а.
Что касается идеологической доктрины современного православия, то царя Николая II, расстрелянного большевиками, канонизировало уже нынешнее церковное руководство. Так что антикоммунизм является обязательной частью его официальной программы.
Однако в главном Зюганов все-таки прав. Между верхушкой православной церкви и верхушкой КПРФ существенных идейных различий нет. Голоса их и в самом деле звучат в унисон. И не потому, что отечественное духовенство прониклось левыми идеями, а, напротив, потому, что лидеры официальной «компартии» стоят на позициях глубоко консервативных, не имеющих ничего общего ни с марксизмом, ни с социальным христианством, ни даже с социал-демократией.
Лозунги, повторяемые руководством КПРФ, на первый взгляд однообразны, пусты и невыразительны, но за этой пустотой скрывается все более внятное политическое содержание. А у партии появляются новые союзники, готовые это содержание выразить открыто, не путаясь в двусмысленных формулировках и не скрываясь за идеологическими двусмысленностями, призванными примирить идеи Ленина с духовным наследием Николая II Кровавого.
Когда на митингах КПРФ появляются активисты и лидеры ультраправого Движения против нелегальной иммиграции, когда участникам «Правого марша» предоставляют трибуну на мероприятиях, ритуально проводимых под красными флагами, это не случайная ошибка и не проявление безграничной терпимости, а четкая политическая линия. КПРФ Зюганова является лишь частью широкого реакционного блока, формирующегося на наших глазах. Политические лидеры, призывающие под свои знамена потенциальных погромщиков, и религиозные мракобесы, громящие художественные выставки или добивающиеся изъятия теории Дарвина из школьного курса, составляют идейно и политически единое целое. И их голоса действительно «звучат, нередко сливаясь, все громче».
РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИКА: МАРИОНЕТКИ И КУКЛОВОДЫ
Главная проблема российской политики состоит в том, чтобы найти в ней смысл.
Нет, на поверхности все хорошо. Есть правительство, оппозиция, либералы, националисты. Даже коммунисты, вроде бы, есть. Хотя вроде бы и нет - ведь они же официально объявили себя социал-патриотами. А Ленин же социал-патриотов считал врагами большевизма.
Правда, у нас социал-патриотами числятся политики из «Родины». Но их уже записали в фашисты. Сами они, особенно, когда ездят в турпоездки на Запад, хотят быть социал-демократами. А фашистами - самую капельку - у себя дома. Теперь, когда «Родина» сменила руководство, все окончательно запуталось. Если все зло было связано с одним Дмитрием Рогозиным, то его смещение с поста партийного лидера равнозначно исчезновению фашистской опасности. Но смена лидера не привела ни к малейшим изменениям в программе и идеологии. Что же получается? То ли фашистом был один Рогозин, то ли были и другие фашисты, но после ухода Рогозина они как-то сразу перестали считаться таковыми?
Впрочем, как быть с «Родиной» еще, видимо, не решили. Важные кремлевские дяди должны хорошенько подумать. Это им домашнее задание на майские праздники.
Чем больше пытаешься уловить смысл, тем больше он ускользает. Оппозиция согласовывает свои действия с президентской администрацией, и не слишком сильно скрывает это. Представители администрации президента одновременно управляют и сторонниками и противниками существующего режима.
В этом, конечно, суть управляемой демократии. Но в чем смысл самого управления?
Наиболее точный образ происходящего - театр марионеток, только не настоящий, а сказочный, тот самый, из «Золотого ключика», где куклы вдобавок ко всему еще и живые. У них складываются какие-то странные отношения с кукловодами и между собой, и самое заветное желание любой марионетки состоит в том, чтобы сорваться с веревочки - только что потом она будет делать?
Самое интересное, что кукловодов сразу несколько и пытаются играть они каждый свой собственный спектакль, стравливая кукол, отталкивая друг друга со сцены и путаясь в ролях.
Строго говоря, принято считать, что основных кукловодов два, и оба работают в президентской администрации. Владислав Сурков выступает мастером тонкой политической манипуляции, изящных комбинаций, выстраивает сложную систему сдержек и противовесов, в результате работы которой должен совершенно легитимно, но с запрограммированным результатом победить заранее подобранный кандидат. Неизвестно только, кто это будет.
Игорь Сечин - художник иного направления. Он, скорее, работает в жанре «хоррор». Дестабилизация и непредсказуемость должны стать фоном политической драмы, в последнем действии которой реальная власть и влияние окажутся в руках силовых структур. Непонятно только, что силовые структуры будут с этой властью делать?
Главный герой - президент Путин - он же декорация, на фоне которой все это происходит. Самостоятельной роли ни в одном сценарии он не играет, но без него спектакля не будет. Зрителям обещали его участие - и никого не обманывают.
Увы, от дефицита смысла страдают не только зрители, но и кукловоды политического театра. Что принесет нам победа той или иной стороны? Чем один из разыгрываемых сценариев лучше другого?
Соперники, разумеется, отличаются друг от друга. У всех свои специфические интересы, обязательства, предпочтения. За каждой политической комбинацией - определенный расклад. Но у всех них есть что-то общее: по большому счету они все заинтересованы в том, чтобы общественное устройство оставалось неизменным. Оно устраивает всех участников спектакля. Оно не нравится только зрителям.
Система, сложившаяся в середине 1990-х годов, идеально приспособлена для удобства бюрократов и собственников. Беда в том, что, порой, они доставляют известные неудобства друг другу. Возникают частные проблемы и локальные конфликты. Именно в их разрешении состоит смысл политического процесса, совершенно недоступный и не интересный ни для кого из нас. Ибо это не наши интересы. Победа одной из сторон ничего не может нам дать. Единственное, что затрагивает нас, - это побочные эффекты борьбы. Много ли побьют посуды при выяснении отношений? Много ли поломают мебели? Не полетит ли со сцены в голову зрителя какой-то тяжелый предмет? Надо быть внимательным!
Мы обречены смотреть представление, хотим мы или нет. Плату за вход с нас собирают принудительно. И бежать некуда, ибо в соседнем театре примерно такое же представление.
Иногда нас даже принуждают в спектакле участвовать. От нас непременно требуются рейтинги и голосования, аплодисменты и восторженные возгласы. Время от времени нас обязывают выступить в качестве хора.
Многие уже не могут смотреть на все это. Они отворачиваются и засыпают. Некоторых тошнит. Кое-кто пробирается на сцену - и его тут же приспосабливают на роль куклы.
Рано или поздно, конечно, зрителям все это осточертеет настолько, что они вырвутся на сцену и все здесь разнесут.
Интересно, когда?
ЧТО ТАКОЕ СРЕДНИЙ КЛАСС?
Эхо Москвы. 2006.
№ 23:09-24:00. 25 апреля
Ведущие: Антонина Самсонова
Гости: Борис Кагарлицкий, Вадим Радаев
ТОНЯ САМСОНОВА: Добрый вечер еще раз. В Москве 23 часа 9 минут. Это программа «Лукавая цифра». Ну, к сожалению, мы обсчитались сегодня в ролике. Маши Майерс сегодня нет, нас трое. Я представляю Вам наших гостей - Борис Кагарлицкий, социолог, политолог, автор книги «Восстание среднего класса». Добрый вечер, Борис.
БОРИС КАГАРЛИЦКИЙ: Добрый вечер.
Т. САМСОНОВА: И Вадим Валерьевич Радаев, первый проректор Государственного университета Высшей школы экономики, профессор, доктор экономических наук. Добрый вечер.
ВАДИМ РАДАЕВ: Добрый вечер.
Т. САМСОНОВА: И мы сегодня с Вами поговорим о том, что такое средний класс. Тут мне пишут на пейджер, что если мне не понятно, что такое средний класс, то я могу узнать об этом в своем университете. И я вот, пользуясь случаем, спрошу у своего первого проректора. Вадим Валерьевич, что такое средний класс? Вам понятно вообще, что такое средний класс?
В. РАДАЕВ: Да, мне понятно, что ответов здесь множество. И ответ на вопрос, большой он или маленький, всех это интересует, тоже множество. Какие критерии, показатели выберешь, столько и получится. Ну, не то, чтобы от 0 до 100%, но от 5 до 50% насчитать можно и вполне корректно.
Т. САМСОНОВА: Борис, что такое средний класс?
Б. КАГАРЛИЦКИЙ: Ну, Вы знаете, с точки зрения, по крайней мере, марксистской социологии, это термин абсолютно не корректный и абсолютно такой абстрактный, расплывающийся, но, тем не менее, это термин очень важный, потому что, на мой взгляд, в марксистских категориях, ну, может быть, даже не только в марксистских, но в категориях такой традиционной, классовой социологии, действительно не понятно, что такое средний класс, как его определить в общественном разделении труда, где он, что он. Но есть одно обстоятельство. Средний класс, это, прежде всего, достаточно большое количество людей, которое считается себя средним классом. Это, прежде всего, своеобразный культурный феномен.
Т. САМСОНОВА: Т.е. это не то, что мы берем самую маленькую зарплату по стране, самую большую зарплату по стране, выделяем среднюю какую-то, плюс, минус 20% и говорим: вот эти вот - средний класс.
Б. КАГАРЛИЦКИЙ: В том-то и дело, что как бы Вы не считали, ничего не получится. Вот кто такие наемные работники, можно понять, кто такие собственники, можно понять. Ну, в конце концов, можно понять, кто такие мелкие лавочники, это все ясно. Я вот кто такие представители среднего класса - это какая-то загадка. Почему? Потому что это просто люди, которые считают себя средним классом. Это в первую очередь культурный феномен и отчасти идеологический феномен.
В. РАДАЕВ: Ну, понимаете, можно, конечно, людей спросить, это действительно называется признаком самоидентификации. Относите там себя к среднему классу, или не относите. И стабильно процентов 45-50 к этому классу отнесут.