живым музеем, ярким символом толерантности. Пусть школьники приходят сюда узнать об ужасах тирании и о жестокости репрессий – чтобы больше никогда этого не повторилось. – Король продолжил с таким пылом и страстью, словно всю жизнь ждал возможности высказать эти слова. – Но важнее всего, что этот музей должен рассказывать о других уроках, которые преподала нам история, – что тирании всегда противостоит гуманизм, что злобные крики фанатиков непременно будут заглушены голосами людей благородных и достойных. И хор этих голосов, полных сопереживания и милосердия, когда-нибудь, я верю, зазвучит с вершины этой горы.
Слова умирающего отца эхом отдавались в сердце Хулиана. Очнувшись, он обвел взглядом палату, залитую лунным светом. Король мирно спал. И никогда еще принц не видел его таким счастливым.
Хулиан поднял взгляд на Вальдеспино, встал и придвинул больничный стул к отцовской кровати.
– Посидите с королем. Он был бы рад этому. Я скажу сестрам, чтобы они вас не беспокоили, а сам зайду примерно через час.
Вальдеспино улыбнулся. А потом протянул руки и обнял его – впервые с того дня, когда проводил обряд конфирмации маленького принца. Тело епископа под сутаной было совсем хрупким, почти бесплотным, и Хулиан даже испугался: Вальдеспино, похоже, еще слабее здоровьем, чем сам король. Возможно, верные друзья встретятся на небесах раньше, чем предполагали.
– Я очень горжусь вами, Хулиан, – сказал епископ, размыкая объятия. – Вы будете мудрым и великодушным правителем. Отец прекрасно вас воспитал.
– Спасибо, – улыбнулся принц. – У него был хороший помощник.
Оставив короля и епископа наедине, Хулиан вышел в больничный коридор и ненадолго остановился у окна – поглядеть на подсвеченное огнями величественное здание монастыря на холме.
Эскориал.
Священная усыпальница испанских монархов.
Он снова вспомнил, как вместе с отцом спускался в королевскую крипту. И вспомнил еще об одном. Тогда, давным-давно, глядя на позлащенные гробы монархов, он ощутил странное предчувствие: меня никогда не похоронят в этом склепе.
Этот момент интуитивного прозрения был необыкновенно четким и ясным, и он никогда не исчезал из памяти. Но Хулиан убеждал себя, что это детское предчувствие ничего не значит… всего лишь реакция перепуганного ребенка, впервые столкнувшегося со смертью. Но сегодня, когда неотвратимо приближался момент его восхождения на трон, его пронзила странная мысль.
Наверное, я знал свою судьбу еще ребенком. Наверное, я всегда понимал, для чего должен стать королем.
Глубокие изменения охватывают страну и весь мир. Старые формы жизни умирают, рождаются новые. Возможно, наступает время, когда древней монархии пора уйти в прошлое.
Хулиан представил себе, как делает сенсационное заявление для прессы.
Я – последний король Испании.
Эта идея запала ему глубоко в душу.
Раздумья прервала вибрация мобильника, позаимствованного у агента гвардии. Принц увидел код города, и сердце забилось.
93.
Барселона.
– Хулиан слушает, – взволнованно сказал он.
Голос на том конце звучал тихо и устало.
– Хулиан, это я…
Не в силах справиться с чувствами, принц опустился в кресло и прикрыл глаза.
– Любимая, – прошептал он. – Не знаю, с чего и начать. Как мне просить у тебя прощения?
Глава 100
В предрассветном тумане рядом с каменной часовней Амбра Видаль встревоженно прижимала к уху телефон. Хулиан просит прощения! Ей стало страшно. Неужели он хочет признаться в своей причастности к ужасным событиям этой ночи?
Два агента гвардии стояли неподалеку, но вряд ли они могли слышать ее разговор.
– Амбра, – тихо заговорил принц. – Предложение руки и сердца, которое я тебе сделал… В общем, я так виноват перед тобой. Прости.
Амбра растерялась. Предложение, сделанное принцем перед телекамерами, – последнее, о чем она сейчас думала.
– Я так хотел романтики, – продолжил он, – а в итоге поставил тебя в безвыходное положение. И потом, когда ты сказала, что не можешь иметь детей, в машине… я отодвинулся. Но не из-за твоих слов! Просто я не мог понять, как же так вышло, что ты не говорила мне об этом раньше. Потом я понял: я слишком поспешил. Но я полюбил тебя с первого взгляда и мечтал скорее начать жить вместе. Может быть, потому, что отец умирает…
– Хулиан! – прервала она его. – Ты не должен извиняться. Сейчас есть дела куда более важные, чем…
– Нет ничего более важного. Для меня нет. Самое важное – сказать тебе, как я виноват, и попросить прощения.
Она слышала сейчас голос серьезного и очень ранимого человека, в которого влюбилась несколько месяцев назад.
– Спасибо, Хулиан, – прошептала она. – Это очень много значит для меня.
Повисла неловкая пауза. Наконец Амбра набралась духу и задала трудный, но необходимый вопрос.
– Хулиан, – сказала она, как и прежде шепотом, – мне нужно знать… причастен ли ты к убийству Эдмонда Кирша?
Принц долго молчал. Потом заговорил, с трудом подбирая слова.
– Амбра, не скрою, мне было очень тяжело видеть, как много времени ты проводишь с Киршем. И я был категорически против твоего участия в затеянном им шоу. Честно говоря, я бы хотел, чтобы ты вообще с ним никак не соприкасалась. – Он сделал паузу. – Но клянусь тебе, я никак, никоим образом не причастен к его убийству! Я был потрясен… страшное преступление произошло у всех на глазах, в нашей стране, и женщина, которую я люблю, стояла всего в нескольких метрах… это было невыносимо.
Амбра чувствовала, что он говорит правду, и камень упал у нее с души.
– Хулиан, прости, что я задала такой вопрос. Но вся эта шумиха в прессе, дворец, Вальдеспино, история с похищением… я не знала, что и думать.
Хулиан вкратце рассказал ей все, что знал о заговоре вокруг убийства Кирша. Рассказал и об отце, об их удивительной встрече в горах, о том, как стремительно ухудшается состояние короля.
– Возвращайся домой, – прошептал он наконец. – Я хочу тебя видеть.
Нежные слова коснулись ее сердца, вызвав бурю противоречивых эмоций.
– И еще одно, – добавил принц уже не так серьезно. – У меня есть безумная идея, хочу узнать, что ты о ней думаешь. – Принц помолчал немного. – Я собираюсь официально отменить нашу помолвку… чтобы мы начали все заново и только вдвоем.
Амбра даже пошатнулась. Она понимала, какими будут политические последствия этого шага как для самого Хулиана, так и для Королевского дворца Мадрида.
– Прости… ты действительно это сделаешь?
Хулиан рассмеялся.
– Милая, ради того, чтобы еще раз предложить тебе руку и сердце… наедине… Я сделаю абсолютно все.
Глава 101
ConspiracyNet.com
В ПРЯМОМ ЭФИРЕ!
НЕВЕРОЯТНО!
ХОТИТЕ УВИДЕТЬ ПРЕЗЕНТАЦИЮ ОТКРЫТИЯ И РЕАКЦИЮ МИРОВОГО СООБЩЕСТВА – НАЖМИТЕ ЗДЕСЬ!
И НОВОСТИ В ТЕМУ…
Официальные представители пальмарианской церкви категорически отрицают свою связь с человеком, известным как Регент. Независимо от того, какими будут результаты расследования, религиозные новостные агентства предполагают, что вчерашний скандал окончательно похоронит одиозную секту, которую Эдмонд Кирш всю жизнь считал ответственной за смерть его матери.
Более того: сейчас, когда пальмариане внезапно оказались в центре внимания, медиа раскопали статью, датированную апрелем 2016 года. Эта статья, которую уже прочитали миллионы, представляет собой интервью с бывшим пальмарианским папой Григорием XVIII (в миру Гинес Хесус Эрнандес), где он признается, что церковь с самого начала была «чистой фикцией», а основали ее «для уклонения от уплаты налогов».
Королевский дворец подчеркнул, что снимает все обвинения с командора Гарзы и профессора Роберта Лэнгдона. Им публично принесены извинения.
Дворец, правда, еще не давал комментариев по поводу предположительного участия епископа Вальдеспино в организации вчерашних преступлений. Но, по нашим данным, Вальдеспино сейчас с принцем Хулианом находится в больнице (ее название не раскрывается) у постели короля, чье состояние резко ухудшилось.
Наш эксклюзивный информатор monte@iglesia.org, похоже, исчез без следа, так и не раскрыв свое настоящее имя. Большинство наших подписчиков по-прежнему уверены, что Монте – один из верных учеников Эдмонда Кирша. Однако есть новая версия: возможно, Монте – сокращение от «Моника». Это имя носит, к слову, пиар-координатор королевского дворца сеньорита Моника Мартин.
Ждите новостей и оставайтесь с нами!
Глава 102
Так называемых садов Шекспира в мире всего тридцать три. Выращивают там только те растения, которые упоминаются в произведениях великого драматурга: розы Джульетты, например («хоть розой назови ее, хоть нет»[423]), или букет Офелии – розмарин, анютины глазки, укроп, водосбор, рута, маргаритки и фиалки. Сады Шекспира цветут в Стратфорде-на-Эйвоне, Вене, Сан-Франциско, в Центральном парке Нью-Йорка… И в Барселоне, как раз рядом с Суперкомпьютерным центром.
Вдалеке слабо мерцали огни улиц. Сидя на скамье в окружении цветущего водосбора, Амбра Видаль закончила переполненный эмоциями разговор с Хулианом – ровно в тот момент, когда из-за угла здания вышел Роберт Лэнгдон. Амбра отдала мобильный телефон агентам гвардии и окликнула профессора; всмотревшись в темноту, он различил ее белое платье и направился к скамейке. Лэнгдон шагал по дорожке, и Амбра не могла сдержать улыбки: он перебросил пиджак через плечо и закатал рукава рубашки, выставив на всеобщее обозрение часы с Микки-Маусом.
– Ну, привет, – сказал Лэнгдон со слабой улыбкой. Было заметно, что он совершенно без сил.