Вадим засмеялся.
— Какая я надежда! Еле-еле в десятку попал. На десятом месте.
— Для дебюта — это просто супер! — она протянула руку. — Аня. Смотри, — они сделали еще несколько шагов, продолжая держаться за руки, — сейчас солнце, перед тем как спрятаться, пройдет точно между шпилями Прибрежного, как будто повиснет. И башни станут золотыми. В августе только отсюда видно.
Антигравитационные механизмы, которые позволяли избежать качки, удерживали на поверхности моря надводный город, площадью в несколько квадратных километров. Вадим повернул голову и козырьком поднес руку к глазам.
Заходящее солнце несколько минут рисовало им сказку, превращая элитный поселок в сверкающий дворец с золотистыми шпилями и ажурными конструкциями, пронизанными светом. «Нет, пожалуй, не модель, — засомневался Вадим, — тогда кто? Из местных?»
— Здорово! — честно сказал он, — Ты сама придумала?
— Угу. Как-то целый день на пирсе болталась, и вот результат, — она расправила плечи, — личная сказочная страна, в которую можно гостей водить. Тебя, например…
— Аня, а ты из Прибрежного или с берега?
Тень скользнула по лицу девушки и пропала.
— Я фридайвер. Наш поселок маленький, его из-за горизонта не видно. Он на запад от Прибрежного.
После ужина товарищи по команде ждали их в холле жилого корпуса. Хотя, какие они товарищи? Перед квалификацией Серега увел у него две порции витаминного коктейля. Вадим отношения выяснять не захотел и остался бы голодным перед самым стартом, если бы Митрич не почуял неладное.
— Вадик, ты меня сегодня слушать будешь?
— Да, Тарас Дмитриевич, извините. Задумался.
— Что-то ты у нас сегодня задумчивый, — проворчал Митрич.
— Зазноба не пришла, — хохотнул Санек.
Тот еще типаж — «спортсмен классический, неотягощенный». Дури полно, мат через слово, толку нет третий год.
— Ага… Дельфин и Русалка, — хмыкнул Серега — «спортсмен классический, интеллектуальный». Результаты есть, мозги прилагаются, подлец редкостный.
— Не отвлекаться! — сказал Митрич. — Так вот о дельфине. За всю историю генетически модифицированного плавания марафонские дистанции батом выигрывал только Лерске. Но поскольку наш задумчивый номер один плывет именно баттерфляем, будете освобождать ему поле деятельности. Санек, с тебя шум на первой половине дистанции и седьмое место в итоге, как минимум, иначе — выгоню к чертовой матери!
— Сделаю, не вопрос, — нарочито бодро ответил Санек.
— Сергей, держишь Доровских. Он тоже ленточник и пока тебе не по зубам. Удержишься за ним — считай, в десятке. Но главное, чтобы парень нервничал всю дистанцию. Ясно?
— Угу.
— Ну, а тебе, Вадик, остается Джонни-утюг.
Джон Айрон — серебряный призер последних двух лет был на полголовы выше Вадима. В плечах, пожалуй, не шире, но в модификации — кролист. Самый страшный соперник. Верхние конечности работают попеременно, делая один гребок за другим, нижние — создают основную тягу. И практически никаких дисквалификаций! Тело лежит на поверхности воды, стало быть — плавание надводное. И как он там дышит никого не волнует. А Вадик в свое время намучился со строго регламентированным выходом на вдох… Эксперты из «Всемирного контроля генетического спорта» все нервы вымотали и ему, и тренеру, и главе Российской Федерации плавания. Он закрыл глаза. Волнорез ночью почти сливался с морем, но Ани не было там даже в его воображении.
«Хочешь быть богат — создай свою церковь».
Бывший директор дайвинг-клуба «Аква плюс» создал ее вначале двадцать первого века, призвав своих прихожан поклоняться воде, как единому и вездесущему жизненному началу, изменяющемуся и вечному… Или вечно изменяющемуся во всем сущем… как-то так.
Мог ли представить себе проворовавшийся директор, насколько благодатной почвой для брошенного им зерна окажется бурное развитие генной инженерии и биотехнологий. «Клонирование! Пренатальная селективность! Вы можете заранее узнать таланты малыша и уделить их развитию должное внимание. Личный успех и процветание общества!»
Человек никогда не умел во время останавливаться. Таланты развивались, тела перекраивались, клонов выпускали целые фабрики, психологи к концу рабочего дня падали от изнеможения. Не обошлось без войны, прокатившейся по территории стран, не имевших технологий клонирования и пренатальной селективности. Затем наступило отрезвление в виде так называемого потенциала модификации, который задействовался лишь при необходимости, позволяя человеку сохранять исконный облик аналогичный Адаму и Еве. И пришло спокойное осознание того, что в руках человечества оказался всего лишь очередной инструмент, который можно использовать во благо или во вред, в зависимости от преследуемой цели. Но не более того.
Как раз на этом этапе, породившем множество трактовок старых религий и новых верований, в Крыму вошло в моду гордиться врожденными способностями к подводному плаванию, доставшимися от родителей. То, что предки в свое время подвергались генетическим манипуляциям и сомнительным экспериментам, пропускалось мимо ушей. Какая разница, кто научил их кровь запасать кислород? Люди, уставшие от суетности бытия, видели в видоизмененных эритроцитах знак божественного провидения и целыми семьями пополняли ряды фридайверов. В конце концов, интерес к фридайвингу поутих, поскольку следственные органы начали проверку источников финансирования общины, а СМИ перестали муссировать тему. Тогда особо фанатичные последователи учения ушли с побережья в надводные поселки, жители которых крайне неохотно общались с посторонними. На момент встречи Вадима с Аней бывший клуб «Аква-плюс» представлял собой одну из самых странных мировых сект. Ее организаторы — потомки проворовавшегося директора по всему миру сооружали пятизвездочные отели неподалеку от водных поселений и неплохо зарабатывали на дайвинге и экстремальном спорте, выделяя желающим проводников из числа молодых послушников.
Кое-что из вышесказанного Вадим знал. Иногда, во время подводных тренировок, он видел длинные гибкие тела, стремительно скользящие в толще воды, как будто для них не существовало силы трения. Особенно много их встречалось в Тихом океане. Но при попытке приблизиться фридайверы сразу уходили на запрещенную глубину, а вблизи официальных тренировочных баз практически не появлялись. Поэтому вопрос, который Вадим тут же задал Ане, прозвучал столь же искренно, сколь и не тактично:
— Разве вас выпускают?!
— Нет, — качнула головой девушка, — только меня. Я глухонемая. Первый ущербный образец в семье за несколько поколений. Поэтому я при гостинице работаю, тургруппы с берега встречаю-провожаю и с мирянами общаюсь. Там тебя и видела по телеку.
— А… м-ммм… немая — это ведь… — он так отчаянно захлопал глазами, силясь хоть что-то понять, что Аня рассмеялась.
— В ультразвуковом диапазоне, — пояснила она, усевшись на край волнореза и болтая ногами, — в детстве большая рыба напугала, — она лукаво сощурилась.
Вадик с размаху сел рядом, на ржавую металлическую петлю, отчего сразу членораздельно ответить не получилось. Но какая-то доля истины в словах девушки была несомненно. Он это чувствовал.
— Мне возвращаться пора. Мама будет волноваться, — серьезно сказала Аня.
— Я провожу сколько можно, ладно?
— Н-ну… Давай. Если догонишь.
Аня показала ему кончик языка и перетекла в воду. Не нырнула, не соскользнула, а именно перетекла. Плавно. Без единого всплеска. Только что сидела рядом — и уже нет.
— Посмотрим! — крикнул Вадик, модифицируясь в прыжке.
Аню он тогда не догнал, но потом они встречались целую неделю…
Смонтированный за ночь гигантский полукруглый стадион уже шумел, заглушая прибой. Море слегка штормило. Белоснежные шапки облаков, перевалившихся через зубцы Ай-Петри, величественно ползли по синему небу, гордые своей победой над горами. В небе реяли разноцветные облегченные летательные аппараты всех известных типов и конструкций.
— Только победа, Вадик, — сказал Митрич, который не смотрел на облака, — иначе сожрут! — он вздохнул. — Порви его, Вадим. Утюги плавать не умеют. Нечего им на море делать! И на пьедестале. Пошли.
Это издалека стадион шумел. Когда Вадим вышел наоцепленную полосу пляжа, где разминались спортсмены, шум превратился в оглушительный рев, перекрывавшийся лишь голосом комментатора.
— На дистанции сто километров свободным стилем в первом силовом коридоре старт принимают: Вадим Танков, Россия, баттерфляй; Джон Айрон Соединенные Штаты Америки, кроль…
Джонни-утюг эпатировал общественность. Вокруг него кружила «белая лебедь» — та же подружка из летунов, что в прошлом году порхала над ним всю дистанцию, держа в руках звездно-полосатый флаг. Крылья, конечно, для понту. Наверняка где-то гравитонный движок припрятан. Сам господин Айрон уже модифицировал верхнюю половину туловища, превратив руки в мощные чешуйчатые конечности с суставчатыми пальцами, между которыми растягивались белесые перепонки. Голова с вытянутыми и сплюснутыми с боков теменными костями на укоротившейся шее действительно напоминала формой утюг и хищно торчала над массивным плечевым поясом. Лопатки встали вертикально, позволяя «рукам» в плечевых суставах совершать круговые движения. Восторгу трибун не было границ.
Вадим оглянулся на Митрича. Тот отрицательно качнул головой, и Вадик облегченно вздохнул. Верхняя половина его туловища при модификации так эффектно не выглядела: сутулой дельфиньей спиной с гребнем-стабилизатором сегодня никого не удивишь. Верхние конечности у него принимают форму плавников только в броске. Демонстрировать их сейчас — зря энергию тратить. Разминка частей тела предназначенных для воды, которой старательно занимался американец, работая на публику, на суше не имела смысла. Вадим медленно разворачивался перед трибунами. Ничего, широкие плечи и узкие бедра тоже кое-чего стояли. В толпе и на гигантских экранах затрепетали российские «тр