Мороза было очень неуютно.
– Ну, мальчик Максимка, твоя очередь…
Дед Мороз улыбался в шикарную бороду. Стрелки часов неуклонно двигались к 12.
Генка тренькал на гитаре, Семкин сумасшедший левый глаз светился радостью. Он
искренне веселился. Ну и в самом деле: лучшие друзья рядом, елочка, Дед Мороз… Да
46
такого Нового Года у нас не было с детства… Что и говорить, расслабься и почувствуй
себя ребенком!
– Хочу встретить свою единственную любовь! – театрально прижал я руки к
сердцу. Приятели довольно заржали. Так уж получилось, что «любовей» у меня очень
много и отношения со всеми довольно запутанные.
– Очень хорошее желание! – Дед Мороз серьезно стукнул посохом в пол. – Будет
тебе любовь!
– Спой! Спой Вадьку Семенова «Новый Год» в Грозном! – взмолился Сема.
Я не стал кочевряжиться.
Отзвенели последние аккорды. Дед Мороз тяпнул на посошок и заявил.
– Засиделся я у вас, пора и честь знать. Новый Год встречайте – меня не
забывайте…– Мы с Генкой сообща проводили его из квартиры. От денег за визит он
категорически отказался.
Затем мы выпили шампанского вместе со страной и Президентом, постреляли с
балкона фейерверком и еще немного побренчали на гитаре. Словом, Новый Год выдался
непривычно тихим и очень душевным…
Возвращался я от Семы утром, непривычно свежий и трезвый. Шел пешком.
Неожиданно сыпал пушистый крупный снег. Город словно вымер. Ни единой живой
души. Живу я, в общем-то, недалеко от Семы. Пройтись в охотку – сплошное
удовольствие. Да и когда я в последний раз шел куда-нибудь пешком? Вспомнить
страшно! В этом белом и тихом мире было так хорошо, как в сказке… Снежинки садились
на куртку и не таяли. И никогошеньки не было вокруг, словно я остался один во всей
вселенной. Хотелось идти себе, идти, без цели и смысла… Вот уже и наш двор. И скверик
напротив. Я перешел пустую улицу. Дико было осознавать, что вся страна отсыпается
после встречи… Не вся. Возле толстого клена стояла девушка в пушистой шубке и
жалобно звала
– Рэмик, Рэмик! Ну, иди же сюда!
Что-то знакомое… Ба! Да это же из соседнего подъезда. Когда я в армию уходил, она еще в школе училась. Смешная малявка с тонкими косичками. Рэмик, это, наверное, кот.
– Что случилось, красавица?
Она поначалу шарахнулась от меня. Затем робко улыбнулась, узнала.
– Да вот, Рэмка за кошкой погнался…
Рэмка оказался терьером, сидящим на дереве в развилке ветвей. Я всмотрелся в
лицо его хозяйки, в голубые глаза, опушенные искрящимися снежинками ресниц и понял: А ВЕДЬ ЭТО ОНА!
47
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ НА КЛАДБИЩЕ НОЧЬЮ…
Или рассказ о том, как Михалыч пить бросил
Луна, неправдоподобно огромная, розоватая, величаво всплыла над
островерхими крышами и лохматыми макушками елей. Призрачный ее свет скорее
скрывал, чем подчеркивал три размытые тени, оживленно совещающиеся напротив
покосившегося от времени и непогоды православного креста.
– Давайте здесь! – полузадушенно хрюкала в нос приземистая плотная тень,
прижимающая к груди вопящий и отчаянно вырывающийся сверток.
– Здесь неинтересно, – увещевала ее другая тень, высокая, худая, вооруженная
лопатой. – Пойдемте лучше на армянскую сторону. Там удобно – там памятники!
– Давайте быстрей! – басила третья тень, самая крупная и широкоплечая,
увенчанная неестественно маленькой головой. – Магистр с нас три шкуры сдерет, если мы к двенадцати не поспеем!
– Я уже не могу его держать! – жалобно хрюкал низенький толстяк. – Он
брыкается!
– Ну так сверни ему шею, – лениво посоветовал здоровяк.
– Ни в коем случае! – худой решительным жестом вручил здоровяку лопату. –
Жертва должна быть живой до последнего! За мной!.. – кусты сирени с шелестом
сомкнулись за его спиной. Раздраженно ворча подчиненные двинулись следом.
– …Копайте быстрей! – худой, патетически вздымая к луне длинные руки,
пританцовывал на краю разверстой могилы.
– Быстрей, как же, – жалобно ныл толстяк. – Эту яму, небось, вшестером полдня
копали, а нас только двое! Ты бы помог, что ли… Прыгаешь там…
– Я жертву караулю, – торжественно возвестил худой и удобно уселся на
могильный камушек, рядом с дергающейся в мешке жертвой.
Здоровяк в разговоре не участвовал – он вгрызался в землю с одержимостью
бульдозера. Видимо его подстегивала вероятность расправы, что учинит магистр в случае
опоздания. В ближайших кустах кто-то заворочался. Троица вмиг замерла на месте. Даже
жертва перестала извиваться в своих путах… Тишина… Лунный свет задумчиво скользит
по надгробьям, выхватывая из небытия лица умерших, запечатленных скорбящими
родственниками. Череда теней, даты… Пунктир жизни и смерти…
– Ч-что это было? – шепотом спросил худой, прижимаясь к краю ямы с
подельниками.
– Ерунда! – пророкотал здоровяк, утирая пот со лба. – Собака какая-нибудь. Копаем
дальше?
– А я слышал, что кладбищенские собаки покойников едят, – дрожащим голоском
проблеял толстяк.
– Тебе что за дело до этого? Ты ведь еще не покойник. Так и копай поживей.
Работа вновь закипела. Худой, затравленно оглядываясь по сторонам, пересел
поближе к влажно мерцавшему в лунном свете отвалу свежевыкопаной земли… В
наступившей тишине треск сучьев в таинственных и мрачных сиреневых зарослях
прозвучал как выстрел. Все трое вздрогнули и переглянулись.
– Н-не нравится мне это, – тяжело дыша пискнул толстяк.
– Нравится – не нравится, копай моя красавица, – подбодрил его здоровяк, но к
своему занятию возвращаться не спешил. Густые заросли со слабо мерцающими в
их глубине светлыми памятниками против воли притягивал взгляд. – Менты это, -
неуверенно произнес он, опираясь на лопату. – В засаде.
– Если бы, – с надеждой хрюкнул толстяк.
48
Из зарослей послышался глухой рокот, явно враждебного характера.
Гробокопатели задрожали. Дрожь эта, мучительная, неконтролируемая, рождала слабость
в конечностях и ощущение противной сосущей пустоты в животе…
Внезапно поднялся ветер. Шелест листвы звучал голосами, возмущенными,
гневными, укоряющими. «Зачем вы пришли?! Зачем тревожите наши кости?!Зачем
нарушили наш покой?! Вам здесь не место! Живые! Живые! Жи-и-ивые!…
Здоровяк шумно сглотнул, невидящие его глаза устремлены были в одну точку. Он
силился что-то сказать и не мог. Рукой, дрожащей как осиновая ветвь, указывал куда-то
между памятниками и крестами. Худой с Толстяком словно завороженные синхронно
повернулись в ту сторону. Там, слегка покачиваясь над землей, в густом коконе
светящегося мерцающего тумана, плыл огромный оскаленный череп с пустыми мертвыми
глазницами…
– Мама-а!!! – дружно в три глотки заорали копатели и ринулись куда глаза глядят, гигантскими скачками преодолевая препятствия в виде оградок, гробничек и
столиков со скамеечками. У разрытой могилы сиротливо валялись две лопаты и
сверток с обреченно притихшей жертвой…
Степан Михайлович, мужчина серьезный и рассудительный, приставленный главой
администрации блюсти порядок на местном кладбище, имел один серьезный недостаток –
любил выпить. Тягу это свою к недозволенному он прекрасно осознавал и боролся с ней
как мог. Но иногда мог не очень… Работа у него была тихая и спокойная. Когда никогда
мусор по дорожкам собрать, траву покосить, сирень приструнить, чтобы не разрасталась.
Дом у самого места работы, так сказать. Все бы ничего. Но последнее время сатанисты
стали пошаливать. То крест повалят, то памятники похабщиной изрисуют… Это в
администрации считали, что орудуют сатанисты. Степан Михайлович был непоколебимо
уверен, что все это шалости местной детворы. Хочешь не хочешь, а за порядком надо
следить. Приняв для сугреву самую малость и прихватив на всякий случай монтировочку, Михалыч пошел совершать свой обход подведомственной территории. Шел он
неторопливо, чокаясь с оградками, ведь многих здешних обитателей он знавал лично…
Куда-то как назло запропастился пес Макся, верно убег подружек проведать…
Сторож, приговаривая себе под нос, углублялся в заросли по натоптанной тропинке.
Дикие, нечеловеческие вопли привлекли его внимание.
– От, паразиты, совсем распоясались! – Михалыч перехватил монтировочку
поудобнее и сунул фляжку во внутренний карман камуфляжной куртки. – Ну,
стервецы! Я до вас доберусь!..
Треск ломаемых веток нарастал. Михалыч еще на всякий случай позвал собаку, в
надежде, что тот не пошел далеко и шляется между могилок.
– Ма-акс! Макся! Сюды, мальчик! Ко мне!
И тут сторож увидел ЭТО! Прямо на него, как в замедленном кино, гигантскими
скачками несся мерцающий в лунном свете огромный череп! Монтировка выпала из
ослабевших пальцев.
– Свят, свят! Да что же это?! – Михалыч неумело перекрестился. – Да чтобы я еще!
Да в рот больше не возьму!… Макся! Максик! Иди ко мне, мальчик! – жалобно
взвыл сторож.
Светящееся нечто с удвоенной энергией ринулось на него. Крики и треск заглохли
вдали…
За день до описываемых событий.
Евгений З., председатель местного литературного объединения «Поиск», восседал
в своем кресле, небрежно закинув ногу за ногу. В его руках была развернутая газета «Свет
49
маяков», поверх которой виднелся лишь рыжеватый хохолок на макушке. Председатель
был возмущен до глубины души.
– Это же черт знает, что за свинство! – восклицал он.
В штаб-квартиру объединения вошли двое. Наталья Ф. и Евгения Т., обычно
откликающаяся на прозвище «Багира». Девочки, как всегда, пришли на еженедельное
заседание объединения, но никого, кроме пылающего возмущением председателя, не