Ну и немного о скорости стрельбы. Согласно уставу прусской армии Фридриха солдат считался готовым к бою, когда научился делать 3 выстрела в минуту (то есть это средний показатель для армии). Для сравнения — на полигоне в спокойных условиях очень хороший стрелок делает из фитильной аркебузы 5 выстрелов за 2 минуты.
Основной материал взят с литературно-исторического форума «Дружина» druzjina.ru.
Деньги любят счёт. Исторический
Очень часто герои разнообразных книг сталкиваются с необходимостью заплатить. И встаёт вопрос: какой монетой? Сколько? А сколько будет стоить тот или иной товар? И оказывается, что корова стоит как буханка хлеба. Да и с названиями монет чаще всего берут что первым на ум придёт из европейской истории (получаются медные талеры — хотя в той же Европе талер всегда был только золотой или серебряный).
Столкнувшись, естественно, с этой проблемой в своей книге «Белая охота», я решил поинтересоваться: а какие были, собственно, монеты и как они соотносились? Ведь, к примеру, первый талер имел вес 27,4 г чистого серебра потому, что при соотношении стоимости серебра к золоту в начале XVI века как 10,8 к 1, стоимость этой монеты полностью соответствовала стоимости рейнского гольдгульдена, содержавшего 2,54 г золота. Сборные результаты некоторых изысканий ниже, надеюсь кому-то пригодиться.
В 1640 году Людовик XIII ввел в обращение луидор весивший 6,75 г золота в 22 карата и равнявшийся десяти ливрам. На аверсе был изображен в профиль Людовик XIII в лавровом венке, на реверсе — щит с гербом Франции. Луидор находился в обращении до 1789 года, а слово «луи» до 1915 года означало золотую монету в 20 франков. Его чеканили по усовершенствованной технологии, с применением балансира, и простым подданным это было запрещено. В 1641 году был выпущен «серебряный луи» — экю весом 27,45 г серебра 917-й пробы, равнявшийся трем ливрам или шестидесяти су. Годом позже в обращении появились монеты в половину экю, в четверть экю и в одну двенадцатую экю. Кроме того, отдельно чеканились медные монеты достоинством в несколько денье. Медный денье весил чуть более 1,5 г (диаметр 18 мм), двойной денье — свыше 3 г (диаметр 20 мм). Номинал был обозначен на реверсе: DENIER TOVRNOIS, DOVBLE TOVRNOIS.
Сколько примерно стоил обед? Об этом можно составить приблизительное представление на основе цен на исходные продукты. В XVIII веке в Иль-де-Франс фунт (489 граммов) говядины стоил 4 су; фунт свинины — 2,5 су; дюжина колбас — 50 су; целый молочный поросенок — 2 ливра 10 су; пара голубей — 8 су; целая курица — 7 су; кролик — 12 су; индюшка — 23 су; гусь — 22 су; куропатка — 9 су; заяц — 1 ливр; косуля — 5 ливров; одно яйцо — 14 денье; фунт масла — 10 су; сотня селедок — 6 ливров; сотня раков — 12 су; сотня лягушек — 3 су и 6 денье; щука длиной 35 сантиметров — 15 су; фунт соленого лосося — 9 су; пучок моркови — 9 су; две дюжины огурцов — 1 ливр 3 су; дюжина артишоков — 25 су; пинта (0,93 литра) фасоли — 4 су; фунт сахару — 15 су и 6 денье; соль (мера в 156 литров) — 45 ливров и 15 су; 2 фунта перца — 3 ливра 10 су; бочонок оливкового масла — 55 су; сотня яблок — 25 су; фунт вишен — 12–15 су; 4 лукошка клубники — 7 ливров 10 су; дыня — 12–15 су; полдюжины апельсинов — 1 ливр; фунт шоколадных пастилок — 2 ливра; 2,5 фунта меда — 12 солей 6 денье; голландский сыр (голова в 12 фунтов) — 5 ливров 11 су и 6 денье: 12 фунтов сыра бри — 9 ливров; 4 фунта кофе — 9 ливров 22 су; пинта водки — 22 ливра; бурдюк вина (180 литров) — 50 ливров; 8 фунтов хлеба — 8 су 6 денье.
А в России?
1 рубль = 10 гривен = 33 алтына = 100 коп. = 200 денег. 10 рублей = ефимок, по покупательной способности примерно равен луидору (те самые 6,75 г золота в 22 карата).
Ещё кому интересно http://samlib.ru/z/zarubin_a/svod_tat.shtml (удобная таблица, но с некоторыми сокращениями)
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVII/1600-1620/Opis_mich_tatiseva/text.htm (полный текст, но сплошняком).
Сводная таблица цен в России XVII века. Базируется на «Описи имущества боярина М.Татищева».
Немного истории (о профессиях)
Я тут продолжаю прогуливаться по истории Франции 17-го века. Наткнулся тут ещё на интересные мелочи.
Мерчендайзер (сиреч человек, занимающийся расстановкой товаров на полках магазинов и супермаркетов) может гордиться. Его профессия существовала уже в 17 веке, причём тогда была намного более высокооплачиваемой. Например, красиво разложить рыбу на прилавке было целым искусством, для этого нанимали специалиста.
Был «смотритель» — он глядел на свет яйца, чтобы выявить несвежие.
В рядах, торговавших птицей, ценились умельцы, так искусно расплющивавшие палкой грудную кость у уток, что те казались жирнее.
Были мясники, которые из кости, оставшейся от съеденного свиного окорока и обрезков изготавливали фальшивый свиной окорок.
Большой популярностью пользовался изготовитель глазков на бульоне: он набирал в рот ложку рыбьего жира и распылял его над котелком, придавая постному вареву вид наваристого мясного бульона.
От Льва Аллация до «Сумерек»
Так получилось, что тема вампиров — кровососущих оживших красавцев — сегодня крайне популярна. Не менее популярны и споры о происхождении самой идеи вампиров. Хотя тут большинство мнений сводятся к «Дракуле» Брэма Стокера, для которого прообразом и источником идеи послужил живший в XV веке и известный своей жестокостью правитель Валахии Влад III Цепеш. На этом всё и заканчивается. Данная статья не претендует на полную и законченную истину, она — скорее попытка систематизировать и свести свои собственные знания по истории легенды о вампирах.
Сам образ пьющего кровь создания тёмных сил известен человеку с древности. Упоминаются такие демоны и в Ассирии, и в Шумере. Многим знакома древнегреческая легенда о ламиях: «Кверху от пояса у них формы красивой женщины, нижняя же половина змеиная. Они завлекают путников в пустыне и пожирают их», а само название «ламия» нередко выводят из Ассирийского и Вавилонского «lammaszt», названия мёртвых демонов, убивающих грудных младенцев и выпивающих их кровь. Известен некий хронист Уильям из Ньюбурга, в летописи XII века упоминающий неких «sanguisuga» — неологизм вульгарной латыни (sanguis + sugo), который примерно можно перевести как «пьющий кровь». Хотя необходимо отметить, что, судя по всему, питьё крови хронист использует тут в переносном смысле, как символ принуждения и поглощения чужой жизни ожившим покойником. Но дальнейшего развития в Европе тема не получила, так и оставшись частным случаем и языческими сказаниями.
Рождением самой первой легенды о вампирах в близком к современному пониманию можно считать сочинение теолога и хранителя Ватиканской библиотеки Льва Аллация (ит. Леон Алаччи), который в 1645 году в своём труде «De Graecorum hodie quorundam opinationibus»[1] описывает неких vrykolakas — трупы, в которые вселился демон. Есть основания считать, что, будучи греком по происхождению, Лев Аллаций знал о вурдалаках греческого и восточнославянского народного фольклора, болгарских verkolakи валашских vlkoslak, а живя долгое время в Европе — о немецких Nachzehrer (посмертных пожирателях, Северная Германия и Пруссия). Но, тем не менее, его идея нова и самостоятельна, в то время как указанные чудища так и оставались «обитателями» своего региона. Развил теорию Льва французский иезуит Франсуа Ришар, когда в 1657 году в Париже вышел его трактат, в котором упоминаются те же vrykolakas, даётся их описание и выводится заключение, что именно враг рода людского наполняет мёртвые тела своей силой и отправляет вредить живым. Наибольшую же известность эта новая разновидность нечисти получила в 1717 году, когда увидело свет посмертное издание «Описания путешествия по Леванту» французского учёного Жозефа Питтона де Турнефора.
Идеи о vrykolakas и Nachzehrer начали развиваться, проникая в сборники и трактаты о потустороннем. Идеи шли отчасти параллельно, но нередко пересекались и дополняли друг друга, наполняя уточняющими подробностями. Это и «Инфернальный протей»[2] Эразма Францисия в 1695 году, «Историко-философское рассуждение о жующих мертвецах» лейпцигского теолога Филиппа Рора[3] в 1679 году и многие другие. Из Болгарии и Валахии пришло поверье, что основные кандидаты на перерождение — внезапно умершие от несчастных случаев, и главное — неожиданно убитые, то есть не знающие, что они умерли. Из тех же регионов взят обычай класть в могилу серп как символ границы меду живыми и мёртвыми и пригвождать потенциально «беспокойного» покойника колом. Из Пруссии пришло дополнение-рассуждение о том, что ожившие мертвецы могут (пока ещё только могут, а не обязаны) пить кровь и тем самым вредить живым: в XVII веке в тех краях прошла эпидемия лёгочной чумы, при которой нередко перед смертью, а чаще у свежего трупа выступала на губах кровь. Общим для всех разновидностей оживших покойников, естественно, был страх порождения дьявола перед крестом и христианскими символами.
Вспышка интереса к ожившим мертвецам в эту эпоху была неслучайной. 12 сентября 1683 г. армия под командованием Яна III Собеского нанесла сокрушительное поражение осадившим Вену турецким силам, после чего на протяжении следующих двадцати лет огромные территории восточной и южной Европы вошли в состав Австрии. В новых провинциях бушевали дотоле незнакомые европейским врачам восточные эпидемии, царила анархия, помноженная на бюрократию. Потому нередко на проделки оживших мертвецов (известных под именами упиров, вампиров, стригоев, мороев и так далее) списывались случаи насилия над женщинами и разбоя. Показательна в этом плане история первого «официального» европейского вампира: Юре или Джуре Грандо, истрийского крестьянина из деревни Кринга, умершего в 1656 году. Согласно рассказу Иоганн Вейхарда фон Вальвазо, «Грандо долго не давал покоя жителям деревни, бродил по ночам, приставал к женщинам и насиловал собственную вдову. Наконец, решено было покончить с вампиром. Священник Михо Радетич и не