Глава 68
Просмотры ↑ 2747 %
ConspiracyNet.com
ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ
ОБ АНТИПАПАХ… КРОВОТОЧАЩИХ ЛАДОНЯХ… ЗАШИТЫХ ГЛАЗАХ…Что происходит в пальмарианской церкви?
Посты христианских групп подтвердили информацию о том, что адмирал Луис Авила – активный приверженец пальмарианской церкви и состоит в ней уже несколько лет.
Живая реклама этой секты, заслуженный адмирал Луис Авила постоянно благодарит пальмарианского папу за «спасение» и «избавление» от глубокой депрессии, в которой он пребывал после потери семьи в результате взрыва, устроенного в соборе.
ConspiracyNet занимает нейтральную позицию в отношении религиозных учреждений, информацию о пальмарианской церкви можно посмотреть здесь.
Мы информируем. Вы делаете выводы.
Обращаем внимание, что многие пользователи сообщают о пальмарианах сведения шокирующего характера, и мы призываем наших подписчиков помочь отделить факты от вымысла.
Следующие факты сообщены нашим лушчим информатором monte@iglesia.org, который в течение сегодняшнего вечера доказал, что ему можно доверять. И все же мы призываем всех пользователей подтвердить их или опровергнуть.
«ФАКТЫ»• Пальмарианский папа Климент потерял оба глаза в автомобильной аварии в 1976 году и потом в течение десяти лет совершал службы с «зашитыми глазами».
• У папы Климента были стигматы на обеих ладонях, которые регулярно кровоточили, когда его посещали видения.
• Несколько пальмарианских пап были офицерами испанской армии и карлистами по своим убеждениям.
• В ряде общин прихожанам пальмарианской церкви запрещено общаться с членами собственных семей. В некоторых общинах зафиксированы случаи смерти от голода и физических истязаний.
• Пальмарианам запрещено: 1) читать книги, написанные непальмарианами; 2) посещать свадьбы или похороны непальмариан; 3) посещать бассейны, пляжи, боксерские поединки, дансинги, а также любые места, где есть рождественская елка или изображение Санта-Клауса.
• Пальмариане верят, что в 2000 году родился Антихрист.
• Пальмарианские общины существуют в США, Канаде, Германии, Австрии и Ирландии.
Глава 69
– Лэнгдон и Амбра шли вслед за отцом Беньей к огромным бронзовым воротам Саграда Фамилии. И в очередной раз Лэнгдон был зачарован фантастическим обликом главного входа в храм.
Стена кодов, думал он, разглядывая огромные металлические плиты, испещренные бесчисленными литыми знаками: более восьми тысяч трехмерных бронзовых букв, которые складываются в горизонтальные строки, создавая сплошное поле текста без пробелов между словами. Лэнгдон, конечно, знал, что это – описание Страстей Христовых на каталанском языке, но вообще это больше походило на шифровальные коды Агентства национальной безопасности США.
Неудивительно, что вокруг этого храма плодятся конспирологические теории.
Он скользил взглядом вверх по фасаду Страстей Христовых. Причудливые угловатые фигуры авторства художника и скульптора Жузепа-Марии Субиракса венчаются чудовищно изможденным Христом. Распятие с его телом наклонено вперед и нависает над воротами – кажется, что оно вот-вот обрушится на входящих.
Слева еще одна мрачная скульптура – Иуда-предатель целует Христа. А рядом непонятно почему – ряды искривленных цифр, математический «магический квадрат». Эдмонд как-то сказал Лэнгдону, что «магическая константа» квадрата – число 33 – тайный масонский языческий знак, обозначающий Великого Архитектора Вселенной – всеохватное и вездесущее божество, чьи тайны открываются лишь тем, кто достигает высшей тридцать третьей «ступени» Братства вольных каменщиков.
– Забавная версия, – ответил тогда Лэнгдон с улыбкой. – Но, по-моему, все объясняется проще: Иисусу в последний год его земной жизни исполнилось тридцать три года.
У самого входа Лэнгдон с содроганием увидел самую страшную скульптуру Саграда Фамилии – колоссальную статую обнаженного Христа, привязанного веревками к столбу. Профессор быстро отвел взгляд и посмотрел наверх, туда, где над воротами располагались две греческие буквы – альфа и омега.
– Начало и конец, – прошептала Амбра. Она тоже смотрела на эти буквы. – Вполне в духе Эдмонда.
Лэнгдон кивнул, понимая, что она имеет в виду. Откуда мы? Что нас ждет?
Отец Бенья открыл маленькую дверь в стене бронзовых букв, и все, включая двух агентов гвардии, вошли внутрь. Настоятель закрыл за ними дверь.
Тишина.
Сумрак.
Здесь, в юго-восточном конце поперечного нефа, отец Бенья рассказал им удивительную историю: Кирш пришел к нему и предложил огромное пожертвование храму в обмен на то, что принадлежащая ему рукописная книга Уильяма Блейка будет выставлена в крипте собора рядом с могилой Гауди.
В самом сердце храма, подумал Лэнгдон. Интересно зачем?
– А Эдмонд объяснил, зачем ему это нужно? – спросила Амбра.
Бенья кивнул:
– По его словам, восхищение искусством Гауди он унаследовал от покойной матери, которая к тому же была большой почитательницей работ Уильяма Блейка. Ради памяти покойной матери сеньор Кирш хотел, чтобы работы Блейка и могила Гауди были рядом. Мне показалось, в этом нет ничего дурного.
Эдмонд никогда не говорил, что его мать была поклонницей Гауди, с удивлением подумал Лэнгдон. Более того, Палома Кирш умерла в монастыре, и крайне маловероятно, чтобы испанская монахиня регулярно читала сомнительного с точки зрения веры британского поэта. Все это было как-то странно.
– Словом, – продолжал Бенья, – мне показалось, что мистер Кирш переживает духовный кризис… И возможно, у него проблемы со здоровьем…
– Надпись на обороте, – прервал его Лэнгдон, снова показывая карточку с тиснением, – гласит, что книга Блейка должна быть раскрыта на странице сто шестьдесят три.
– Совершенно верно.
Лэнгдон заволновался.
– А вы помните, какое стихотворение на этой странице?
Бенья покачал головой:
– На этой странице нет стихотворений.
– Как?!
– Эта книга – полное собрание всех работ Блейка: и стихов, и картин. На странице сто шестьдесят три – иллюстрация.
Лэнгдон бросил встревоженный взгляд на Амбру. Нам нужна строка в сорок семь букв, а не иллюстрация!
– Святой отец, – обратилась Амбра к Бенье, – а мы не могли бы взглянуть на эту книгу прямо сейчас?
Священник на секунду задумался, но, видимо, счел за лучшее не отказывать в просьбе будущей королеве Испании.
– Крипта там, – сказал он и направился по боковому нефу к центру собора.
Два агента гвардии неотступно шли следом.
– Не скрою, – говорил Бенья. – У меня были большие сомнения, стоит ли принимать деньги от воинствующего атеиста. Но его просьба выставить на всеобщее обозрение любимый его матушкой рисунок Блейка показалась мне вполне невинной. К тому же на рисунке изображен Бог.
Лэнгдону показалось, что он ослышался.
– Эдмонд попросил раскрыть книгу на изображении Бога?
Бенья кивнул.
– Я чувствовал, что он болен и, возможно, хочет по-своему загладить свою вину перед тем, кого всю жизнь поносил и оскорблял. – Священник сделал паузу. – Хотя после сегодняшней презентации я даже не знаю, что и думать.
Лэнгдон попытался представить, какое из бесчисленных изображений божеств, сделанных Блейком, выбрал Эдмонд.
Они оказались в центральном нефе, и у Лэнгдона возникло чувство, будто он в этом храме впервые. Он много раз бывал здесь на разных этапах сооружения собора, но всегда днем, когда каталонское солнце через витражные окна заливало все вокруг разноцветным сиянием. И взгляд невольно устремлялся вверх, и только вверх – к невесомым парящим сводам.
Ночью все гораздо мрачнее.
Вместо залитых солнцем «деревьев» – сумрачные полночные заросли. Кругом только мрак, тени, а бороздчатые колонны смыкаются наверху в зловещий свод.
– Внимательно смотрите под ноги, – попросил священник, – мы экономим на чем только можно.
Лэнгдон знал, что освещение огромных европейских церквей стоит очень дорого, и все же светильников здесь было на удивление мало – почти ничего не видно. Пять с половиной тысяч квадратных метров нелегко осветить.
Они повернули налево, и Лэнгдон увидел впереди приподнятую платформу, а на ней – алтарь, выполненный в форме ультрасовременного минималистического столика, по бокам которого мерцали пучки органных труб. На пятиметровой высоте над алтарем разместился необъятный балдахин – подвесной тканевый потолок, «надалтарная сень» – символ почтения и благоговения, примерно такие же церемониальные «покровы» когда-то укрепляли на шестах, чтобы обеспечить королям тень.
Подобные балдахины давно стали составной частью архитектурного облика храмов, но в соборе Святого Семейства предпочли ткань в виде огромного зонта, парящего в воздухе над алтарем. К зонту, словно к куполу парашюта, проволочными стропами был подвешен распятый на кресте Иисус.
Христос-парашютист, как его называли туристы. Увидев его снова, Лэнгдон в глубине души согласился, что это действительно один из самых спорных элементов собора.
Бенья вел их куда-то дальше в сгущающийся мрак, и вскоре Лэнгдон уже почти ничего не видел. Диас, достав тонкий фонарик-карандаш, подсвечивал вымощенный плиткой пол. На подходе к крипте Лэнгдон различил сбоку огромный цилиндр, поднимающийся вдоль стены на несколько десятков метров. Печально знаменитая Спираль Саграды, подумал Лэнгдон. Он ни разу не набрался смелости подняться по ней.
Винтовая лестница собора вошла в список «20 самых опасных лестниц мира» по версии журнала «Нэшнл джиографик» и заняла в нем третье место, уступив лишь опасным ступеням храма Ангкор-Ват в Камбодже и покрытым мхом камням на склоне скалы у водопада Котел Дьявола в Эквадоре.
Лэнгдон посмотрел на первые ступеньки лестницы, которая, ввинчиваясь вверх, исчезала в темноте.