Теперь Лэнгдон был полностью сбит с толку. Она сказала им накачать себя наркотиками?
— Возможно вы не помните этого, — сказала Сински, — но как только наш самолет C-130 приземлился во Флоренции, давление изменилось, и со мной случился приступ позиционного пароксизмального головокружения — результат болезни Меньера, которой я страдала в прошлом. Это временно и несерьезно, но у страдающих этим недугом настолько кружится голова и сильные приступы тошноты, что они едва могут держать голову прямо. В обычной ситуации я бы пошла в кровать и перетерпела сильную тошноту, но мы столкнулись с кризисом, вызванным Зобристом, поэтому я выписала себе ежечасные уколы метолкопрамида, чтобы не допустить рвоту. У этого лекарства есть серьезный побочный эффект: оно вызывает сильную сонливость, но это позволило мне хотя бы руководить операцией по телефону с заднего сиденья грузовика. Люди Брюдера хотели отвезти меня в госпиталь, но я приказала им не делать этого до тех пор, пока мы снова вас не привлечем. К счастью, головокружение окончательно прошло во время полета в Венецию.
Лэнгдон обессиленно упал на постель. Я весь день бегал от Всемирной организации здравоохранения — тех самых людей, которые наняли меня с самого начала.
— А теперь мы должны сосредоточиться, профессор, — заявила Сински настойчивым тоном. — Чума Зобриста… у вас есть какие-нибудь мысли, где она? — Она смотрела на него с выражением напряженного ожидания. — У нас очень мало времени.
Далеко отсюда, хотел было сказать Лэнгдон, но что-то его остановило. Он взглянул на Брюдера, человека, утром стрелявшего в него и перед этим едва его не задушившего. Лэнгдону показалось, что почва столь стремительно уходит у него из-под ног, что он уже не знает, кому и верить.
Сински наклонилась к нему, ее лицо было более напряжено.
— У нас сложилось впечатление, что эта зараза здесь, в Венеции. Верно? Скажите нам где, и я пошлю команду на берег.
Лэнгдон сомневался.
— Сэр! — нетерпеливо гаркнул Брюдер. — Очевидно, вы что-то знаете… скажите, где искать! Неужели вы не понимаете, что может произойти?
— Агент Брюдер! — сердито развернулась Сински к мужчине. — Достаточно, — сказала она, затем снова повернулась к Лэнгдону и спокойно заговорила. — Учитывая, через что вы прошли, вполне понятно, что вы сбиты с толку и не знаете, кому верить. Она замолчала, глядя ему в глаза. — Но времени в обрез и я прошу вас доверять мне.
— Лэнгдон может встать? — спросил новый голос.
Маленький, ухоженный человек с темным загаром появился в дверном проеме. Он изучил Лэнгдона с опытным спокойствием, но Лэнгдон увидел опасность в его глазах.
Сински жестом указала Лэнгдону встать.
— Профессор, это человек, с которым я бы предпочла не сотрудничать, но ситуация настолько серьезна, что у нас нет выбора.
Неуверенно Лэнгдон перекинул ноги в кровати набок, встал вертикально и ему потребовалось мгновение, чтобы вернуть его баланс.
— Следуйте за мной, — сказал мужчина, направляясь к двери. — Вам нужно кое-что увидеть.
Лэнгдон стоял на своем.
— Кто вы?
Мужчина замолчал на какое-то время и сцепил пальцы.
— Имена не важны. Вы можете называть меня хозяином. Я руковожу организацией… которая, к сожалению, совершила ошибку, помогая Бертрану Зобристу в достижении его целей. Сейчас я пытаюсь исправить эту ошибку, пока не стало слишком поздно.
— Что вы хотите мне показать? — спросил Лэнгдон.
Мужчина устремил твердый взгляд на Лэнгдона.
— Такое, что не оставит сомнений, что мы на одной стороне.
Глава 78
Лэнгдон следовал за загорелым мужчиной по лабиринту замкнутых коридоров подпалубных помещений вместе с доктором Сински и солдатами ЕЦКЗ, тянувшимися друг за другом сзади. Группа приблизилась к лестнице, и Лэнгдон надеялся, что они поднимутся к дневному свету, но вместо этого они спустились вглубь корабля.
Теперь они оказались глубоко в недрах судна. Их проводник повёл их между опечатанными стеклянными камерами офисов открытого плана — некоторые были с прозрачными стенами, некоторые с матовыми. Внутри каждой звуконепроницаемой комнаты различные сотрудники занимались работой, печатая на компьютерах или говоря по телефонам. Те, кто поднял глаза и заметил группу, проходящую мимо, выглядели серьёзно обеспокоенными появлением чужаков в этой части корабля. Но загорелый мужчина кивком успокаивал их и шагал дальше.
«Что это за место?» — недоумевал Лэнгдон, когда они пробирались вдоль очередного ряда плотно упакованных рабочих мест.
Наконец, хозяин подвел своих гостей к большому конференц-залу, и все зашли. Когда расселись, мужчина нажал на кнопку, стеклянные стены издали шипящий призвук и стали непрозрачными, изолировав помещение. Лэнгдон был удивлён, он никогда такого не видел.
— Где мы? — наконец потребовал ответа Лэнгдон.
— Это — мое судно — «Мендасиум».
— «Мендасиум»? — спросил Лэнгдон. — Это… латинское наименование Псевдологоса, греческого бога обмана?
Мужчина выглядел пораженным.
— Немногие знают это.
Едва ли лестное название, подумал Лэнгдон. Мендасиум — мрачное божество, заправлявшее всеми псевдологами — духами, занимавшимися обманом, ложью или ложными обвинениями.
Мужчина достал маленькую красную флешку и вставил её в стойку электронного оборудования в дальней части помещения. Включилась огромная жидкокристаллическая панель, и верхний свет медленно погас.
В наступившей напряжённой тишине Лэнгдон услышал приглушённый плеск воды. Сначала он думал, что звук доносится снаружи корабля, но потом понял, что тот исходил из динамиков жидкокристаллического экрана. Постепенно появилось изображение — сочащаяся каплями воды стена пещеры, освещённая колеблющимся красноватым светом.
— Бертран Зобрист создал это видео, — сказал их хозяин. — И он попросил, чтобы я предал его огласке завтра.
В немом неверии Лэнгдон смотрел причудливое домашнее видео — похожее на пещеру помещение с подёрнутой рябью лагуной… в которую камера погрузилась… затем проплыла над затянутым илом, выложенным плиткой полом, в который была вделана табличка с надписью: В ЭТОМ МЕСТЕ, В ЭТО ВРЕМЯ, МИР ИЗМЕНИЛСЯ НАВСЕГДА.
На табличке была подпись: БЕРТРАН ЗОБРИСТ.
Дата — завтрашний день.
Господи! Лэнгдон в темноте обернулся на Сински, но та невидящим взглядом смотрела в пол — очевидно, она уже видела этот фильм и была явно не в состоянии смотреть снова.
Камера теперь сместилась влево, и Лэнгдон был потрясён зрелищем парящего, колыхающегося под водой пузыря из прозрачного пластика, наполненного студенистой, жёлто-коричневой жидкостью. Тонкая сфера оказалась привязанной к полу, так что она не могла всплыть на поверхность.
Что это, чёрт возьми? Лэнгдон посмотрел на раздутый пластиковый пакет. Вязкое содержимое, казалось, медленно перемешивалось… почти циркулировало.
Когда до Лэнгдона это дошло, у него приостановилось дыхание. Чума Зобриста.
— Остановите воспроизведение, — сказала Сински в темноте.
Изображение застыло — привязанный пластиковый мешок, парящий под водой — герметичное облако жидкости, подвешенное в пространстве.
— Думаю, вы понимаете, что это, — сказала Сински. — Вопрос в том, долго ли оно останется в упакованном виде. — Она подошла к ЖК-экрану и указала на едва заметную маркировку прозрачного пакета. — К несчастью, это указывает на материал, из которого сделан пакет. Можете это прочитать?
С участившимся пульсом Лэнгдон взглянул на текст, который оказался торговым знаком производителя: «Солюблон®».
— Крупнейший в мире производитель водорастворимых полимеров, — сказала Сински.
Лэнгдон ощутил заворот кишок.
— Хотите сказать, что этот пакет… растворим?!
Сински мрачно кивнула.
— Мы связались с производителем, от которого узнали, что, к несчастью, они изготавливают массу разновидностей такого пластика, растворяющегося в чем угодно от десяти минут до десяти недель, в зависимости от цели применения. Скорость растворения незначительно зависит от типа воды и температуры, но мы понятия не имеем, уделил ли Зобрист должное внимание этим факторам. — Она сделала паузу. — Мы полагаем, что этот пакет растворится…
— К завтрашнему дню, — перебил её хозяин. — Завтрашнюю дату Зобрист обвёл в моём календаре. И эта же дата на пластине.
Лэнгдон молча сидел в темноте.
— Покажите ему остальное, — сказала Сински.
Видео на ЖК-экране возобновилось, на этот раз камера перемещалась вдоль светящейся воды в темноте пещеры. Лэнгдон не сомневался, что это то самое место из поэмы. Лагуна, не отражающая звезд.
Сцена вызвала в воображении образы видения дантовского ада… река Коцит, протекающая по пещерам преисподней.
Где бы ни находилась эта лагуна, ее воды были окружены крутыми, покрытыми мхом стенами, которые, как ощущал Лэнгдон, были сделаны рукой человека. Также он почувствовал, что камера показывала только маленький уголок массивного внутреннего пространства, и эта мысль подкреплялась присутствием очень слабых вертикальных теней на стене. Тени были широкими, похожими на столбы, и интервалы между ними были равными.
Колонны, понял Лэнгдон.
Потолок этой пещеры поддерживался колоннами.
Лагуна не в пещере, она в огромной помещении.
Иди во глубь, в затопленный дворец…
Не успел он сказать и слова, его внимание переключилось на появление другой тени на стене… человекоподобной фигуры с длинным, клювообразным носом.
О, Боже…
Теперь тень заговорила, её слова звучали сквозь воду приглушённым шёпотом, в зловещем стихотворном ритме.
— Я твой спаситель. Твоя тень.
Следующие несколько минут Лэнгдон смотрел самый страшный фильм, который он когда-либо видел. Очевидно, бред сумасшедшего гения, монолог Бертрана Зобриста — произнесенный в обличьи доктора, лечащего чуму — был переполнен ссылками на «Ад» Данте и нес весьма ясное сообщение: рост человеческой популяции был неконтролируем, и само существование человечества висело на волоске.