Взвинчивание нефтяных цен обеспечило такой механизм перераспреде
ления. В экономике Запада возник своего рода «инфляционный навес», по
своему похожий на советскую «законсервированную инфляцию» (помните,
когда у всех еще росли накопления на Сберкнижках, а цены были стабиль
ны). В советской экономике «лишние» деньги рано или поздно создали не
преодолимую проблему «дефицита». На сей раз «лишние» деньги, в конеч
ном счете, обрушились на нефтяной рынок.
Рост цен на нефть не стал причиной мировой депрессии, но оказался
своего рода пусковым механизмом, подтолкнувшим её. Биржевые индексы
пошли вниз, «пузырь» лопнул. Началось сокращение спроса и спад произ
водства в развитых западных странах. Поскольку долларовый «навес» рух
нул, инфляция понемногу начала выходить из$под контроля, «лишние» день
ги, вырвавшись на свободу, начали распространятся по всем секторам эко
номики. Доллар стал дешеветь. Доллар на протяжении второй половины
1990$х постоянно укреплялся по отношению в немецкой марке, японской
йене. Теперь европейцы и японцы смогли взять реванш. Другой вопрос, что
цена этой победы может оказаться слишком дорогой для всех.
Парадоксальным образом Россия оказалась одной из немногих стран, вы
игравших от этой ситуации. Во$первых, приток долларов в экономику начал
ся раньше, чем американские деньги обесценились. Во$вторых, страна отча
янно нуждалась в средствах. Поэтому приток денег был позитивным факто
ром, даже если сами деньги теряли свою стоимость. Увеличение инфляции
происходило в России за счет притока иностранных средств, тем самым
обеспечивая «алиби» руководству Центрального Банка. Если в США 1990х
можно было говорить о «частном кейнсианизме», то в России кейнсианизм
оказался «импортированным». Механизм накачивания инфляционного
спроса, который в классических схемах Дж. М. Кейнса обеспечивает госу
дарство, был реализован с помощью «стихийного» притока нефтедолларов.
Беда в том, что подобное положение дел не может быть ни стабильным,
ни долговечным. Более того, поскольку сохраняется фундаментальная зави
симость России от внешних факторов, рост или упадок экономики лишь в
небольшой степени зависят от отечественного правительства и даже бизне
са. А общемировая ситуация на фоне затяжной депрессии будет становиться
всё менее стабильной.
Ирония истории состоит в том, что первый нефтяной шок дезорганизо$
вал систему государственного регулирования и подорвал господствовавший
на Западе «социализм распределения». Напротив, второй нефтяной шок
дезорганизует систему рыночно$корпоративного регулирования и наносит
удар по неолиберальному капитализму. Если ответом на нефтяной шок 1973
года был начавшийся, пусть и с некоторым отставанием, сдвиг мировой эко
номики «вправо», к либеральной модели, то на сей раз наиболее вероятным
ответом будет (тоже после некоторой паузы) аналогичное движение «вле
во». Круг замкнулся.
Нас эти процессы не обойдут стороной. Сегодняшняя Россия демонстри
рует, с одной стороны, невероятную открытость, вписанность в мировую
экономику. А с другой стороны, все более очевидным станет именно несоот
ветствие избранного российской элитой неолиберального подхода нараста
ющей новой глобальной динамке.
После Ирака
Война в Ираке и сопровождавшее её столкновение между США и франко
германо-русским триумвиратом выявили долгосрочные перспективы миро
вого развития.
Английский экономист Алан Фриман сравнивает ситуацию начала XXI
века с процессами, происходившими в конце XIX столетия. Именно тогда,
на фоне затяжной «поздне$викторианской депрессии» возникло явление,
получившее в литературе наименование «империализма». Сравнение с вик
торианской эпохой не случайно. Империализм и колониализм в том виде,
как мы их знаем из советских учебников, сложились в 1870е годы. К тому
времени в Европе и США была в основном завершена начальная фаза инду
стриальной революции. Эйфорию и бурный рост сменила затяжная депрес
сия. Утопические представления о том, что машины решат все проблемы,
сменились трезвым пониманием драматизма новой реальности. Однако ка
питал требовал выхода, нуждался в новых рынках. Идеология свободной
торговли, в отличие от времен «Великой депрессии» ХХ века, сомнению не
подвергалась, Кейнс ещё не родился. Но что-то надо было делать. И «циви
лизованный мир», который на протяжении полувека не только не захваты
вал новых колоний, но и предоставлял независимость своим владениям в
Северной и Южной Америках, неожиданно ринулся воевать с варварами.
Африка, которая раньше никому не была нужна, вдруг становится сплош
ным полем боя. Походы англичан против короля зулусов или суданских дер
вишей обосновывались практически теми же словами, что и кампании про
тив Ирака или Афганистана. Недавно в британской прессе была приведена
подборка цитат из речей британских политиков, посвященных зулусской и
иракской войнам. Совпадение поразительное, вплоть до конкретных фор
мулировок, оборотов речи. Зулусов весьма успешно освободили от деспотиз
ма местного царька, накапливавшего подозрительные арсеналы современ
ного оружия и создававшего угрозу для всего региона. Страшных арсеналов
не нашли (туземцы сражались в основном копьями и луками). Но независи
мость зулусы потеряли навсегда.
Итак, совпадения не случайны. Исчерпание первой фазы информацион
ной революции сегодня такой же факт, как и завершение первоначальной
индустриализации в Европе 1870х годов. Ясное дело, новации будут про
должены, техника будет совершенствоваться. Но раньше введение новой
технологии автоматически создавало новый рынок, порождала массу но
вых специальностей и лавину дополнительного спроса. Теперь уже нет.
Эволюция приходит на смену революции. А это означает и конец сверхвы
соких прибылей.
Новые рынки, которые раньше создавали с помощью изобретений, те
перь приходится завоевывать огнем и мечом. Тормозящая экономика начи
нает испытывать дефицит ресурсов. В условиях бурного роста цены на сы
рье казались мелочью, неспособной серьезно сдержать развитие. Но как
только начинается депрессия, выясняется, что сырье слишком дорого, по
ставки ненадежны. Нужен контроль над источниками сырья и ценами.
В XIX веке это назвали «гонкой завоеваний». В XXI веке просто так за
воевать чужую страну уже нельзя, нужно найти повод, чтобы туда войти и
основания, чтобы остаться. Но сделать это становится всё проще. Ирак
оказывается важным призом для Соединенных Штатов не только потому,
что там много нефти. Контролируя Ирак, американский наместник или
его ставленник будет участвовать в решениях ОПЕК, влиять на других экс
портеров нефти. Восстановление страны после двенадцати лет блокады,
организованной теми же США - настоящая золотая жила для американ
ских компаний. Ирак, не имевший системы мобильной связи, станет един
ственной в регионе страной, где вместо европейского стандарта GSM бу
дет внедрен американский стандарт. Модернизация всевозможных служб
и технологических систем даст многомиллионные прибыли, которые бу
дут оплачены иракской нефтью. Короче, оккупация создает новые рынки.
Другое дело, насколько все сложится удачно. Нестабильность, сопротивле
ние, саботаж могут сильно испортить картину. А в том, чтобы у американ
цев в Ираке ничего не получалось, заинтересованы слишком многие.
Однако США - лишь одна из сторон в новом глобальном соревнова
нии. То, что Франция, Германия и примкнувшие к ним Бельгия с Люксем
бургом выступили против американского похода на Ирак - не случай
ность, не просто уступка общественному мнению. Тем более, что и после
окончания войны «четверка» с американцами не торопится мириться,
объявляет о создании военного альянса, настаивает на введении экономи
ческих санкций против США в рамках Всемирной торговой организации.
Алан Фриман и Уолден Белло говорят о новом европейском центре, всту
пающем в конкуренцию с Америкой. Речь не идет о Евросоюзе в целом.
Органы европейской интеграции оказались слишком слабы, а союз -
слишком большим и разношерстным. Единая европейская валюта может
успешно состязаться с долларом лишь в том случае, если за ней - консоли
дированная политическая и экономическая сила. А потому, вопреки про
гнозам десятилетней давности, мы видим перед собой не столько консо
лидацию Европы в рамках единого Союза, сколько выделение в этом сою
зе собственного «ядра» и «периферии». Ядро - страны, наиболее сбли
зившиеся в экономическом, технологическом, политическом и военном
отношении, это как раз «четверка».
В эпоху новых технологий география не то, чтобы теряет смысл, но, бе
зусловно, меняет своё экономическое значение. Как заметил Алан Фриман,
нет ничего удивительного в позиции английской элиты, если учесть, что Си
ти является просто продолжением Уолл-стрита в Европе и деловая связь
между Лондоном и Нью-Йорком многократно интенсивнее, чем связь Лон
дона с Парижем или Франкфуртом.
ООН, НАТО, Евросоюз, даже Международный валютный фонд, Миро
вой банк и Всемирная торговая организация, все эти структуры глобального
управления, казавшиеся в 1990е годы основой нового мирового порядка,
находятся в кризисе. Национальное государство снова выдвигается на пе
редний план, ибо только оно обладает необходимым «ресурсом насилия» и
легитимностью. Мобилизовать «своих» против «чужих», поднять волну пат
риотизма. Объявить защиту европейской культуры от американского вар