— Достижения миниатюризации... — начал Детрингер.
— Да-да. Но у вас вовсе ничего нет. Могу еще добавить, что, приближаясь к планете, мы вели радиоперехват на всех возможных частотах и никаких передач не обнаружили.
— Я все могу объяснить, — сказал Детрингер.
— Сделайте одолжение.
— Это достаточно просто. Я вас обманывал.
— Очевидно. Но это ничего не объясняет.
— Дайте мне закончить. Видите ли, мы, ферлангцы, не менее вас заботимся о собственной безопасности. Пока мы почти ничего не знаем о вас, здравый смысл диктует нам по возможности меньше информации сообщить и о себе. Если вы легковерны и простодушны и примете за чистую монету то, что мы полагаемся на столь примитивную систему связи, как радио, это даст нам преимущество при встрече с вами при неблагоприятных обстоятельствах.
— Так как же вы сообщаетесь?
Детрингер явно колебался с ответом.
— Думаю, большой беды не будет... — наконец сказал он.
— Рано или поздно вы все равно узнаете, что мой народ обладает телепатическими способностями.
— Телепатическими? Вы утверждаете, что можете передавать и принимать мысли?
— Совершенно верно, — кивнул Детрингер.
Кеттельман пристально посмотрел на него:
— Хорошо, тогда что я сейчас думаю?
— Вы думаете, что я лжец, — сказал Детрингер.
— Так точно, — подтвердил Кеттельман.
— Но это слишком очевидно, и мне вовсе не пришлось читать ваши мысли. Видите ли, мы, ферлангцы, проявляем телепатические способности только среди себе подобных.
— Знаете что? — после короткого молчания произнес полковник. — Я по-прежнему думаю, что вы искусный обманщик.
— Разумеется, — согласился Детрингер. — Вопрос лишь в том, насколько вы в этом уверены.
— Чертовски уверен, — мрачно заявил Кеттельман.
— Достаточно ли этого? Для требований вашей безопасности, я имею в виду. Взгляните — если я говорю правду, то причины, побудившие вас вчера оказать мне помощь, равно значимы и сегодня. Вы согласны?
Полковник неохотно кивнул.
— В то же время от вашей помощи не будет вреда, даже если я лгу. Вы просто выручите попавшее в беду существо, сделав тем самым и меня, и моих соотечественников своими должниками. Вполне многообещающее начало для дружбы. А если учесть, что оба наши народа рвутся в космос, скорая встреча неминуема.
— Положим, — проговорил Кеттельман. — Но я могу бросить вас здесь, отсрочив тем самым первый официальный контакт, пока мы не будем лучше подготовлены.
— В ваших силах попытаться отсрочить контакт, — заметил Детрингер, — но он может произойти в любую минуту. Сейчас вам предоставляется счастливая возможность начать его удачно. Другого такого случая может не подвернуться.
— Гммм, — пробормотал Кеттельман.
— У вас есть самые веские основания помочь мне, даже если я вру. Но ведь не исключено, что я говорю правду. В последнем случае ваш отказ выглядит крайне недружелюбно.
Полковник раздраженно мерил шагами узкую комнату. Потом он бешено сверкнул глазами и рявкнул:
— Вы чересчур ловко спорите!
— Просто мне повезло, — произнес Детрингер. — Логика — на моей стороне.
— Он прав насчет логики, — вставил переводящий компьютер С-31.
— Молчать!
— Я считал своим долгом указать на данный факт, — не унимался С-31.
Полковник остановился и потер лоб.
— Детрингер, уйдите, — устало проговорил он. — Я пришлю топливо.
— И не пожалеете! — заверил Детрингер.
— Я уже жалею, — отозвался Кеттельман. — Пожалуйста, уйдите.
Детрингер поспешил на корабль и поделился с Ичором добрыми вестями. Робот удивился.
— Я думал, он не согласится.
— Он тоже так думал, — сказал Детрингер. — Но я сумел его убедить.
И он передал Ичору свой разговор с полковником.
— Значит, вы солгали, — печально произнес Ичор.
— Да. Но Кеттельман знает, что я лгал.
— Тогда почему же он помогает?
— Из опасения, что я все-таки говорю правду.
— Но ведь ложь — преступление.
— Не больше, чем бросить нас здесь. Однако мне надо поработать. Сходил бы ты на поиски съестного!
Слуга молча повиновался, а Детрингер сел за звездный атлас в надежде найти место, куда лететь, — если, конечно, ему вообще удастся улететь.
Наступило утро, солнечное и радостное. Ичор пошел на корабль землян играть в шахматы со своим новым приятелем — роботом-посудомойщиком. Детрингер ждал топлива.
Его не особенно удивило, что топлива все не присылали, хотя и прошел полдень, но и хорошего в этом было мало. Он прождал еще два часа, а затем отправился на «Дженни Линд».
Его приход, казалось, не явился неожиданностью — Детрингеру сразу предложили пройти в офицерскую. Полковник Кеттельман расположился в глубоком кресле, по сторонам которого замерли вооруженные солдаты. Строгое выражение лица не скрывало злорадства. Тут же с непроницаемым видом сидел капитан Макмилан.
— Ну, Детрингер, — начал полковник, — что сейчас вы хотите?
— Я пришел просить обещанное мне топливо, — сказал ферлангец. — Но вижу, вы не собираетесь сдержать свое слово.
— Напротив, — возразил полковник. — Я самым серьезным образом собирался помочь представителю вооруженных сил Ферланга. Но передо мной вовсе не он.
— А кто же? — спросил Детрингер.
Кеттельман подавил саркастическую усмешку.
— Преступник, осужденный верховным судом своего собственного народа. Передо мной уголовный элемент, чьи вопиющие правонарушения не имеют равных в анналах ферлангской юриспруденции. Существо, которое своим чудовищным поведением заслужило высшую меру наказания — бессрочное изгнание в бездны космоса. Или вы смеете это отрицать?
— В настоящий момент я ничего не отрицаю и не подтверждаю, — сказал Детрингер. — Прежде всего я хотел бы осведомиться об источнике вашей поразительной информации.
Полковник Кеттельман кивнул одному из солдат. Тот открыл дверь и ввел Ичора и робота-посудомойщика.
— О хозяин! — воскликнул механический слуга. — Я поведал полковнику Кеттельману об истинных обстоятельствах, которые привели к нашей ссылке. И тем самым приговорил вас!
Я молю о привилегии немедленного самоуничтожения в качестве частичной расплаты за свое вероломство.
Детрингер молчал, лихорадочно соображая.
Капитан Макмилан подался вперед и спросил:
— Ичор, почему ты предал своего хозяина?
— У меня не было выбора, капитан! — вскричал несчастный.
— Ферлангские власти, прежде чем позволить мне сопровождать его, приказали наложить на контуры моего мозга определенные приказы и закрепили их хитроумными схемами.
— Каковы же эти приказы?
— Они отводят мне роль тайного надзирателя. Мне приказано принять необходимые меры, если Детрингер каким-то чудом сумеет избежать кары.
— Вчера он мне обо всем рассказал, капитан, — не выдержал робот-посудомойщик. — Я умолял его воспротивиться этим приказам. Уж очень все это неприглядно, сэр, если вы понимаете, что я хочу сказать.
— И в самом деле, я сопротивлялся, сколько мог, — продолжал Ичор. — Но чем реальнее становились шансы моего хозяина на спасение, тем сильнее проявлялись приказы, требующие его предотвращения. Меня могло остановить лишь удаление соответствующих цепей.
— Я предложил ему операцию, — вставил робот-посудомойщик, — хотя в качестве инструмента в моем распоряжении были только ложки, ножи и вилки.
— Я бы с радостью согласился на операцию, — продолжал Ичор. — Более того, я уничтожил бы себя, лишь бы не произносить слов, поневоле рвущихся из предательских динамиков. Но и это оказалось предусмотренным — на самоуничтожение тоже наложили строжайший запрет, как и на мое согласие на вмешательство в схемы, пока не выполнены государственные приказы. И все же я сопротивлялся, пока не иссякли силы, тогда мне пришлось явиться к полковнику Кеттельману.
— Вот и вся грязная история, — обратился Кеттельман к капитану.
— Не совсем, — тихо произнес капитан Макмилан. — Каковы ваши преступления, Детрингер?
Детрингер перечислил их бесстрастным голосом — свои действия чрезвычайной непристойности, свой проступок преднамеренного ослушания и, наконец, проявление злобного насилия.
Ичор кивал с несчастным видом.
— По-моему, мы слышали достаточно, — резюмировал Кеттельман. — Сейчас я вынесу приговор.
— Одну минуту, полковник, — капитан Макмилан повернулся к Детрингеру:
— Состоите ли вы в настоящее время или были когда-нибудь на службе в вооруженных силах Ферланга?
— Нет, — ответил Детрингер, и Ичор подтвердил его ответ.
— В таком случае находящееся здесь существо является гражданским лицом, — сказал капитан Макмилан, — и подлежит суду гражданских властей.
— Не уверен" — произнес полковник.
— Положение абсолютно ясное, — настаивал капитан Макмилан. — Наши народы не находятся в состоянии воины. Он должен предстать перед гражданским судом.
— И все же, насколько я понимаю, этим делом следует заняться мне, — сказал полковник. — Я лучше разбираюсь в подобных вещах, чем вы, сэр, — при всем к вам уважении.
— Судить буду я, — отчеканил капитан Макмилан. — Если, конечно, вы не решите силой захватить командование кораблем.
Кеттельман покачал головой:
— Я не собираюсь портить свое личное дело.
Капитан Макмилан повернулся к Детрингеру.
— Сэр, вы должны понять, что я не вправе следовать личным симпатиям. Ваше государство вынесло приговор, и с моей стороны было бы неблагоразумно, дерзко и аполитично отменять его.
— Чертовски верно, — сказал Кеттельман.
— Поэтому я подтверждаю осуждение на вечное изгнание. Но я прослежу за его исполнением более строго, чем это было сделано ранее.
Полковник широко ухмыльнулся. Ичор в отчаянии всхлипнул. Робот-посудомойщик пробормотал: «Бедолага!». Детрингер стоял спокойно, твердо глядя на капитана.
— Решением сего суда обвиняемый обязан продолжить ссылку. Более того, суд определяет, что пребывание обвиняемого на этой приятной планете противоречит духу приговора ферлангских властей, смягчает наказание. Следовательно, Детрингер, вы должны немедленно покинуть сие убежище и вернуться в необъятные просторы космоса.