у красиво ухаживать.
– У тебя в жизни всё кончается сексом, – съехидничал я.
– Кстати, сколько у тебя было женщин? – спросил он меня. Я напрягся. Но Бондо, не дождавшись ответа, продолжил:
– Однажды я не мог заснуть. Вспомнил, как мне посоветовали считать овец, чтоб нагнать сон. Начал вспоминать женщин, с которыми был. Считал до утра и насчитал 50. Во время завтрака вспомнил ещё. Набралось 60.
– Ты, наверное, знаешь (я назвал имя одного общего знакомого)? У него 90 приключений. Каждое из них он отмечает бусинкой. Теперь у него целое ожерелье, – сказал я.
– На здоровье! А тебе нечего чужие бусинки считать, – ответил Бондо раздражённо. Потом добавил, что он не какой-нибудь сексуальный маньяк.
Действительно, его отношению к сексу не было неразборчивым. Он проявлял определённый вкус, пристрастия. Например, почему ему могла нравиться некая Лена? Она неумеренно пользовалась косметикой, и в результате лицо её приняло неестественно белый цвет, резко контрастирующий с чёрными густыми тенями на глазах.
– Она чем-то похожа на клоунов, которые продают при входе в шапито билеты.
– Ты имеешь в виду клоуна Пьеро?
– Вроде. Они такие меланхоличные.
– У меня ощущение, что ты меняешь свою ориентацию. Насколько я знаю, Пьеро – это мужская роль.
Бондо смутился, но ничего не ответил. Позже он привлёк моё внимание к Ольге – мол, есть в ней что-то особенное, инфернальное. По виду это была типичная Баба-Яга – худющая, кривоногая, с оскалом испорченных зубов. В ней чувствовалась какая-то неутолимая страсть. Она напомнила мне заколдованную принцессу из американского секс-мультика. Несчастная должна была совратить десять тысяч мужиков, чтобы вернуть себе прежнюю красоту. По глазам Ольги было видно, что она находилась в начале положенного злой ведьмой списка.
Ему ведома была влюблённость. К моменту возвращения в Тбилиси он успел дважды жениться и развестись. «Женился по любви, разводился из-за неразделённой любви», – заявлял он сам.
Прошло время. Я обзавёлся семьёй. Работал завотделом в одной газете. Бондо переживал пятый бракоразводный процесс. Его устроили на студию мультипликационных фильмов. Он часто наведывался ко мне. Отчасти по старой дружбе, отчасти из-за того, что я давал ему возможность подработать на гонорарах. Существовала ещё одна веская причина – он положил глаз на одну из моих сотрудниц. Хотел жениться.
Вообще жизнь складывалась у него несладко, особенно после смерти отца. В творческом плане тоже были проблемы. Он томился. Производственная тематика моего отдела его не удовлетворяла. Не хватало денег на алименты. Бондо сник, посерел.
Один случай чуть не доконал беднягу.
В тот день он пришёл особенно возбуждённым. Глаза блестели, его щетина не так бросалась в глаза.
– На днях прочитал интервью с Джоном А. Его спросили, почему он без секса не обходится. А он в ответ – мы пленены им и даже не замечаем насколько. Потом я сел и написал зарисовку. За 30 минут написал. На одном дыхании.
Он показал мне текст под заглавием «Таро». Сначала я подумал, что это его очередной сценарий для мультика. Но нет…
Рассказ был о старом осле Таро. Он развозил керосин. Старики помнили, когда совсем юный Таро резво носился от двора к двору, а за ним еле поспевал его хозяин Михо. Заходя во двор, отдышавшись, Михо зычно кричал: «Керосин, керосин!» Старики вспоминали, как потешен был ослик, когда во время весёлого бега вдруг начинал эрегировать его мощный палкообразный член, как осёл в ритм бега колотил им себя по животу. Но возраст брал своё. Поколение Бондо видело уже понурое вьючное животное. Оно с трудом тащило за собой тачку с керосином. Его безжалостно колотил Бачо – внук Михо. Он обзывал Таро лентяем, сучьим потрохом. Никто не мог предположить, что Таро был когда-то резвым, здоровым самцом. То там то сям он оставлял после себя лужи, но без того, чтобы продемонстрировать своё «достоинство». В отличие от деда, Бачо не был доволен жизнью. Керосином пользовались меньше, больше газом. По его мнению, во всех бедах был виноват старый Таро.
Но вдруг в один день осёл приосанился, оживился. Не веря своим глазам, Бачо вприпрыжку следовал за Таро. Тут он обратил внимание, как на него и осла показывают пальцем прохожие. Мужики хихикали, женщины отводили глаза. Тут Бачо и обратил внимание, как эрегировало «достоинство» Таро. Он ударил осла своей палкой. Раз, другой… В последующие дни Бачо керосин не развозил. Таро умер. Говорили, от старости.
– Ну как? – спросил меня Бондо, смотря испытующе. Я помялся. Не хотелось брать на себя ответственность.
– Ты сам понимаешь, мне здесь за промышленность отвечать. Давай прямиком к редактору. Он с твоим фатером когда-то дружил, – вышел из положения я. – Может быть, сам пойдёшь? Мне сейчас сигнальную полосу читать. Дежурю.
Через некоторое время зарисовка появилась в газете. Слово в слово, но без двусмысленностей. В тот день Бондо чуть не избил редактора. Его долго пытались утихомирить, но он никак не мог смириться с тем, как оскопили его зарисовку. Вообще тот день оказался неудачным для него. Моя сотрудница окончательно отказалась принять его предложение.
Он надолго пропал. Потом мы узнали, что эмигрировал в Германию. И вот недавно по нашему ТВ не без гордости сообщили об успехах грузинского мультипликатора Бондо В. за границей. Он поставил эротический фильм о колобке. Показали даже отрывок, как колобок носился за лисицей, пытаясь овладеть ею. Сам мультик в Грузии так и не показали.
Человек без недостатков
По семейной легенде, дед Саши был анархистом. Он как-то вычитал из «Мёртвых душ» Гоголя, как Чичиков угостился двумя чепарухами пива, после чего сменил свою довольно простую русскую фамилию Старшинов – стал Чепарухиным.
С такой необычной фамилией, да ещё в Тбилиси, и не быть оригиналом? Сашу Чепарухина трудно было с кем-то спутать в этом городе.
Разве что в ситуации крайне экстраординарной…
Однажды к нам завернул мадридский «Реал». Он играл против московского «Спартака». В Москве была не футбольная погода. Решили сыграть матч в Грузии, на югах. Я заглянул в гостиницу «Иверия», должен был встретить подругу. В фойе толкались фаны «Спартака» и «Реала». Я стоял чуть в сторонке и в этой суете не участвовал. Испанцы показались мне невысокого роста, неказистыми. Они, взрослые мужики, торговались с москвичами, почти тинэйджерами, страстно и шумно. За каждый значок, медальон. По рукам ходил буклет королевского клуба, очень красивый. Его раздавал один из представителей «Реала». Завхоз, наверное. Испанец был разборчив. Надо было крикнуть ему: «Спартак! Спартак!» Он прислушивался, нет ли фальши, только затем протягивал буклет. Он несколько раз косо посмотрел на меня. Видит, что стою как истукан. Потом неожиданно для себя нерешительно протянул буклет. Не шелохнувшись, я бросил ему: «Динамо» Тбилиси!» Завхоз ничего не понял. Тут в фойе вбежал субъект, из местных гебистов. Типичный цербер. Он прямиком бросился к одному из москвичей.
– Кончай базар! Дали вам полчаса! Истёк лимит! – бесцеремонно он обратился к заезжему фану. Тот послушно дал команду своим. Они гуськом потянулись из фойе. Так, видимо, было заведено. Гебист мельком взглянул на меня. Приценился и отошёл – принял меня за коллегу из Москвы.
За всем происходящим наблюдал ещё один тип. Увидев его, я чуть не поперхнулся от неожиданности.
– Чепарухин? Здесь? Зачем? Что за наряд! Манеры! Маскарад какой-то.
Моё волнение не осталось незамеченным. Цербер вывел меня под руки. От расспросов с пристрастием меня спасло то, что я служил социологом при ЦК ЛКСМ…
Скандинавской внешности и роста, стройный молодой человек, с львиной шевелюрой золотистого цвета, торжественно курил сигару. Вокруг парня увивалась смуглая женщина. То галстук ему поправит, то пылинку сдует. Явно прислуга при аристократе. Она, любуясь, с обожанием смотрела на него, а он вроде не замечал её. Сквозь очки в тонкой золотой оправе голубые глаза смотрели с интересом и одновременно сдержанно. Ему тоже хотелось бы смешаться с болельщиками…
Потом я узнал, что Чепарухина в гостинице точно не было. Из прессы стало известно, что «Реал» сопровождал представитель королевской фамилии. Должно быть, тот самый парень. Почему скандинавской внешности? В газете было написано, что испанский престол наследует династия Бернадоттов, что она также является царствующей фамилией в Швеции, что некогда Наполеон даровал своему маршалу Бернадотту шведский престол, что маршал по происхождению баск, что баски родственны грузинам…
Одно немаловажное обстоятельство могло толкнуть меня на ложное узнавание – женщина, которая обхаживала принца. Она даже всполошилась, заметив, как я на неё уставился, пытаясь разглядеть в ней матушку Чепарухина. Саша и его мать – явление, достойное внимания!
…Я помню, как она в истерике носилась по берегу Тбилисского моря, вдоль воды, с криками: «Сашуня! Сашуня!» Находящиеся там люди выбирали – наблюдать бьющуюся в панике женщину или любоваться, как далеко за буёк заплыл атлетического сложения парень, как красивы и мощны были его движения. Они не видели связи между этими двумя явлениями. Вот пловец повернул назад, и все стали предвкушать появление из водной стихии некоего супермена… То, что увидели присутствовавшие, потом ввергло их в шок. С ластами в руках женщина бросилась к выходящему из воды пловцу. Она звучно шлёпала ими по его мокрому телу, а он… навзрыд плакал. Ещё некоторое время на берегу на повышенных тонах матушка выговаривала сыну, каждый раз сопровождая словесный наскок шлепками по телу, и каждый раз ей отвечал плач детины.
С некоторых пор Чепарухина анализировал наш общий знакомый – Лёня Д. Тот, будучи физиком, практиковал психоанализ. Чепарухин понимал, что имеет дело с непрофессионалом. Он сам проштудировал книги венского психиатра. Однажды Саша наткнулся на статью Фрейда, опубликованную в каком-то специальном издании, где автор критиковал вульгаризаторов его учения, называя проводимый ими психоанализ диким.