— Скоро там вертолет, а?.. Они же успеют?.. Все будет хорошо, правда?..
Густав успокоил ее:
— Милая Наталья, с полной уверенностью могу сказать: если вертолет не прилетит вовсе, мы чудесно проведем время.
— Господи! Вы так шутите, да?..
— Отнюдь, сударыня. Заверяю на правах очевидца: вода никогда не поднимается выше окон первого этажа. На втором и третьем возможна жизнь, и даже весьма комфортная.
— Вы точно шутите! Да?.. Правда?..
Наташа, как и Дмитрий, была новенькой и кое-чего не знала. Рудик пояснил ей:
— Бусинка, понимаешь, дядя Густав у нас человек творческий. К нему с наводнением прилетает муза. Все уезжают, а он остается. Торчит один на верхнем этаже и пишет, пока вода не спадет.
— Пишет?.. Правда?..
— Отлично пишется, когда на пять верст вокруг — ни единой живой души. Ручаюсь, сударыня: это — рай для автора.
Густав потратил еще немного времени, чтобы убедить Наташу, что он намерен остаться на борту полузатопленной «Лаванды», как и в прошлые четыре раза. Это успокоило ее лишь отчасти. Она поискала еще аргументов в пользу своей тревоги, поглядела на черные тучи над перевалом, сказала:
— И вертолет вот занят… Значит, что-то плохое происходит…
Но всем было лень ее утешать. Даже Рудик ограничился тем, что молча ущипнул подругу за попку. Тогда Наташа осмотрелась и ляпнула:
— А куда подевалась Софи? С нею все хорошо? Дима, вы должны знать!
Ответ знал не только Дмитрий. Полагаю, не я один проснулся от криков среди ночи:
— Я с тобой больше ни минуты…
— Да?! И куда пойдешь?! К этому писаке?!
— Куда захочу! Не тебе решать!
— Сука!
Потом скрипели половицы на лестнице, хлопала входная дверь. Потом снова хлопала, а позже — снова. Софи ушла. Отсюда до трассы восемь километров. Имея характер и заряд злости, их можно пройти и по щиколотку в воде. У Софи характер имелся.
— Ушла, — процедил Дмитрий в ответ рудиковой Наташе.
— Как так — ушла? Пешком?! Вы шутите, да?
— Да! Да, с… Пешком.
Дмитрий так зыркнул на Наташу, что она уменьшилась в размере. А Рудик поспешил загладить бестактность подруги:
— Давайте-ка выпьем винца и поиграем во что-нибудь! Ну, пока ждем…
— Во что? — подхватила Ириша.
— Ну, в крокодила.
Кроме Дмитрия, идея всем пришлась по душе, и мы выпили винца. А потом Густав глянул в окно и сказал на свою беду:
— Господа, дайте мне пять минут. Крышка колодца открыта. Схожу закрою, а потом и сыграем.
— Зачем ее закрывать? — удивился кто-то.
Весь двор уже затоплен, дойти до колодца — это нужно шлепать по колено в воде, надев сапоги и непромокаемые штаны. А на чердаке гостиницы восьмисотлитровый бак с водой. Колодец — декоративное излишество, Густав легко обойдется без него.
Но он ответил:
— Порядок люблю. Не годится, чтобы стоял открытым. Крышка должна закрывать — вы согласны, судари?
Кто бы ни был убийцей, он ждал именно этого момента: когда Густав выйдет на улицу один. За час место преступления окажется под водой, и никто ничего не докажет. Идеальное время для убийства.
Если бы Густав просто сидел с нами в холле до прилета вертушки — он был бы жив. Ловил бы музу на рукотворном острове среди затопленной долины. Писал свои романы про героя-спецназовца по кличке Желтый Волк. Встречал гостей — одних и тех же из года в год: романтиков да людей творчества, себе под стать. Пил бы коньяк с офицерами МЧС, вызнавая байки, пригодные для сюжетов. Лениво судился бы за гостиницу с бывшей женой — грудастой художницей Иришей, которую все равно обнимал бы при встрече, и даже время от времени спал бы с нею… Но Густава угораздило пойти закрыть колодец. Кем бы ни был убийца, он получил шанс.
Спустя пятнадцать минут я вышел на крыльцо и позвал:
— Густав Тимофеевич, сударь, куда вы запропастились? Господа ропщут, барышни скучают.
Тут заметил топор, а потом и тело…
— Господа, — сказал я, выжимая из себя самую непринужденную улыбку, — Густава Тимофеевича отвлекли дела. А я, для общего увеселения, придумал новую игру — поинтересней крокодила.
— Ага, давайте сыграем, — сказал Дмитрий, войдя в холл следом за мной. Сказал убедительно — с долей азарта и оттенком скуки. Сумел.
— Что за игра? — оживилась Ириша.
— Вроде мафии, только умнее. Давайте представим, что Густав убит. Я попросил его не входить сюда ближайший час, чтобы не портить нам иллюзию. Так что вообразите: бедняги Густава нет больше с нами.
Конечно, в этот момент я ломал глаза, пытаясь видеть одновременно всех. Ириша и Капитан, Рудик с Натой… кажется, никто не изменился в лице. Допустим.
— Кто же убил его? — спросила Ириша.
— Вот это нам и предстоит выяснить.
— А как?
— На пересечении мотива и возможности. Сначала мы подумаем о том, кто имел возможность, а затем — у кого был мотив. Кто имел и то, и другое — тот и есть убийца.
— Убийца тогда проиграет. А кто выиграет?
— Тот, кто найдет его, естественно. Любой может высказать правильную версию.
— Звучит интересно, можем попробовать, — Ириша уселась на подоконник и оживленно поболтала ногами. — Попробуем, да?
— Все лучше, чем плевать в потолок, — Рудик поудобнее развалился в кресле и хлебнул портвейна.
— Я поддерживаю идею, — ровно сказал Капитан, не отводя взгляда от черных туч.
— Обстоятельства смерти таковы. Когда Густав вышел закрыть колодец, его убили ударом обуха топора по темени.
— Какой ужас!.. — Ириша притворно схватилась за голову.
— Где? — спросил Капитан.
— На крыльце. Вероятно, на ступенях, поскольку тело упало в воду. Убийца бросил топор прямо на месте.
— Каковы улики?
— На крыльце найдена пуговица.
— Какая?.. Мужская или женская?
— Знаете, она небольшая и темная, может принадлежать как женщине, так и мужчине. Вполне может.
— Еще улики?
— На топорище есть отпечаток пальца.
— Чей?!
Я изобразил загадочный вид:
— Если скажу — в чем тогда интерес? Задача должна быть сложной.
— Лааадно… — протянула Ириша. — Значит, возможность, говоришь… Ну, давайте вспомним, что ли. Густав смотрел в окно, увидел колодец и пошел закрыть крышку. Убийца, значит, вышел за ним следом, встретил на крыльце и ударил…
— Сперва взял топор, — отметил Капитан.
— Ага, точно. Получается, убийца — один из тех, кто выходил отсюда после Густава. И при этом он еще должен был знать, где взять топор. Правильно я рассуждаю?
Ириша подалась ко мне, ища одобрения. Я кивнул. Конечно, правильно. Тут никаких сомнений, все прозрачно. Первым после Густава вышел Рудик — якобы, на балкон покурить. Потом Дмитрий — в туалет, видимо. Потом Ириша — сварить кофе, а рудикова Ната вызвалась ей помочь. Мы же с Капитаном оставались в холле, пока я не пошел искать Густава. Я думал о своем, Капитан разглядывал книги в стеллажах. У Густава имелась внушительная коллекция: томов этак с полтысячи, из них двадцать — его собственного авторства. Одна — моего, но об этом как-то грустно… Все книги аккуратно отсортированы по алфавиту, жанрам, годам издания. Кажется, именно этот порядок особенно пленял Капитана.
— Ну, я выходил, — сказал Рудик. — Но я курил на балконе — тут же, на втором этаже. Так что ты мне ниче не пришьёшь, гражданин начальник!
Рудик — бледный тощий паренек, которого очень любят девушки — из сострадания, надо полагать. Или от контраста между интеллигентской внешностью и развязностью манер. Есть тут, по мнению барышень, некая тайна.
— А с тобой на балконе был кто-нибудь?
— Ната…
Девушка округлила глаза:
— Нет, бусинка, ты путаешь! Я варила кофе с Иришей, ты один курил!
— Угу, один, точно. Ну и че? Мотива у меня нету! И где взять топор не знаю. Я сроду дров не рубил. Я и дрова — штуки несовместимые! Понимать надо, граждане присяжные.
— А я рубила вчера, — с гордостью ввернула Ириша и картинно занесла руки над головой. — Так что отпечаток на топоре — наверняка мой. И пуговка…
Она потеребила пуговку на самой интересной части блузки — маленькую, темненькую.
— Вроде, тоже моя. А когда мы варили кофе, Ната выходила на минутку, я одна оставалась… Может, это я убийца? Боже, ужас-то какой!
Капитан сказал, глядя на меня:
— Мы с вами, Игорь, были здесь. Так что я мог убить Густава лишь по сговору с вами. А вы — и без сговора. Вы могли убить тогда, когда, по вашим словам, пошли его искать и обнаружили тело.
Мое удивление отразилось на лице, и Капитан добавил:
— Если уж подозревать, то всех, включая ведущего.
Я согласился. У Капитана были серые глаза — вроде, тусклые, но такие, как бы сказать, хваткие: посмотрит — не отцепится, пока не прогрызет до костей.
— Дима, — сказала Ната с оттенком кокетства, — а вы отчего молчите? Вы тоже выходили из холла. Может, это вы?..
— Я выходил, — буркнул Дмитрий. — В туалет. А мотив какой?
— Это верно, — кивнул Капитан. — Первая прикидка показывает, что возможность была почти у всех. Давайте обсудим мотивы.
Мотивы, да… Вот темная сторона дела. Ради них, отчасти, я и затеял кощунственную игру. Поскольку ума не мог приложить, зачем — зачем?! — убивать Густава.
На первый поверхностный взгляд, мотив имелся у Ириши. Пять лет назад они с Густавом разошлись, а «Лаванда» осталась общей собственностью. Адвокат Ириши требовал непомерного откупного, адвокат Густава артачился… Меж тем сама Ириша не хотела денег. Она обожала эту долину; любила гостиницу, как свое дитя. Все здесь знала и умела — не только рубить дрова, а буквально все. Здесь написала лучшие из своих картин (в смысле, те немногие, на которые можно смотреть без дрожи). Она хотела жить здесь. Рядом с Густавом. Пусть уже и не женой, но…
На второй — столь же поверхностный — взгляд, был мотив и у Рудика. Рудик нищ, как, собственно, и все мы. Рудик — пианист, Ириша — художница, Софи — поэтесса, я — писатель. В какие же времена у людей творчества водились деньги?.. А вот Густав, по странному случаю, разбогател на Желтом Волке. Я — нет, а он — да. Кроме «Лаванды» имел пару квартир, несколько машин и ощутимый банковский счет. Рудик же приходился ему племянником и, возможно, надеялся откусить что-нибудь от наследства.