запустение. Шел Игорь без дороги напрямик и вышел к огромному замшелому валуну, который кто-то озаботился приволочь в это Богом и людьми забытое место. От камня на
три стороны змеились тропиночки. Не широкие, не узкие – а так, одно сплошное
недоразумение. На валуне имелась надпись, коряво выбитая безвестным умельцем.
Надпись гласила: « Прямо пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – сам пропадешь
и коня потеряешь, налево пойдешь – сам пропадешь, а конь домой воротится…»
– Ох – ох-ох, мама, ох! Что ж я маленьким не сдох?! – Игорь в изнеможении
привалился к камню спиной. Ноги, гудящие от усталости и дрожащие от голода,
отказывались нести хозяина, куда бы то ни было. Ночевать у камня в чистом поле не
хотелось. Игорь с трудом поднялся, поскреб в затылке, озаботившись выбором пути.
Долго думать не стал. И так все ясно: коня у него нету, а значит идти нужно прямо. Чего
уж тут раздумывать-то?.
Прямая дорога, кстати сказать, оказалась и более наезженной. На ней виднелись
даже отпечатки мотоциклетных шин. Справедливо полагая, что при отсутствии коня, на
этом направлении ему ничто не угрожает, Игорь бодро затопал дальше.
Солнце уже присело отдохнуть на край горизонта, когда вконец измотанный
путник увидел на очередном холме высокий бревенчатый терем, огороженный
частоколом. Тропа взбиралась на холм и покорно замирала у широченных тесовых ворот.
Игорь подошел к частоколу и, приподнявшись на цыпочки, заглянул поверх него…
Двор, как двор. Зарос шпорышем и одуванчиками. Куры гуляют. Пес на цепи спит.
Кошка на крылечке лижется. Гостей намывает. Вот, к примеру, его, Игоря… Занавесочки
в окошках колышутся, герань на подоконнике цветет. Лепота!
Истошный женский вопль вдребезги разнес идиллически-тихую пасторальную
картинку из деревенского быта. Пса словно пружиной подбросило, заметался на цепи, как
угорелый. Кошка порскнула с крыльца в поленницу. Куры залегли у забора. Из-за дома
выбежало чудо-юдо о трех головах. Ростом чуть повыше Игоря. Брюхо небесной синевы, спина зеленая, крылья всеми цветами радуги отливают. Вот этими –то радужными
крыльями чудо-юдо пыталось прикрыть головы, пламенеющие, как гвоздики в вазе. За
чудом бежала девица – кровь с молоком, румянец во всю щеку, стати гренадерские, в
руках – ухват. Ухватом она наносила побои чуду-юду с немалой сноровкой, что выдавало
наличие богатого опыта. Девица гневно и обличительно вопила:
– Я те покажу, как Ивана-царевича лопать! Зенки твои бесстыжие, брюхо
ненасытное!
– Не ел я его, Василисушка! Не ел!…– Чудо металось по двору, взрывая траву
когтями, и безуспешно пыталось взлететь. – Я ж коня только!… И то для приличия! Для
поддержки имиджу, так сказать… – скуляще оправдывался избиваемый. На лбу одной из
голов уже проклюнулась первая шишка.
– Для имиджу?! – девица решила сделать передышку. Уперла руку вбок, ухват чуде
в живот наставила и грозно поводила очами, только что молнией не сыпала. – А чего ж
это Иван-царевич, друг мой разлюбезный, из плена лютого меня не выручает?! Молчишь, гад зеленый?!
11
– Да смылся он, как есть смылся! Я только-только ему дороженьку заступил… Ну, спросил его, как полагается, чегой-то он по лесу моему шарится, мухоморы да коноплю
конем топчет… А его уж и след простыл. Даже сивку своего бросил.
– Врео-о-ошь!– тут бы и понеслась по новой вся эта канитель, да пес, скрывавшийся
до того за будкой, выскочил из убежища и взялся поливать Игоря отчаянным злобным
лаем.
Хозяева тут же отложили разборки до поры до времени и в мгновение ока
изменились. Чудо-юдо приосанилось, крылья сложило, лапы передние на животе
калачиком сплело, хвост шипастый на отлете держит – орел! Красавец! А что синяк под
глазом у двух голов наблюдается, так то дверь неудачно открылась. Два раза подряд…
Девица глаза долу опустила, рукавом вышитым лицо прикрывает, щеки стыдливым
румянцем окинуло, а ухват предательский за спину прячет. Да только держак длинноват
малость. За спиной не спрячешь – над головой ухват торчит, рожками. Символично, однако…
– Здравы будьте, люди … гм… добрые, – подал голос Игорь, в душе коря себя за
любопытство. Ноги делать надо было, а не выжидать, чем эти бои без правил окончатся.
Сейчас вот хозяева дух переведут и употребят на ужин, как Ивана-царевича, друга
разлюбезного…
– И тебе здоровьичка, добрый молодец, – степенно ответствовало чудо-юдо.– Зачем
пожаловал? Дела пытаешь, али от службы в армии укрываешься?
– Да мне бы это… водицы испить, – Игорь даже оторопел малость от подобной
постановки вопроса.
– И все? – недоверчиво качнулись разом все три головы.
– Ну, если корочку хлеба подадите, да на сеновал пустите ночку скоротать… Игорь
тут же вспомнил про истребленную лошадь Ивана-царевича и прикусил язык, но слово-то
вылетело. Щелкай зубами, не щелкай – за хвост уже не поймаешь…
– Корочку, говоришь? – левая голова зыркнула прокурорским оком, – На сеновал
пустить? – подхватила правая слегка шепелявя. – Эт-то можно! – порешила центральная.
Чудо подбоченилось и важно изрекло тремя головами разом
– Василисушка, душа-девица! Распорядись там… баньку истопить, яишенку
пожарить, салатик с огурчиками.
Девица задумчиво повертела ухват в белых рученьках, плечиком томно так повела
и скрылась в тереме. Молча. Чудо-юдо с облегчением вздохнуло. На мировой исход дела
оно, как видно, не надеялось.
– Ну, заходи, добрый молодец. Гостем будешь!
Гостевание за широким дубовым столом в тереме Змея Горыныча (а это был он) Игорю
пришлось по душе. Еды и выпивки было вдоволь. К тому же, он впервые в жизни видел
живое воплощение присловья « ест в три горла». Змей Горыныч действительно ел в три
горла и пил тоже… Стол ломился от яств. Была тут икорка черная и красная, балычок
осетровый, молодая картошечка в укропе, золотистые блины, кислая капустка с
клюковкой, хрусткие и крепенькие малосольные огурчики, грибки маринованные,
шашлычок по-карски… У Игоря глаза на лоб полезли. Ну, ладно, шашлычок, ладно
икорка. Но уж молодая картошка, когда еще и старую-то едва убрать успели – это
нонсенс!
Заметив ошалелый взгляд гостя, Змей небрежно махнул когтистой лапой
– А-а, не парься! Бананов хочешь? – он ловко подцепил огурчик когтем и кинул его в
клыкастую пасть левой головы, в то время как правая залихватски тяпнула запотевшую
стопку ядреного первача, а центральная меланхолично хрустела капустой.
– Этот прикол я знаю, – Игорь не мог заставить себя целиком сосредоточиться на еде. – А
бананов у нас нема. Так что ли?
– Зачем же «нема»? – басом прогудела левая голова, правая морщилась, довольно крякала
и приговаривала – Эх! Хорошо пошла! – Центральная – же ласково пропела:
12
– Василисушка, свет мой ясный! Принеси-ка гостю бананов пару веточек.
От подобной трехголосицы трезвая голова шла кругом и поэтому Игорь приналег
на самогон. Закусывал бананами. Красная девица Василисушка уселась напротив, подперла щечку белой рученькой и уставилась на Игоря неприятным взглядом
рентгеновского аппарата.
– Хорошо сидим! – умилялся Змей всеми головами поочередно, как только градус
дружеской вечеринки начал неуклонно расти. – Хороший ты парень, Игоречек, душевный.
Сидишь вот, разговоры ведешь и мною не брезгуешь…– из подбитого глаза левой головы
выкатилась огромная слеза и капнула на скатерть, оставив там дымящийся обугленный
след.
– Полно-те, батя, чего ж мне брезговать?– искренне удивился Игорь. – Сам сказал, хорошо
сидим, по понятиям. Я старших завсегда уважаю, а сколько у них голов, так это их личное
дело!
– Правильно, парень! В точку! – восхитился Змей центральной своей головой, судя по
всему, она у него была наиболее склонна к ведению застольных философских разговоров.
Выпитое сближало собеседников все больше. Вот уже сидят они, обнявшись и
Змей, источая дымящиеся слезы, жалуется на жизнь, смачно похрустывая огурчиками.
– Ты вот посуди сам, Игорек! Как мне с ними ладить, если в ихней академии наук диспут
проводили недавно.. А тема знаешь какая?
– Ну?…
– Что есть Змей Горыныч: одно существо с тремя головами, или же три существа с общим
брюхом – торжественно изрекла левая голова Змея, правая тяжко легла на плечо Игоря, пригорюнившись…
– Да плюнь ты на них, батя! Известно, людям от безделья тошно вот и придумывают себе
занятия…
– Плюнь…Я-то плюну…– начала центральная голова мрачно.
– Попомни мои слова, – перебила ее левая – Скоро эти академики с ловчими сетями сюда
припожалуют! У них всего дела – ловить, потрошить, да изучать!
– Цыц! – рявкнула вдруг, словно очнувшись от похмельного сна, правая. Игорь чуть не
оглох на одно ухо, даже вилку выронил от неожиданности.
– Ты пойми, Игорек! Мне ведь от них ничегошеньки не надо, кроме уважения! Я к вам не
суюсь – вы ко мне…– центральная голова пыталась перехватить инициативу.
– …Любви! – хрипло заорала правая, выворачивая шею под немыслимым углом и
требовательно заглядывая Игорю в глаза. – Семью хочу, детишков, чтоб все как у людей!
А она не хочет! Дразнится!
– Да тихо ты, уймись! – урезонивала ее левая.
– Ничего вы не понимаете! – повысила голос центральная.
– Кто она?! – спросил обалдевший Игорь – Василиса, что ль?
Змей оторопел.
– Ззачем, Василиса…Ты, Игорек, тово… Она ж мне, как дочь…Право слово…Драконица
есть одна… Но ты об этом никому! – Змей грозно сверкнул начавшими заметно косить
глазами.
– Могила! – кивнул Игорь, успокаиваясь. Василиса со Змеем смотрелись явно
противоестественно.