ии, Аргентины и Уругвая, то они подвергаются жесткой критике слева, но ещё недавно их самих считали левыми. В международных вопросах латиноамериканские лидеры то и дело вступают в противоречие с администрацией США. Так что активисты европейских социальных движений едут в Вену не столько протестовать, сколько общаться с представителями Латинской Америки.
Впрочем, саммит в Вене наверняка не даст ничего сенсационного. Его значение скорее в том, что он дает очередной импульс дискуссиям о переменах в Латинской Америке. А спорить есть о чем. На протяжении тридцати лет этот регион пережил целую череду политических и экономических перемен. В советское время принято было говорить о «пылающем континенте». И действительно, революционные выступления охватывали одну страну за другой. Правда, большинство из них было подавлено. А сандинистская революция в Никарагуа, достигшая успеха, оказалась жертвой «холодной войны»: враждебное давление со стороны США и удушающие «дружеские объятия» со стороны СССР делали невозможным развитие революционного процесса. Сандинисты проиграли выборы и уступили власть, что, кстати, можно тоже считать своеобразным политическим достижением: они показали, что революционная партия, пришедшая к власти вооруженным путем, может создать условия для свободных выборов и смириться с их результатами, если народ проголосует не так, как хочется.
Вторая половина 1980-х и 1990-е годы стали временем, когда, с одной стороны, уходили в прошлое военные режимы, а с другой стороны, повсеместно начинались неолиберальные реформы. Российские комментаторы радостно сообщали, что «пылающий континент» превратился в «приватизирующийся». Итогом этой политики оказалось повсеместное народное возмущение, которое теперь могло выразиться в демократических формах. Охвативший всю Латинскую Америку бунт против неолиберализма привел к ошеломляющему успеху левых партий, но теперь уже не под революционными, а под реформистскими лозунгами. Сначала левые возглавили муниципалитеты крупнейших городов - от Мехико до Монтевидео, а затем и национальные правительства во многих странах.
Однако успех левых оказался весьма относительным. Самым популярным вопросом среди активистов стал «?Ganar para que?» - «Зачем выигрывать?» Победа не приносит никаких перемен, если не считать того, что некоторое число заслуженных революционеров получают престижные министерские портфели. Уругвайские и бразильские политики, разоблачавшие неолиберализм на социальных форумах, придя к власти, сами стали проводить неолиберальный курс. Исключением оставался только венесуэльский Уго Чавес. А с некоторых пор надежды протестующих масс оказались связаны и с боливийским президентом Эво Моралесом. Хотя, конечно, дело не в личности Моралеса. Массовые протесты в Боливии уже стоили поста нескольким президентам. Моралес, будучи опытным политиком, понимает, что если он не обеспечит реальных перемен в жизни народа и в социально-экономической системе, ему грозит та же судьба, что и его предшественникам.
Восточноевропейские делегации будут очень слабо представлены на альтернативном форуме в Вене. Из Киева, правда, отправили целый автобус, который сначала планировали везти на Европейский социальный форум в Афины. Из России почти никого нет. У одних не нашлось денег, чтобы ехать в дорогую австрийскую столицу, у других оказались проблемы с визой, а третьи не говорят ни по-испански, ни по-португальски. Да, в конце концов, нет большой беды в том, что активисты из России не услышат многочасовую речь Уго Чавеса. Гораздо важнее сделать общие выводы из событий, происходящих в Латинской Америке. Ведь ситуации у нас во многом схожие. И мы, как и они, пережили в конце 1980-х годов демократизацию, сопровождавшуюся рыночными реформами и массовым обнищанием. И мы, как и они, составляем периферию современного капиталистического мира. И мы, как и они, обладаем природными ресурсами, которые бездумно проедаются, выставляются на продажу на мировом рынке.
Есть только одно принципиальное отличие. Самые бедные страны Латинской Америки в плане развития гражданского общества и социальных движений на порядок опережают самые демократичные и «передовые» из постсоветских государств.
Так что смотреть надо не на Чавеса с Моралесом, а на породившее их общество, на народы, серьезно относящиеся к тезису о том, что они сами делают свою историю. Если мы научимся такой малости, как бороться за свои права, то латиноамериканский опыт - как позитивный, так и негативный - окажется для нас крайне ценным. Если нет, то всё это останется тропической экзотикой, без которой, в конце концов, вполне можно обойтись.
Cпециально для «Евразийского Дома»
УГОЛОВНОЕ НАКАЗАНИЕ ЗА ОТРИЦАНИЕ ГЕНОЦИДА
Гости: Борис Кагарлицкий,
Владимир Новицкий,
Вадим Дубнов
Ведущие: Андрей Черкизов
Передача: Кухня Андрея Черкизова
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» Вадим Дубнов, первый заместитель главного редактора журнала «Новое время», Борис Кагарлицкий, политолог, директор Института проблем глобализации и Владимир Новицкий, президент российской секции Международного общества прав человека.
Передачу ведет Андрей Черкизов.
А.ЧЕРКИЗОВ - 21 час 6 минут, у микрофона Андрей Черкизов. «Кухня» начинает свою работу. Вздохнул я так тяжко потому, что тема, которую мы будем сегодня обсуждать, она достаточно занятна. В начале я представлю гостей. Вадим Дубнов, первый заместитель главного редактора журнала «Новое время», добрый вечер.
В.ДУБНОВ - Добрый вечер.
А.ЧЕРКИЗОВ - Борис Кагарлицкий, политолог, директор Института проблем глобализации, добрый вечер.
Б.КАГАРЛИЦКИЙ - Добрый вечер.
А.ЧЕРКИЗОВ - Владимир Новицкий, президент российской секции Международного общества прав человека, добрый вечер.
В.НОВИЦКИЙ - Здравствуйте.
А.ЧЕРКИЗОВ - Почему я сказал, что тема серьезная, потому что, значит, 18 мая Национальная ассамблея Французской республики будет рассматривать законопроект, который подразумевает годичное тюремное наказание или очень большие штрафы за отрицание геноцида армян в Турции в начале 20 века. То есть я подчеркиваю, не за призыв к геноциду, не за восхваление геноцида, не за добрые слова по поводу геноцида, а просто в таком публицистическом смысле, а вообще был ли он. Надо сказать, что, например, в Австрии за примерно такое же сомнение в холокосте, то есть в катастрофе европейского еврейства в годы Второй мировой войны, есть тюремное наказание, и по этому поводу известный английский историк, который известен тем, что ставил, сейчас объясню, почему я употребляю глагол в прошедшем времени, под сомнение холокост, оказавшись в Австрии, был арестован. Почему я употребил в отношении этого господина глагол «ставил» в прошедшем времени, потому что на суде он признал, что он был не прав. Так вот, значит, вопрос можно поставить шире, можно ли подвергать сомнению исторический факт или нельзя, или какие-то можно, какие-то нельзя? Вот обо всем этом мы сегодня поговорим. Итак, мой вам первый вопрос. Можно ли ставить под сомнение исторический факт?
В.ДУБНОВ - Ну, я начну со смелой реплики, я скажу, что под сомнение можно ставить абсолютно все, включая исторический факт. И при всем уважении к австрийской юстиции, у меня, например, есть некоторые сомнения в том, я не говорю, что я абсолютно прав, я даже в своей точке зрения не уверен, но мне так кажется, я не думаю, что так смело и решительно можно некие этические категории переводить в юридическую плоскость.
А.ЧЕРКИЗОВ - Что думает Борис Кагарлицкий?
Б.КАГАРЛИЦКИЙ - Я думаю, что здесь мы сталкиваемся с неким противоречием, которое заложено вообще в современной демократии, потому что речь идет не просто об отрицании исторического факта, дело в том, что отрицание исторического факта, будь то холокост по отношению к евреям, или геноцид армян в Турции, это на самом деле некая политическая позиция, это форма в современных условиях выражения определенной политической линии и идеологии, которая достаточно понятно какая. То есть правые, националистически ультраправые и вплоть до нацистской. Но проблема в том, что мы здесь действительно сталкиваемся с неким противоречием. С одной стороны демократия должна противодействовать ультраправой идеологии, которая является принципиально разрушительной и антидемократичной, а с другой стороны, когда мы начинаем кому-то что-то запрещать или кого-то сажать в тюрьму за высказывание мнения, мы тоже находимся в противоречии с логикой демократии, то есть и так плохо и так плохо. На мой взгляд, по-хорошему вопрос должен все-таки решаться на уровне гражданского общества, на уровне общественного мнения, то есть должна быть та ситуация, когда в принципе в серьезной политике и даже в серьезной публицистике невозможно морально и психологически высказывать какие-то мнения, ну попросту говоря, с тобой никто в этом случае не будет здороваться, никто тебя не будет слушать. А то, что доходит до необходимости кого-то репрессировать за те или иные взгляды, это свидетельство, на самом деле, слабого общества и слабости демократии.
А.ЧЕРКИЗОВ - Что думает по этому поводу господин Новицкий?
В.НОВИЦКИЙ - Ну, что касается последней реплики, позволю добавить, что речь идет не о наличии взглядов, за которые привлекают к ответственности, а публичное выражение этих взглядов, поэтому в данной ситуации речь не идет о промывки мозгов с точки зрения создания идеальной картинки мира. Но с учетом исторических трагедий прошлого века, которые пережило человечество, в первую очередь это Вторая мировая война и в какой-то степени это можно относить и к трагедии армян в Турции, эти трагедии, собственно говоря, общепризнанные всем цивилизованным человечеством. Считается, что эти трагедии были вызваны именно теми режимами, которые позволили себе попирать абсолютно права человека и те, кто отрицают проявление холокоста в Германии и Австрии или в других европейских странах, и, если в ближайшие дни будет принят закон в отношении геноцида армян, они фактически не просто преследуют цель исторической правды, но, как правило, преследуют и некоторые ксенофобские цели. Отрицая холокост евреев, в контексте содержат: евреи здесь совершили ловкий ход, и мы знаем, что у ксенофобов антисемитов один из лозунгов это то, что е