[373], в котором разоблачались тайны пальмариан. Авила с удивлением узнал о приобретающей все большее влияние загадочной церкви, паства которой постоянно растет.
Сначала нескольких местных жителей посетили видения, прямо в окрестных полях. По их словам, им являлась Дева Мария и предупреждала, что католическая церковь поражена «современной ересью», а потому нужно вставать на защиту истинной веры.
Дева Мария, кроме того, повелела основать новую церковь, а действующего папу римского объявить лжепапой. Учение о том, что папа в Ватикане – не настоящий, известно под названием седевакантизм. Его приверженцы считают, что престол Святого Петра с некоторых пор остается в буквальном смысле «вакантным».
Более того, пальмариане заявили: у них есть доказательства, что истинный понтифик – основатель их церкви, человек по имени Климент Домингес-и-Гомес, провозгласивший себя папой Григорием XVII. При папе Григории, которого традиционные католики считают «антипапой», пальмарианская церковь быстро росла.
В 2005 году папа Григорий умер прямо в соборе, когда служил пасхальную мессу, и его сторонники сочли это мистическим знаком свыше, подтверждающим, что этот человек послан Богом.
И вот теперь Авила смотрел на величественный собор, понимая, что оказался в обители зла.
Кем бы он ни был, этот антипапа, мне совершенно незачем с ним встречаться.
В дополнение к странным претензиям пальмариан на истинность их папы ходили слухи, что они не брезгуют промывкой мозгов своей пастве, используют методы тоталитарных сект и даже причастны к некоторым таинственным убийствам. В частности – прихожанки Бриджит Кросби, которая, судя по заявлениям адвоката ее семьи, «не смогла вырваться» из пальмарианской общины в Ирландии.
Авила не хотел ссориться с новым другом, но он ожидал от сегодняшней поездки совершенно другого.
– Марко, – сказал он извиняющимся тоном, – прости, но не думаю, что мне надо идти в этот храм.
– Я ждал, когда вы это скажете, – невозмутимо ответил Марко. – Признаться, я и сам почувствовал то же самое, когда впервые оказался здесь. Я тоже наслушался сплетен и слухов, но, поверьте, это лишь грязная пропагандистская кампания, которую ведет против нас Ватикан.
И ты еще обвиняешь Ватикан? Ваша церковь сама объявила его вне закона.
– Кому-то нужно дискредитировать нас, и в ход идет ложь. Вот уже много лет Ватикан целенаправленно распространяет лживые сплетни о пальмарианах.
Авила снова посмотрел на величественный роскошный собор.
– Все это странно, – сказал он. – Если у вас нет связей с Ватиканом, откуда такие деньги?
Марко улыбнулся:
– Вы не представляете, сколько тайных пальмариан среди католических священников. Очень многие служители церкви в Испании не одобряют либеральных веяний, которые идут из Рима. И они тайно жертвуют деньги нашей церкви, где уважают традиционные ценности.
Ответ оказался неожиданным, но очень убедительным. Авила и сам чувствовал, как усугубляется раскол внутри католической церкви, как растет пропасть между сторонниками «модернизации любой ценой» и теми, кто видит истинное призвание церкви в том, чтобы твердо отстаивать свои позиции перед лицом меняющегося мира.
– Наш новый папа – выдающийся человек, – сказал Марко. – Я рассказал ему вашу историю, и он просил передать, что будет рад увидеть заслуженного офицера в нашей церкви и готов встретиться с вами сразу после мессы. Как и его предшественник, он сам бывший военный и прекрасно понимает, через что вам пришлось пройти. Я искренне уверен, что он поможет вам обрести душевный покой.
Марко открыл дверцу, собираясь выйти из машины, но Авила сидел неподвижно. Он смотрел на величественное здание, и в нем неожиданно проснулось чувство вины перед этими людьми за его предвзятое мнение. Ведь если честно, он ничего не знал о пальмарианской церкви, до него доходили только слухи. А слухи распространяют и о Ватикане. Можно подумать, католическая церковь чем-то помогла Авиле после ужасного взрыва. Прощай врагов своих, говорила ему монашка, подставь другую щеку.
– Луис, послушайте, – тихо заговорил Марко. – Я немного слукавил, приглашая вас сюда, но исключительно из благих побуждений… Я хочу, чтобы вы встретились с этим человеком. Он коренным образом изменил мою жизнь. Потеряв ногу, я оказался почти в таком же положении, как вы. Я хотел умереть. Я погружался в беспросветный мрак, а этот человек указал мне цель в жизни. Просто пойдите и послушайте.
Авила никак не мог решиться.
– Рад за тебя, Марко. Но, думаю, я сам как-нибудь справлюсь.
– Сам? – Молодой человек засмеялся. – Неделю назад вы приставили пистолет к виску и нажали на спусковой крючок. Вот что вы сделали самостоятельно, мой друг.
Он прав, мысленно согласился Авила. Через неделю меня выпишут из больницы, я вернусь домой, и все начнется сначала.
– Чего вы боитесь? – не отступал Марко. – Вы же морской офицер. Мужчина, командир корабля. Вы боитесь, что папа промоет вам мозги за десять минут или возьмет вас в заложники?
Сам не знаю, чего я боюсь, подумал Авила. Опустив взгляд, он разглядывал раненую ногу, при этом ощущая себя маленьким и беспомощным. Большую часть жизни он командовал другими, отдавал приказы. И теперь с трудом представлял, что кто-то станет командовать им.
– Ладно, – наконец сказал Марко и снова пристегнул ремень безопасности. – Извините. Вижу, вы не в своей тарелке. Не буду на вас давить. – Он потянулся к ключу зажигания.
Авила почувствовал, что ведет себя как дурак. Марко – ребенок по сравнению с ним, в три раза моложе, без ноги, пытается ему помочь, а он в ответ ломается и встает в позу.
– Нет, – сказал Авила. – Прости, Марко. Я почту за честь послушать проповедь этого человека.
Глава 49
Огромное лобовое стекло «теслы» плавно переходило в крышу, и Лэнгдону казалось, что он плывет над дорогой в стеклянном пузыре.
Машина неслась на юг, к Барселоне, по трассе, проложенной через лес. Лэнгдон удивлялся, насколько легко управлять этим электромобилем, – а ведь скорость сейчас выше, чем щедро разрешенные здесь сто двадцать километров в час. С бесшумным электродвигателем и одноступенчатым редуктором скорости вообще не замечаешь.
Амбра сосредоточенно смотрела на большой экран бортового компьютера и пересказывала Лэнгдону последние новости из Интернета. Мир взбудораженно обсуждал версию глобального заговора. Ходили слухи, что епископ Вальдеспино организовывал сбор средств для антипапы пальмарианской церкви. А эта церковь, в свою очередь, опираясь на сторонников в кругу военных, ликвидировала не только Эдмонда, но и Саида аль-Фадла и рабби Иегуду Кёвеша.
Амбра читала вслух, и им обоим становилось все яснее: мир сейчас интересует один вопрос – что же такое открыл Эдмонд? Неужели его открытие настолько угрожает церкви, что почтенный епископ и католические сектанты могли решиться на убийство?
– Аудитория огромная, – заметила Амбра. – Интерес к этой истории беспрецедентный. Похоже, весь мир наблюдает за развитием событий.
Лэнгдон с грустью подумал, что у этого ужасного убийства есть и обратная сторона. Электронные медиа привлекли к произошедшему внимание миллионов. Даже мертвый, Эдмонд продолжал вызывать к себе необычайный интерес.
Эти мысли еще больше укрепили Лэнгдона в решении найти пароль из сорока семи знаков и показать презентацию миру.
– До сих пор нет заявления от Хулиана, – недоумевала Амбра. – Вообще ни слова из дворца! Странно. Я знаю их пиарщицу Монику Мартин. Она всегда стоит за открытость и старается играть на опережение, чтобы не дать повода для сплетен. Наверняка она сейчас убеждает Хулиана поскорее выступить перед публикой.
Лэнгдон был полностью согласен с Амброй. В заговоре обвиняют церковного деятеля, ближе всех стоящего к королевскому дворцу. Дворец должен заявить о своей позиции – хотя бы о том, что контролирует расследование.
– Тем более, – добавил Лэнгдон, – что будущая королева стояла рядом с Эдмондом, когда в него стреляли. А ведь мишенью могли быть и вы, Амбра. Принцу стоило бы по крайней мере сказать нечто вроде «я счастлив, что с моей невестой все порядке».
– Не уверена, что он счастлив, – сухо заметила Амбра, откидываясь на сиденье.
Лэнгдон бросил на нее быстрый взгляд:
– Я, во всяком случае, счастлив. В одиночку я бы сегодня не справился.
– В одиночку? – послышался голос с британским акцентом из колонок автомобиля. – Как же коротка человеческая память!
Лэнгдона рассмешило столь откровенно выраженное недовольство.
– Уинстон, это Эдмонд тебя таким запрограммировал? Обидчивым и ранимым?
– Нет, – ответил Уинстон. – Эдмонд программировал меня так, чтобы я наблюдал, учился и вел себя как человек. Мой обиженный тон – попытка пошутить, а шутки Эдмонд всегда поощрял. Юмор нельзя запрограммировать. Ему надо учиться.
– Ты делаешь успехи.
– Правда?! – воскликнул Уинстон. – А вы не могли бы это повторить?
Лэнгдон расхохотался:
– Пожалуйста. Уинстон, ты прекрасный ученик.
Амбра вернулась на стартовую страницу бортового компьютера. На дисплее появился навигатор со спутниковой картой и маленьким значком, указывающим положение их машины. Сейчас они выезжали из природного парка Кольсерола и поворачивали на трассу В-20, ведущую к Барселоне. К югу на спутниковой фотографии располагался странный объект – большой лесной массив посреди городской застройки. Зеленое пятно, вытянутое и бесформенное, походило на амебу.
– Это парк Гуэль? – спросил Лэнгдон.
Амбра посмотрела на экран и кивнула:
– Он самый.
– Эдмонд часто заезжал туда, – сказал Уинстон, – по дороге домой из аэропорта.
Неудивительно, подумал Лэнгдон. Парк Гуэль – один из известнейших шедевров Антонио Гауди, того самого архитектора и художника, чью мозаику Эдмонд использовал в оформлении корпуса своего смартфона.