— Простишь ли меня? — снова спросила княгиня.
Григорий продолжал молчать. Только на третий вопрос Ксении он обернулся к ней заплаканным лицом и, опустившись на колени, поклонился ей в землю.
— Прости и меня, государыня княгиня, за все мои грехи вольные и невольные! Бог все к лучшему устроил: не будь того несчастья моего, не привел бы Господь и святое дело совершить…
Изумленные подобной сценой Афанасий и Пелагея подошли к отроку и под руки подняли его с колен.
Только в эту минуту Григорий почувствовал, что все прошлое навсегда забыто.
Никакие воспоминания, никакие горести не тревожили его больше. Он бодро повел княгиню и ее провожатых по кельям, и, только узнав по вторичному перезвону с колокольни о прибытии владыки, все вернулись в церковь.
Срубленная из векового леса, хотя и холодная церковь, как строились в то время, переполнена была народом.
Князь с княгиней стали у правого клироса. Владыка благословил, и чин освящения храма и обители начался.
Долго длилась служба.
Близко к полудню, после того как прошел крестный ход вокруг всей обители, все сели за монастырскую трапезу.
Длинное, но невысокое здание наполнилось народом. Монастырские кухари наготовили обильную трапезу из присланных князем запасов.
Князь с княгинею, бояре и владыка пробыли в обители до самых сумерок и отбыли в город, отслушав повечерие.
— Благослови меня, владыка святой, — сказал Григорий, повалясь на колени, — принять иноческий чин.
— Млад еще ты, Григорий, для иноческого сана, мир тебя будет смущать, не даст он тебе покоя и за стенами обители.
Твердо взглянул на него будущий инок.
— Обета своего я не изменю, владыка, в мир не вернусь никогда! Отрешился я навсегда от всего мирского.
— Вижу, вижу твое твердое желание, Григорий, вижу и усердие твое к Богу, — задумчиво прошептал архипастырь, — спроси князя, разрешит ли он тебе?
Отрок подошел к садившемуся уже в сани Ярославу и ему повторил свою просьбу.
С грустью посмотрел на отрока-любимца князь и не вдруг ему ответил.
— Жаль мне тебя, Григорий! Как брата родного жаль!.. Не снимаю с тебя твоей воли… Коли владыко благословил, — благословит тебя и Господь…
На другой же день назначили и пострижение Григория. При обряде присутствовал и сам князь. Ксения не приехала, сказалась нездоровою: тяжело и горько ей было слышать и видеть отречение от мира Григория.
В последний раз перед пострижением увиделся Григорий с князем.
Они долго не могли промолвить ни слова, оба стояли друг перед другом в великом смущении. Наконец князь тихо промолвил:
— Прости меня, Григорий! Не попомни обиды моей!
— На то была Господня воля, прости и меня, господине княже, — сказал Григорий с земным поклоном.
Князь и отрок братски обнялись и поцеловались. На глазах у обоих были слезы, будто они прощались навеки.
— В память твою, Григорий, пусть называется эта обитель Отроч монастырь, — сказал князь.
Под этим именем она слывет и до сих пор, хотя это название принадлежало еще и старой обители, разрушенной татарами.
При пострижении в иноки Григорий получил имя Гурия.
XLIV
Вскоре после основания Отроч монастыря у князя Ярослава родился сын, его назвали Михаилом.
Когда князь приехал в обитель поделиться своей радостью с Гурием, инок перекрестился и проговорил:
— Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром.
Изумился Ярослав от этих слов.
— Ну, тебе еще рано о смерти думать! Бог даст, настоятелем в построенной тобою обители будешь, братией править станешь!
— Нет, княже, — проговорил инок, — чувствую я, что все земное я совершил и скоро отыду в лучший мир.
Печальные мысли любимого человека смутили князя. Каждое утро потом он посылал в обитель узнать о здоровье инока Гурия.
Немного дней прошло с тех пор. И вот однажды посланный возвращается опечаленный и говорит князю:
— Осударь князь, сегодня пред рассветом, в утреню, преставился строитель обители, инок Гурий.
И точно в подтверждение слов отрока, с той стороны прозвучал первый удар по усопшему.
Горько плакали по близкому сердцу человеку и князь и княгиня и долго-долго потом вспоминали о нем.
Отрока Гурия похоронили с большим почетом в основанном им монастыре.
Провожала его со слезами вся Тверь, знатные и убогие, богатые и бедные.
В день похорон сделаны были щедрые вклады в монастырь — на помин души инока Гурия. Любовью жил он на земле и не знал врагов, с любовью все и проводили и помянули его. И память о кротком иноке, о всепрощающей его любви останется в людях навеки и послужит примером для всех.
Прошло три года.
Князь с княгинею и после смерти инока Гурия часто приезжали в обитель и делали богатые вклады, жертвовали обширные села, и угодья, и деньги, присылали всякие припасы. Их щедротами возведен был новый каменный храм во имя Успения Пресвятой Богородицы. Монастырь расширялся и богател щедротами князей тверских и трудовыми жертвами простых людей.
Память о княжем отроке Григории и до сих пор жива в народе и передается из поколения в поколение.
1912
Г. Т. Северцев-ПолиловПод удельною властью
I
Южная Русь отдыхала от княжеских междоусобиц…
После многочисленных битв, удач и неудач князю суздальскому, Юрию Владимировичу, удалось сесть на киевский престол и сделаться великим князем.
Враги его временно оставили в покое Киев. Великий князь мог спокойно посадить в Вышгород, где некогда сидел сам, своего любимого сына и соратника Андрея.
Тысяча сто пятьдесят пятый год начался спокойно.
Младшие князья, сыновья Юрия, были посажены им в Ростове и Суздале. Северная и Южная Русь находились под властью близких по родству между собою князей, влияние которых продолжало усиливаться.
Юрий вздохнул спокойно: надежды его осуществились, разбитые враги не скоро еще могли оправиться от нанесенного им поражения.
Далеко не так спокоен был Андрей в селе Вышгороде, отстоявшем в одиннадцати верстах от стольного города. С юных лет закаленный в боях, храбрый князь тосковал в своем вынужденном покое.
Угрюмо сидел он в опочивальне, мысли его были далеко отсюда.
Поодаль от князя, на лавке, покрытой красным сукном, сидел любимый его мечник и ближний советник, Михно. Только с ним делился Андрей своими планами и намерениями, только к его голосу прислушивался иногда.
— Заперли сокола в клетку, связали ему крылья! — угрюмо проговорил Андрей.
— Великий князь, твой родитель намерен, как слышно, передать тебе киевское княжение, когда Всевышний, призовет его к себе, — сказал мечник.
Андрей недовольно пожал плечами.
— Что мне в Киеве?! Всю жизнь придется выдерживать борьбу с Мстиславичами, Ольговичами… Да, пожалуй, и венгры постараются помочь им.
— Прав ты, княже! — эхом отозвался Михно. — Не скоро упорядишь этот край…
— А половцы?! — продолжал развивать свою мысль князь. — Любому из наших недругов помощь окажут. Плати им только…
— Что говорить!.. Народ продажный… Сегодня с тобой, а завтра против тебя… Было бы что взять… Им все равно, от кого ни получить…
— Вот ты сам видишь, каково заводить здесь порядки… Всегда держи себя начеку…
На лице сурового дружинника появилась легкая усмешка.
— Смекаю я, княже, что ты не прочь отсюда выбраться! Чернигов воевать, что ль, хочешь аль на Галич метишь?
Задумчиво взглянул на верного слугу Андрей.
— Сейчас не назову тебе, куда идти мне хочется… Сперва сам обсужу, а там и с тобой перекинусь мыслями…
— Что ж?! Твоя княжая воля… Куда идти поволишь, туда и пойдем, — недовольно пробурчал Михно, раздосадованный недоверием своего властелина.
Чуткое ухо Андрея уловило недовольство в голосе своего верного дружинника.
— Поздно, ночь на дворе… — продолжал Михно. — Спокойной ночи, господине!
— Пожди! — коротко заметил Андрей. Поднявшийся было мечник снова опустился на лавку.
— Сколько у нас дружины?
Михно стал пересчитывать по пальцам.
— До трех сотен немного недостанет…
— Поди, чай, обленились бездельем?..
— С женами сидят по домовушам… Аль красных девок у киевлян воруют…
— А коль нужда в них случайно приключится?..
— Забавы все свои сейчас же побросают… Аль дружину ты свою не знаешь, княже?
— Понаблюди, Михно! Кажись, скоро понадобятся мне они…
— В любое время, княже! Повели ударить лишь в било… Вмиг соберутся все на княжий двор в доспехах бранных.
— А кони? — нетерпеливо спросил Андрей.
— Стреноженны в лугах пасутся… За ними не станет дело.
— Зажги щепец!
Дружинник бросился исполнять приказание. Опочивальня осветилась слабым светом тонкой липовой лучины. Запахло легким дымком.
— Идти, что ль, спать? — спросил мечник.
— Теперь иди! — решительно проговорил князь. — на молитву встану. Акафист Пречистой Владычице прочту… Она укажет путь мне… Об утре свидимся!..
Михно низко поклонился князю и вышел из горницы.
Князь Андрей плотно притворил дверь, зажег от щепца тоненькую восковую свечу, потушил лучину и опустился перед аналоем на колени.
Молился он жарко, прерывая молитву земными поклонами, глубокими вздохами. Светлый месяц выкатился н небо большим шаром, заглянул в узкое слюдяное окно опочивальни, когда князь, окончив чтение акафиста, поту шил свечу и пошел на отдых.
II
Мечник был холост.
Выйдя от князя, он направился в сборную избу, где жил вместе с другими холостыми дружинниками.
Они сидели за ужином и при входе Михно поднялись с мест. В нем они чтили княжего любимца и считали за старшего.
Недовольство на князя исчезло у мечника.
— Набивайте плотнее брюхо! — шутливо обратился он к сидящим. — Не ровен час, как бы в поход не уйти…
Дружинники переглянулись.
— Во всяко время готовы сложить за князя головы! — бойко ответил один из них.