Военному командованию в Британской империи такое даже в голову не могло прийти. Это вообще противоречит кодексу чести офицера и джентльмена - недостойно оправдываться и валить вину на других, надо отвечать за последствия своих решений, даже если есть на кого «перевести стрелки». К тому же генералам положено знать слова Клаузевица, что война есть продолжение политики другими средствами. Иными словами, любая военная задача должна выполняться политически приемлемыми средствами и в политически приемлемые сроки. Если война «до победного конца» продолжается бесконечно долго, это уже не победа, а поражение.
Спустя полвека тот же опыт был повторен англичанами при создании государства Израиль. Сторонники создания еврейского государства действовали против колониальных властей террористическими методами (была, например, взорвана гостиница «Царь Давид», где размещались британские военные). Но после завершения переговоров о независимости террористы стали респектабельными прозападными политиками. Была, правда, проблема: когда спустя много лет израильский премьер Бегин должен был прибыть с официальным визитом в Лондон, обнаружилось, что он все еще находится в розыске за организацию взрывов и убийств…
Некоторое время спустя после англичан израильтяне сами столкнулись с проблемой терроризма, теперь уже арабо-палестинского. И тут ситуация была похожа на алжирскую. На поле боя у арабов не было против израильского спецназа никаких шансов. У Израиля была лучшая на Ближнем Востоке разведка. Лучшие в мире контртеррористические формирования. Великолепная авиация. Но как быть с населением Западного берега реки Иордан, где каждый мальчишка начиная с 10 лет швыряет в военных камни? Можно, конечно, как один наш генерал, объявить их всех террористами, но можно ли убить всех? Дело даже не в гуманности. Геноцид - сложное дело. Не всякая армия его может осуществить. Для этого нужны уже другие вооруженные силы - СС, НКВД. А такие вооруженные формирования функционировать могут только в тоталитарном государстве (даже «обычная» военная диктатура латиноамериканского типа такую задачу решить не может).
В итоге, повоевав почти сорок лет, израильтяне приняли единственно правильное решение: сделать «террориста Арафата» законным лидером палестинского народа и партнером по переговорам.
В Москве сегодня много говорят о «политическом решении», одновременно исключая участие в нем «террористов». Это бессмыслица. Политическое решение тем и отличается от военного, что достигается на основе компромисса между противоборствующими сторонами. Когда политики осознают это, они начинают ставить более осмысленные задачи и перед военными. Не «победить в войне», а «оказать давление на противника», «принудить его к переговорам», «добиться выгодных условий компромисса». В этом плане политическое решение может не только не исключать боевых действий, но, напротив, предполагать их. Однако цель военных операций при этом качественно меняется. Точнее, у них появляется хоть какой-то смысл.
Попытки ведения переговоров с «умеренной оппозицией» или «авторитетными людьми, не поддерживающими террористов» никогда не имели смысла, будь то Чечня, Палестина, Афганистан или Северная Ирландия, кроме тех случаев, когда «умеренные» выступали просто в качестве посредников, фактически представителей «экстремистов». Чтобы прекратить боевые действия, переговоры надо вести между воюющими сторонами, другого способа никто не изобрел. Причем всегда оказывалось бессмысленно вести переговоры с одними вооруженными группировками без участия других. Те, кто исключен из «мирного процесса», всегда имеют возможность его дестабилизировать.
Переговоры с повстанцами всегда заканчиваются либо признанием поражения военных, либо компромиссом, реально учитывающим требования «вооруженной оппозиции». В противном случае добиться прекращения огня невозможно. Другое дело, что требования повстанцев по ходу войны нередко меняются. Так, курды в Турции начали с борьбы за независимость, а сегодня партизаны требуют только автономии. Но причина тому не в победах турецкого оружия, а в том, что курдское общество эволюционировало. Больше курдов теперь живет в городах вперемешку с турками, меньше - в горных деревнях. Теперь им нужны равноправие и культурно-национальная автономия, а не независимость.
Учитывая существование огромной чеченской диаспоры в России, перспективы компромисса в чеченском вопросе на самом деле всегда выглядели неплохо. Но сами российские элиты своей безответственной политикой затрудняют поиск реалистического решения. Трудно требовать от людей симпатии к России после ковровых бомбардировок.
Существует ли еще какой-то выход? Теоретически - да. На него неоднократно намекали Масхадов, Идигов и даже Басаев. Его можно определить как «квазинезависимость». По «белорусскому» или какому-то иному варианту. Россия, признав формально независимость Чечни, на практике начнет проводить политику, делающую чеченцев заинтересованными в интеграции. Но как сделать это, если на восстановление экономики средств все равно не будет? В истории уже есть один прецедент.
В середине XIX века, когда Британская империя находилась в зените славы, англичане на северных окраинах Индии столкнулись с непальцами. Хотя империя и обладала огромной армией, свирепые горцы оказались ей явно не по зубам. После нескольких неудачных попыток подавить сопротивление англичане резко изменили тактику. Они признали независимое государство Непал, но придумали для его населения новое занятие. Вместо того чтобы грабить территорию империи, горцы должны были отныне ее охранять. Каждый год тысячи молодых горцев направлялись в имперские вербовочные пункты. Оттуда их направляли во всевозможные «горячие точки», где они покрыли себя славой. Их назвали «гуркхами». Из них формировались элитные подразделения. На родину они отправляли денежные переводы, за счет которых страна, фактически не имевшая современной экономики, могла как-то существовать. Британской империи давно уже нет на карте, а гуркхи по-прежнему служат и в английской, и в индийской армиях. После окончания последней югославской войны они первыми из натовских сил вступали в Косово.
Надо сказать, что в Советской армии чеченцы очень хорошо служили, хотя продвигали их не слишком. И Масхадов, и Басаев говорили о готовности создать чеченские батальоны, которые могли бы войти в состав «объединенных вооруженных сил» вместе с войсками России и Белоруссии. Если тысячи мужчин в Чечне умеют только воевать, надо дать им соответствующую работу. Хорошо оплачиваемую и уважаемую. Кстати, из бывших террористов всегда получались великолепные антитеррористические подразделения, а из бандитов - самые непримиримые борцы с бандитизмом.
Басаева можно официально вернуть в штат ГРУ, дав ему соответствующее звание (а если надо - выплатить пенсию по инвалидности). Масхадов сможет руководить Генеральным штабом гораздо лучше, нежели Квашнин. Мовлади Удугову надо поручить организацию спецпропаганды. Всех этих людей готовили в России. На них затрачены деньги советских и российских налогоплательщиков.
Ясное дело, многие боевики давно превратились в обыкновенных бандитов, и сделать из них солдат регулярной армии будет непросто. Но в настоящий момент российские военные заявляют, что вполне довольны сотрудничеством с отрядами Гантамирова и братьев Ямадаевых. Хотя криминальное прошлое и тех, и других хорошо известно. Ямадаевы занимались похищением людей точно так же, как и их конкурент Арби Бараев, оказавшийся сейчас в рядах «непримиримых». Можно даже предположить, что банды Ямадаевых, подняв российский флаг, перестали заниматься работорговлей - у них появился иной источник дохода. Но зато в глазах остальных чеченцев они сделались предателями.
Чтобы чеченские боевики встали на защиту России, должна возникнуть новая политическая и психологическая ситуация, когда Россия и Чечня как-то договорятся о статусе республики. Тогда, отправляясь на службу в Россию, чеченец уже не будет предателем. В любом случае им придется хорошо платить. Все равно это обойдется дешевле, чем бесконечные войны. А главное - это реальный стимул к началу военной реформы.
Разговоры о профессиональной армии у нас ведутся давно и не дали практически ничего. Контрактники показали себя не с лучшей стороны в двух чеченских войнах. На то, чтобы создать полноценную профессиональную армию, у России сейчас просто нет средств. То же, что может получиться при нынешних порядках и дефиците средств, будет напоминать скорее бандформирования, чем регулярные войска. К тому же главная проблема не в том, как комплектуются войска, а в положении солдата. В скандинавских странах существует всеобщая воинская повинность, но почему-то мы ничего не слышим ни о стремлении молодых людей «откосить» от армии, ни о взятках в военкоматах. Проблема в том, что наш солдат бесправен, и это относится к контрактникам даже еще в большей степени, чем к призывникам. В скандинавских странах или в Германии солдат является таким же гражданином, как и все остальные (впрочем, кто у нас в России может сегодня назвать себя полноправным гражданином?). И все же определенное профессиональное ядро для армии необходимо. Может, поручить его создание чеченцам?
В любом случае налаживать отношения с Чечней будет в России уже другая власть. Поражение в войне означает неизбежность нового цикла политического кризиса в нашей стране. Вместо стабильности, обещанной Путиным, мы рано или поздно получим новые конвульсии радикальных перемен. Это тоже историческая традиция. В России реформы и революции происходили после проигранных войн. После Крымской войны отменили крепостное право, после русско-японской началась первая революция, после империалистической в 1917-м пало самодержавие, а затем… Ну, мы все знаем, что было затем. Афганистан сыграл свою роль в начале перестройки и крушении советской системы.
И кстати, Россия в этом не уникальна. Во Франции после Индокитая и Алжира рухнула Четвертая республика, в Америке вьетнамская война привела к студенческой революции. Что ни говори, история многому учит. Если только задумываться над ее уроками.