Наконец пакет прибыл.
Пакет я запросил от Сински.
Лэнгдон торопливо разрезал упаковочную ленту на коробке, извлек драгоценное содержимое и удостоверился, что оно тщательно упаковано в мягкую пленку с пузырьками.
Однако, к удивлению Лэнгдона, в коробке лежали еще несколько предметов. Кажется, Элизабет Сински использовала свое влияние, чтобы раздобыть даже сверх того, что запрашивал Лэнгдон. В коробке находилась собственная одежда Лэнгдона — рубашка с воротником, застёгивающимся на пуговицы, брюки цвета хаки и его поношенный пиджак из Харрис-твида — все тщательно выстирано и выглажено. Даже его туфли из кордовской кожи были — только что отполированные. Внутри коробки он также, к своему удовлетворению, нашел свой кошелек.
Последний извлеченный предмет, однако, заставил Лэнгдона тихо засмеяться. Его реакцией было отчасти облегчение, что предмет снова у него… а отчасти смущение от того, что он так волновался из-за него.
Мои часы с Микки Маусом.
Лэнгдон немедленно закрепил на запястье коллекционные часы. Ощутив на своей коже поношенный кожаный ремешок, он почувствовал себя в безопасности. К тому времени, одевшись в свою собственную только что полученную одежду, и засунув ноги обратно в свои же мокасины, Роберт Лэнгдон снова почувствовал себя самим собой.
Лэнгдон вышел из отеля, вынося с собой тонкий пакет в большой сумке отеля «Брунелески», которую он позаимствовал у консьержа. Вечер был необычайно теплым, добавляя сказочную нотку его прогулке по Via dei Calzaiuoli к одинокому шпилю Палаццо Веккьо.
Когда он прибыл, чтобы увидеться с Мартой Альварес, Лэнгдон отметился в офисе службы безопасности, где его имя было в списке встреч. Его направили в Зал Пятисот, который по-прежнему был переполнен туристами. Лэнгдон прибыл точно в срок, ожидая Марту, которая должна была встретиться с ним здесь, на входе, но ее нигде не было видно.
Он махнул рукой проходящему экскурсоводу.
— Scusi? — заговорил Лэнгдон. — Dove passo trovare Marta Alvarez?[290]
Экскурсовод расплылся в широкой улыбке.
— Signora Alvarez?! She no here! She have baby! Catalina! Molto bella![291]
Лэнгдон был рад услышать хорошие новости о Марте.
— Ahh … che bello, — ответил он. — Stupendo![292]
Когда экскурсовод поспешно удалился, Лэнгдон задумался о том, что делать с пакетом, который он нес.
Быстро решившись, он пересек переполненный Зал Пятисот, минуя фреску Вазари и направился вверх в музей Палаццо, оставаясь вне поля зрения охраны.
Наконец он добрался до узкого коридора музея. В проходе было темно и он был перекрыт стойками заграждения и знаком: «CHIUSO/ЗАКРЫТО».
Лэнгдон осторожно осмотрелся вокруг и затем скользнул под знак в темное пространство. Он сунул руку в сумку и осторожно извлек тонкий пакет, снимая пузырчатую упаковку.
Когда пластик слетел, маска смерти Данте снова смотрела на него. Хрупкий гипс все еще находился в своем оригинальном пакете Зиплок, полученном, как и просил Лэнгдон, из камеры хранения вокзала Венеции. Маска оказалась неиспорченной, кроме одной детали — на обратной стороне, в форме элегантной спирали, добавлена поэма.
Лэнгдон взглянул на старинную витрину. Маска смерти Данте была выставлена лицом вперед… никто и не заметит.
Он осторожно извлек маску из пакета со специальной застежкой. Затем очень бережно водрузил её обратно на колышек внутри витрины. Маска опустилась на место, прижимаясь к своей знакомой красной бархатной оправе.
Лэнгдон закрыл витрину и постоял немного, глядя на бледное лицо Данте, призрачное в затемненной комнате. Наконец дома.
Прежде, чем выйти из зала, Лэнгдон осторожно поправил стойки заграждения и табличку на двери. Проходя по галерее, он остановился, чтобы поговорить с молодой девушкой-экскурсоводом.
— Signorina?[293] — сказал Лэнгдон. — Лампы над посмертной маской Данте должны быть включены. Очень трудно разглядеть в темноте.
— Мне очень жаль, — сказала молодая женщина, — но эта экспозиция закрыта. Здесь больше нет посмертной маски Данте.
— Это странно, — притворно удивился Лэнгдон. — Я только что любовался ею.
На лице женщины отразилась замешательство.
Она бросилась в сторону коридора, а Лэнгдон тем временем тихо выскользнул из музея.
Эпилог
В Тридцати четырех тысячах футах над мрачным простором Бискайского залива ночной рейс Алиталия — Бостон держал курс на запад, через залитую лунным светом ночь.
На борту Роберт Лэнгдон сидел поглощенный чтением «Божественной Комедии». Ритмичный слог стиха и гул реактивных двигателей, привел его почти в гипнотическое состояние. Слова Данте, казалось, слетали со страниц, отзываясь в его сердце, словно они были написаны именно для этого момента.
Поэма Данте, вспомнил сейчас Лэнгдон, была не столько о страданиях ада, сколько о силе человеческой души выносить любые страдания, какими бы тяжкими они ни были.
За окном взошла полная луна, ослепительная и яркая, затмевая все остальные небесные тела. Лэнгдон пристально вглядывался в пространство, погруженный в мысли о том, что произошло за последние несколько дней.
Самые жаркие уголки в аду оставлены для тех, кто во времена величайших нравственных переломов сохранял нейтралитет. Сейчас для Лэнгдона смысл этих слов был яснее, чем когда-либо: равнодушие — самый страшный грех.
Лэнгдон знал, что он сам, подобно миллионам, виноват в этом. Когда это стало реальностью всего мира, отрицание стало глобальной пандемией. Лэнгдон пообещал себе, что никогда не забудет этого.
Пока самолет стремительно несся на запад, Лэнгдон думал о двух мужественных женщинах, оставшихся в Женеве, чтобы встретить будущее лицом к лицу и проложить путь через испытания изменившегося мира.
За окном, на горизонте появилась гряда облаков, медленно проползая через все небо и под конец проскальзывая мимо луны и задерживая ее лучи.
Роберт Лэнгдон опустил сидение, чувствуя, что пора спать.
Выключив лампу над головой, он в последний раз взглянул на небеса. Снаружи, в недавно спустившейся темноте, мир стал другим. Небо превратилось в искрящуюся ткань из звезд.
Об авторе
Дэн Браун — автор «Кода да Винчи», одного из наиболее читаемых романов всех времен, а также международных бестселлеров «Утраченный символ», «Ангелы и демоны», «Точка обмана» и «Цифровая крепость». Проживает с женой в Новой Англии.
Дэн БраунПроисхождение
Dan Brown
ORIGIN
© Dan Brown, 2017
© Перевод. И. Болычев, 2017
© Перевод. М. Литвинова-Комненич, 2017
© Издание на русском языке AST Publishers, 2018
Памяти моей матери
Нам следует отказаться от собственных жизненных планов, чтобы прожить жизнь, которая нам уготована.
Произведения искусства, архитектурные сооружения, места действия, научные данные и религиозные организации, описанные в романе, существуют в действительности.
Пролог
Допотопный фуникулер карабкался по головокружительному склону. Эдмонд Кирш из окна кабинки задумчиво смотрел на зубчатую вершину горы. Издалека казалось, что каменная громада монастыря парит в воздухе – словно какая-то неведомая сила удерживает ее на отвесной скале над пропастью.
Эта святыня в испанской Каталонии уже более четырех веков противостоит силе земного притяжения, неуклонно исполняя изначальную миссию: ограждать своих обитателей от современного мира.
По иронии судьбы, именно они и узнают правду первыми, подумал Кирш, пытаясь представить возможную реакцию. История учит, что самые опасные люди на земле – это божьи люди… особенно если их богам угрожает опасность. А я как раз собираюсь разворошить осиное гнездо.
Фуникулер достиг вершины горы, и Кирш увидел на платформе одинокую фигуру. Худой, кожа да кости, человек в пурпурной сутане и белом рокетто[294], на голове – маленькая шапочка дзукетто. Кирш узнал это суровое аскетичное лицо по фотографиям и неожиданно ощутил сильное волнение.
Меня встречает сам Вальдеспино. Лично.
Епископ Вальдеспино играл заметную роль в Испании – не только близкий друг и советник короля, но и один из самых влиятельных людей в стране, ярый защитник католических ценностей и политического консерватизма.
– Эдмонд Кирш? – с нажимом произнес епископ, обращаясь к сошедшему с фуникулера гостю.
– Он самый. – Кирш с улыбкой пожал сухую и жесткую руку. – Ваше преосвященство, искренне благодарен вам за эту встречу.
– А я ценю, что вы настояли на ней. – Голос епископа оказался громче, чем ожидал Кирш, – чистый и пронзительный, как звон колокола. – Мы не часто общаемся с людьми науки, особенно столь выдающимися. Сюда, пожалуйста.
Они пошли по платформе. Холодный горный ветер трепал складки одежды епископа.
– Признаюсь, выглядите вы не так, как я представлял, – заметил Вальдеспино. – Я ожидал увидеть ученого, а вы… – Он с долей сомнения оглядел щеголеватый костюм от «Китон», «K-50»[295], и ботинки из кожи страуса от «Баркер»[296]. – А вы… прямо хипстер. Так ведь это называется?
Кирш вежливо улыбнулся. У слова «хипстер» несколько иное значение.
– Я читал о вас, – продолжил епископ, – но толком не понял, чем вы занимаетесь.