Однако в 1990 году имели место и другие причины, менее идеалистические. Революция выдохлась и потеряла перспективу. Сандинистская элита чувствовала, что рассчитывать на помощь СССР больше не приходится, поддержка масс слабела, а между тем давление США усиливалось. Выборы оказались красивым и эффектным способом добровольной капитуляции.
Последующие 16 лет сандинистское руководство провело, перестраивая свои виллы и выступая с оппозиционных скамей в парламенте. Между тем положение в стране ухудшилось. Да, сандинистское правительство было неэффективным, бюрократизированным и под конец коррумпированным. Но последующие буржуазные администрации по всем этим показателям оказались не лучше, а многократно хуже сандинистов.
На сегодня Никарагуа одна из самых бедных стран Латинской Америки, уступающая по этому показателю только Гаити. 80% населения (4,2 млн. из 5,7-миллионного населения) живет менее чем на 2 доллара в день, а 47% (2,2 млн.) имеет менее 1 доллара в день. Кампания по ликвидации неграмотности, проводившаяся сандинистами, была прекращена, и теперь в стране каждый пятый житель не умеет ни читать, ни писать.
Сотни тысяч детей вообще не ходят в школы. Безработица и «частичная занятость» достигают 50%. Резко вырос разрыв между богатыми и бедными. Республика имеет огромный внутренний и внешний долг. Часть его недавно была списана иностранными кредиторами как безнадежная, но положение от этого не улучшается.
С каждым годом ностальгия народа по революционному режиму усиливалась, а готовность сандинистских лидеров повторить революционный эксперимент уменьшалась. Каждая новая избирательная кампания фронта оказывалась все более умеренной, а призывы к переменам сменились покаянными рассказами о том, как лидеры революции стыдятся своего прошлого.
Покаяние многим людям идет на пользу. Тем более что никарагуанским политикам есть за что извиняться перед своим народом. Только, как часто бывает, все перепуталось. Больше всего Ортега сожалеет теперь не о коррупции и неэффективности прошлой сандинистской администрации, а о недостаточном внимании к семейным ценностям и католической церкви, обещает не проявлять радикализма и не трогать собственность олигархии. На пост вице-президента он выдвинул Хайме Моралеса, банкира и бывшего контрас.
Проблема в том, что усидеть на двух стульях будет крайне трудно. Одно дело сколотить администрацию, набрав туда бывших революционеров вперемешку с бывшими контрреволюционерами, совсем другое - сделать так, чтобы подобная команда работала. Олигархия ждет от Ортеги продолжения привычного курса, а избиратели-бедняки - возврата к сандинистской политике. Удовлетворить и тех и других одновременно вряд ли удастся.
Никарагуа находится на распутье. С одной стороны, у администрации Ортеги перед глазами респектабельные образцы «умеренных левых», благополучно управляющих в Бразилии, Чили и Уругвае. С другой стороны - революционные примеры Венесуэлы и Боливии. Какой курс будет избран?
Нетрудно догадаться, что Ортега возьмет за образец своих коллег из Чили или Уругвая. Беда только в том, что по своим проблемам и социальной структуре Никарагуа ближе не к относительно развитым странам Южного конуса, а к нищей и нестабильной Боливии.
Разбуженные победой сандинистов ожидания масс неизбежно натолкнутся на пугливый прагматизм повзрослевших экс-революционеров. Хватит ли Ортеге старого политического капитала, чтобы в таких условиях удержаться на плаву, покажет будущее. Но одно очевидно: политический кризис в Латинской Америке еще далек от завершения.
БУДЕТ БОЛЬНО!
В прошлый раз Россия стояла на пороге вступления во Всемирную торговую организацию в самом начале 2000-х годов. Российское общество тогда весьма смутно представляло себе, что такое ВТО и не испытывало особого беспокойства. Зато ряд крупных отечественных корпораций были решительно против. Может быть, именно поэтому процесс присоединения к ВТО крайне затянулся.
На прошлой неделе стало известно о «решающем прорыве»: Москва и Вашингтон сумели достичь компромисса по спорным вопросам. Путь в ВТО открыт. Однако на сей раз общественная ситуация выглядит зеркально противоположной тому, что мы наблюдали пять лет назад. Российские корпорации, накопившие капитал и вышедшие на мировой рынок, относятся к ВТО вполне спокойно. Зато население нервничает. И не без основания.
Либеральные экономисты в очередной раз берут на себя роль психотерапевтов, успокаивая нас: Россия, даже не состоя в ВТО, сама всё делает так, как если бы уже там состояла. Хуже уже не будет. К тому же будет переходный период - примерно до 2012 года. Успеем приспособиться.
Показательно, что те самые люди, которые 15 лет назад объясняли нам, насколько население выиграет от приватизации, сегодня с таким же самодовольным видом доказывают преимущества ВТО. Нам ничего не грозит, повторяют они. Зато неизбежен рост конкурентоспособности.
Но что означает словечко «конкурентоспособность» применительно к конкретному человеку? В начале 2000-х годов протекционистские меры российской власти привели к бурному росту производства автомобилей или бытовой техники западными компаниями на нашей территории, создав условия не только для роста занятости, но и для нового подъема рабочего движения. Не будь этих протекционистских тарифов, автомобили «Форд» и «Хенде» прибывали бы в Москву не из Петербурга и Таганрога, а из Турции или Китая.
«Замещение импорта» стихийно началось после краха рубля и продолжалось, поддерживаемое высокими ценами на нефть, которые в свою очередь обеспечили повышение доходов отечественного «среднего класса» и рост потребления.
По окончании «переходного периода», если мы хотим сохранить эти производства, надо будет «повышать конкурентоспособность». Иными словами, снижать заработную плату. К тому же с большой долей вероятности можно заподозрить, что это совпадет с очередным падением мировых цен на нефть. Исторический опыт свидетельствует, что цикл колебания нефтяных цен занимает примерно 10-12 лет. Наложите это на график вступления России в ВТО и увидите странное совпадение: ожидаемое снижение притока внешних ресурсов падает как раз на тот период, когда все требования ВТО вступят в силу в полном объеме. Мягкой посадки не ждите.
Лидер профсоюза на «Форде» Алексей Этманов объяснил мне, что в производимом у них автомобиле доля заработной платы составляет примерно 2,5%. Это ничтожно мало даже по сравнению с Восточной Европой или Латинской Америкой. Но в Африке или Южной Азии можно заставить людей работать и за меньшие деньги. Пример Узбекистана у нас под боком: здесь 50 долларов считается приличной зарплатой. А сам Узбекистан - успешно развивающейся страной, живущей по стандартам ВТО.
Не исключено, что успешная борьба «фордовского» профсоюза доведет долю зарплаты до умопомрачительного уровня в 3%. В конце концов, менеджеры «Форда» помнят слова основателя фирмы о том, что его рабочие сами должны покупать его автомобили. Иными словами, рост покупательной способности трудящихся отражается на росте спроса на производимые ими же товары.
Но основополагающий принцип ВТО состоит в том, чтобы разорвать эту связь. Растущий спрос среднего класса будет удовлетворен за счет эксплуатации полурабского труда в Узбекистане, Китае или Африке. Завоевания наших рабочих будут отняты под угрозой закрытия производства. Сейчас этим никого не напугаешь: все знают, что если «Форд», «Хенде» или BMW хотят продавать в России, им придется производить в России. Но с того момента, как правила ВТО вступают в силу, ситуация меняется. У корпораций появляется возможность шантажа.
Любимые отечественными либералами режимы графа Витте и Петра Столыпина проводили протекционистскую политику. Не потому, что они были чужды либеральных экономических идей, а потому, что понимали - для российской промышленности отказ от защищенного рынка это смерть. История США свидетельствует о том же. Защита внутреннего рынка была важной частью промышленного рывка, совершенного в Японии и позднее в Южной Корее.
Особенностью всех перечисленных стран было то, что они развивали промышленность за счет повышения, а не понижения жизненного уровня. Но защищенный рынок это не просто более высокая заработная плата, но и более сильное и политически влиятельное рабочее движение, растущие профсоюзы. Именно в этом главный принцип ВТО: понизить заработную плату, отнять у людей социальные льготы во имя конкурентоспособности.
Благополучие российских элит никак не связано с благосостоянием народа. Сырьевые монополии составляют наиболее сильную часть новой российской буржуазии, а их связь с бюрократией является основой олигархической системы правления. Правящий класс мало интересует национальная культура, и даже национальная промышленность. Первую им заменит дорогостоящая реставрация Большого театра, а вторую можно для упрощения дела отдать иностранцам. А если после изменения экономической ситуации они закроют заводы, переведут производство в Китай и покинут наши пределы со своими технологиями, то туда им и дорога!
Статья опубликована на сайте «Евразийского дома»
«ТИХИЙ ДОН» КАК МЫЛЬНАЯ ОПЕРА
Семисерийная экранизация романа Шолохова, показанная на Первом канале телевидения, вызвала такую бурю критики и такое единодушное осуждение специалистов и зрителей, что дальнейшая дискуссия может показаться просто излишней.
В самом деле, фильм, вышедший под именем Сергея Бондарчука, временами производит впечатление ученической работы, где любая сцена снята и показана не то чтобы плохо, но непременно банально - как в сотнях и тысячах других «костюмных» фильмов, ничем не выделившихся и не запомнившихся.
Даже батальные сцены, которыми прославил себя режиссер, создавший «Войну и мир», а также «Ватерлоо», выглядят невыразительно, а к тому же изобилуют ляпами, которые просто бросаются в глаза всякому, кто хоть немного знаком с военной историей. Чего стоят хотя бы бравые молодцы, которые носятся с пиками наперевес прямо сквозь строй новобранцев, выполняющих кавалерийские упражнения. Да за такое лихачество виновных немедленно отправили бы на гауптвахту, и то при условии, что они никого из своих не перекололи бы (что, кстати, при подобных скачках было бы почти