— Куда все торопятся?
— На планерку. Отпусти и сам бегом, а то босс терпеть не может опоздунов.
— Найдется, чем прикрыть… это? — Бармалей показал на себя ниже пояса.
— Хи-хи-хи… — звонко рассмеялась тварюшка, — в Пекле все разоблаченные. А ты хочешь к себе отдельного внимания?
— Нет, не хочу.
— Тогда бежим быстрее: Вий приближается!
Владыка Нави оказался шустрым, ясноглазым, белокурым оптимистом:
— Во славу Рода всем Хоп! — задорно выкрикнул он.
Сборище в ответ зааплодировало: кто ушами, кто хвостами, кто челюстями, кто руками и повторило хвалу.
— А ты, скарабей Бармалей, почему не славишь? — подскочил Вий к нему.
— Здесь все так неожиданно для меня…
— Объявляю пятиминутку и тысячу два градуса по Цельсию! — весело прокричал Вий.
— Выпусти меня, я не хочу на сковородку вместе с тобой, — пропищала зверушка, до сих пор стиснутая в руке Бармалея.
— Что я должен делать? — успел спросить Бармалей после того, как струя воздуха подняла его.
— Хоп! — все пять минут, — объяснила она и спрыгнула с раскрытой ладони.
Бармалей оказался над бескрайней жарочной плитой, по которой беспрерывно передвигались сковороды различных диаметров и глубины, на которых корячились грешники. Не успел он представить, что его ждет, как снизу к нему припечаталась раскаленная чугунина.
— Хо-о-о-о-о-оп!.. — взвыл Бармалей.
— Хоп-хоп-хоп… — зачастил потом, подскакивая как ужаленный.
— Хоп! Хоп! Хоп! — равномерно вздрагивал, когда привык. Пять минут вечности истекли, Вий запрыгнул на плиту, подошел к Бармалею, подмигнул:
— Ну, как, скарабей, весело у меня?
— Жить можно, кэп, — Бармалей дернулся в кривой улыбке, выпрыгнул из сковороды. — Что я должен делать?
— Как жук-навозник собирает дерьмо в шар, так ты будешь собирать человеческие пороки и проступки. Объективно, скрупулезно, вечно.
— Меня смущает, что я сам в некотором роде…
— Не переживай, — по-дружески хлопнул Вий его по плечу, — придет время — воздастся!
— Но я же, вроде бы как, теперь бессмертен…
— И грешное бессмертие ляжет на чашу весов, Бармалей! — радостно заявил Вий — Будь оптимистом, как я! Возрадуйся Великому Равновесию!
— Хоп! Хоп! Хоп! — отсалютовал тот. Вий спрыгнул с плиты, за ним — Бармалей.
Толпище, что с наслаждением наблюдало за тряской Бармалея на сковороде и аплодировало каждому «Хоп!», затихло, замерло с горящими взглядами.
— Дети не мои послушные! — Вий вскинул руки и медленно стал поворачивать голову вокруг оси против часовой стрелки. — Ступайте и делайте!
На втором витке взгляд Вия нашел Бармалея, вращение головы прекратилось:
— Тебя в первую сотню лет будет сопровождать по Яви мышь, которую ты сегодня зажал.
Знакомая зверушка забралась на плечо Бармалею. Он, конечно, слыхал о чудесах, творимых пластической хирургией… Но, глядя на «мышь», ему представилось, что образ твари на его плече хирург скроил из крокодила, осьминога и гиены одновременно на тело жабы. «Мышь, так мышь. Не целоваться же с ней» — Бармалей благодарно улыбнулся Вию.
— Среди людей вы будете жить как муж и жена. Обвенчаетесь, чтобы не вызывать подозрений! — с восторгом выкрикнул Вий. — Хвала тебе, Род, за новую счастливую семью! Хоп!
Сборище многогласно подхватило клич.
Овации и восхваления затихли — только Бармалей смотрел на невесту и тихо повторял:
— Хоп, хоп, хоп…
— Не печалься, Бармалеюшка, — запищала будущая супруга, — то, что здесь ты видишь — сути. А в Яви мы не будем отличаться от людей. Вий ждет благодарности.
— Какой?
— Подойди и растроганно обними его. — Бармалей изобразил безграничное счастье, вымучил слезинку, сграбастал в объятия «сваху». Приблажненная «мышь» нежно куснула Вия за мочку, а тот нехотя вызволился из объятий, вскинул руки, выкрикнул:
— На этом кончаю планерку! Ступайте и делайте, дети не мои послушные!
Бармалей вышел из скалы.
— Спрашивай, я отвечу, — пропищало с его плеча.
— Кто-то ищет бессмертия и никогда не находит, — Бармалей был погружен в раздумья. — Я не искал, а получил.
— Сущность каждого бессмертна. Вечность ищут глупцы, — невеста нежно царапнула Бармалея за щеку. — Лучше бы люди память искали. Тогда бы в новых телах им легче было.
— Скажи, а почему Вий так не похож на себя в мифах?
— Человеческий страх породил много предубеждений. И чем больше страх, тем омерзительнее образы. А страх смерти вылепил самые чудовищные лики.
— Сколько времени нужно для очищения?
— Человек рождается без страха, потому что его душа прошла очищение.
— То есть, пока чувство страха не будет выжжено в горниле Пекла, не будет новой жизни?
— Да.
— Я понял! — воскликнул с просветленным взором Бармалей. — Нужно относится к жизни и смерти спокойно!
— Ничего ты не понял, Бармалеюшка, — вздохнула «мышь», — нужно помнить всегда о будущем теле.
— Совсем ты меня запутала… дорогая, — Бармалей изобразил подобие нежного взгляда. — Лучше на практике постигнуть…
— Выныриваем? — прервала его невеста.
— Хоп! — радостно крикнул он.
— Хоп! — подтвердила она.
Бармалея выкинуло на поверхность океана. Глотнув воздуха, он взглянул на плечо — невесты не было. Наверное, подводным течением смыло, решил он. Но был уверен, что раз Вий сказал им жить вместе сотню лет, так и будет. Вокруг простирались холодные, свинцовые воды. Бармалея не тяготило, что он может в них пропасть — он знал, что вечен. Вопрос в том, сколько ему валандаться в этой суровой мощи.
Что-то схватило его за ноги. Он погрузился и увидел, что за него цепляется девушка. Бармалей подхватил ее под мышки и вытолкнул из воды.
— Хоп! — выкрикнула она с первым вздохом.
— Хо-о-о-оп… — с изумлением посмотрел на нее Бармалей. — Ты — мышь моя?
— Как я тебе, Бармалеюшка? — девушка улыбнулась, кокетливо посмотрела на него.
— Вот это преображение… Как тебя зовут, мышка моя? — впервые в жизни на Бармалея воздействовала женская красота.
— Как назовешь, — ее глаза лучились обожанием его. Бармалей не вспомнил ни одного дамского имени. Зато в голове засело название «Кровавая Мэри». Сносный компот из томатов и водки, конечно, но «Кровавая Мэри» будет слишком долго, подумал он.
— Мэри — так будешь зваться, — он смущенно улыбнулся.
— Красивое имя. Что-то мне холодно, Бармалеюшка.
— Да и я продрог, Мэри. Водки бы сейчас.
— А без нее никак нельзя? — она обхватила его рукой за шею. Бармалей держался на воде изо всех сил и вдруг увидел на горизонте фонтан:
— Кит! Смотри, это, наверное, мой Кит! — показал он рукой.
— Хоп! — крикнула Мэри и замахала рукой.
— Хоп-хоп! — повторил Бармалей.
Кит быстро приблизился. На спине его громоздились ящики, тюки.
— Здравствуй, Бармалей, — обрадовался Кит. — И вам здравствуйте, милая незнакомка.
— Ты куда направляешься? — Бармалей был удивлен встрече с Китом.
— Когда ты исчез, я доплыл до Мурманска. Там меня нагрузили вот этими ящиками, приказали доставить Айболиту.
— Ура! Снова в Африку! Снова Лимпопо и великий Носорог! — Бармалей попытался усадить Мэри на хвост Кита. Но Кит скинул ее, объяснив:
— Не велено посторонних брать на борт. И тебя тоже.
Бармалей ухватился за ус Кита, пригрозил:
— Не возьмешь — съем, ведь. И это будет долгая, мучительная смерть твоя, пока доберусь до твоих куцых мозгов.
— Почему куцых? — с живым интересом спросил Кит.
— Потому что посылку не доставишь доктору! И букашечка, которая была при смерти, когда мы покидали Африку — умрет! И ее безвременная кончина будет на твоей совести, туша! Тебе это надо, а?
— Нет, — испуганно заморгал Кит и с готовностью подставил хвост для посадки.
На «борту» пассажиры обнаружили среди поклажи все для веселого, яркого, страстного времяпрепровождения. Когда путники разгрузили орлов на взлетной полосе у реки Лимпопо, к ним вышла траурная церемония. Печальный Айболит бережно нес в руке носовой платок, а процессия жалобно подвывала, похрюкивала, поскуливала, подтявкивала. Мириады насекомых организованными тучками провожали в последний путь покойника.
— Не успел, — укор и беспощадность к себе слышались в скупых словах Айболита. — Как теперь с этим жить…
Бармалей взглянул на руку Айболита: на носовом платке лежала лапками вверх букашечка неизвестного рода-племени.
— Все там будем, — скорбно проревел подбежавший Носорог с брандспойтом в лапах, — лишь бы не было пожаров…
— Неужели ничего нельзя сделать? — тихо спросил Бармалей Мэри.
— А зачем? — на ухо спросила его.
— Доктора жалко…
— Ты же собирался его съесть, когда вернешься.
— У меня теперь другие пристрастия, — он лизнул ее за мочку.
С дальнего края аэродрома послышался нарастающий шум. Вскоре перед похоронной процессией предстало племя аборигенов. Воины племени трясли в такт бубну копьями и чреслами, притопывали, кружились вокруг себя, нечленораздельно пели. Царь племени выступил вперед, поднял руку — воины замерли. Он подошел к Айболиту, протянул руку:
— Я приветствую тебя, великий целитель и хочу отблагодарить.
— Я взяток не беру: в моей стране это карается смертной казнью, — скороговоркой проговорил Айболит.
Царь дал знак и к ним подошел главный колдун племени. Он взял носовой платок с букашкой, положил на взлетную полосу. Воины племени встали в круг, начали пляски, постепенно убыстряя темп. Колдун на коленях раскачивался из стороны в сторону, что-то бормотал. Вдруг резко вскочил, вскинул руки, воины встали как вкопанные. Колдун, в исступлении потрясая руками, выкрикнул:
— Морту, томбу — мийи! — и посмотрел на платок.
— Что он сказал? — спросил Бармалей Мэри.
— Это самое страшное заклинание Вуду. Буквально означает: Ко мне, мертвец, из могилы!
— Фу, слава Вию, кажется, пронесло…
— Погоди, это еще не все: смотри…