[моха-мудгара][103]
1.
Молись Говинде[104] и Говинду славь,
Говинде поклоняйся[105], о глупец!
Ведь роковое время[106] подойдет,
И не спасет грамматика тебя!
2.
Чреваты бедами сокровища земные[107]!
В них настоящего блаженства нет и капли.
Тот, кто богат, боится даже сына.
И так всегда и всюду неизбежно.
3.
Кто твоя супруга? Кто твой сын?
О, как пути[108] самсары странны!
Ты чей? Ты кто? Откуда появился?..
Постигни истину, ведь то, что здесь, — мираж[109].
4.
Росинка дрогнет и исчезнет с лотоса листа.
Вот так и жизнь — дрожит на грани смерти:
Пойми: весь мир недуг самообмана гложет,
И в тяжкой скорби мир изнемогает.
5.
Людьми, богатством, юностью своею не гордись.
В мгновенье ока их похитит время[110].
Все, майей[111] порожденное, оставь,
Познай мир Брахмо[112] и в него вступи.
6.
Желанье, гнев, алчбу и слепоту[113]
Оставив, себя спроси: кто я?
Горят во тьме кромешной ада
Глупцы, лишенные самопознанья[114].
7.
Дни и ночи мелькают, чередуется утро и вечер,
Зимы и весны сменяют друг друга:
Ведет игру свою время[115]. Стремительно жизнь убывает:
А человека все гонит и гонит ветер надежд и желаний[116].
8.
Дитя игрой увлечено,
Любовью юноша пленен,
Старик заботами согбен:
Увы, о Брахмо[117] все забыли!
9.
Одряхлело тело, голова побелела,
Зияет беззубый рот –
Бредет старик, опираясь на палку:
Но даже его гнетет груда желаний.
10.
Пока живет дыханье в теле,
"Как дела?" — родные спросят.
А смерть пришла — труп бездыханный
И на жену наводит ужас.
11.
Снова и снова рожденье и смерть,
Снова приютом становится матери чрево.
Необозрима самсара[118], неодолима:
Смилуйся и спаси меня, о боже Мурари[119]!
12.
Ты тысячью забот опутан: Безумный,
Нет для тебя того, кто по пути ведет.
Во всем трехмирье[120] лишь союз с святыми –
Ладья, что мира океан[121] преодолеет.
13.
Союз со святыми[122] рождает бесстрастье[123],
Бесстрастье уносит туман ослепленья,
Где нет ослепленья — там истины вечной[124] сиянье,
А в истине вечной — освобожденье[125].
14.
Пусть он паломник к слиянию Ганги и моря,
Щедр на дары, соблюдает обеты ревниво, –
Но если знанья[126] лишен — так гласят все ученья –
Освобожденья ему не достичь и через сотни рождений.
15.
В тебе, во мне, во всем — единый Вишну[127].
Ты ж сердишься, терпенье потеряв[128].
Зри Атмана[129] во всех явленьях мира,
Оставь незнание — причину разделений[130].
16.
Не тщись быть в ссоре иль в союзе
С врагом, приятелем, родней иль сыном,
Но ко всему будь беспристрастен,
И быстро ты достигнешь Вишну.
17.
Кто лотосу стоп гуру безраздельно предан,
Освободится скоро от самсары.
Лишь плоть свою и помыслы смирив,
Ты божество узришь, что обитает в сердце.
Утреннее созерцание[пратах-смаранам]
1.
На заре созерцаю в сердце сияющую истину Атмана[131],
Бытие-Сознанье-Блаженство[132], путь парамахамсы[133] турийу[134].
Ведь Я — не скопище элементов[135], а то неделимое Брахмо,
что пребывает неизменным в сновиденье, бдении и сне глубоком[136].
2. На заре молюсь недоступному речи и мысли,
По чьей милости всякая речь сверкает,
О Котором Веды гласят реченьем "не то, не то"[137],
Ему — богу богов, нерожденному, вечному, провозглашенному Первым.
3.
На заре поклоняюсь Тому, кто за пределами мрака, солнцецветному,
Совершенному, вечной обители, нареченному высшим Пурушей[138],
Тому, в котором все проявления этой вселенной –
Иллюзия, словно (видимость) змеи в веревке[139].
Пять строф об отшельниках[йати-пан-чакам]
1.
Словам Веданты[140] неизменно рады,
И лишь подаянием тело питают,
Печали не знают, духовным деяньем[141] живя:
Носящие каупину[142] — они поистине счастливы!
2.
Находят приют на комлях деревьев,
Только руки у них для еды и питья[143].
На богатство взирают как на лохмотья:
Носящие каупину — они поистине счастливы!
3.
Тело и разум они очищают,
Атман зрят они оком духовным[144].
Не помнят о внутреннем, среднем и внешнем[145]:
Носящие каупину — они поистине счастливы!
4.
В блаженстве безмерном они пребывают[146],
Удовлетворенные, умиротворившие чувства[147],
Днем и ночью они благоденствуют в Брахмо[148]:
Носящие каупину — они поистине счастливы!
5.
Пять слогов очищенья[149] они повторяют,
В сердце Владыку существ[150] созерцая;
Они странствуют всюду, живя подаяньем:
Носящие каупину — они поистине счастливы!
Восемь строф о блаженных[дханйа-аштакам]
1.
То знанье истинно, что мир приносит чувствам[151],
То подлежит познанью, что — смысл Упанишад неколебимый,
Тот на земле блажен, кто жаждет, не колеблясь Высшей Сути[152],
А остальные там блуждают, где обитают заблужденья.
2.
Победу одержав над полчищем врагов, таких как опьяненность,
Ослепление, пристрастия и отвращенье[153], царство йоги обрели они.
Познав учение[154], изведав высший Атман[155] — что как слиянье с милой. –
В лесу-обители блаженные живут.
3.
Оставив дома страсть, что ниспаденью служит,
Возжаждав Атмана — Упанишад нектаром[156] утоляют жажду,
Без вожделения, к общенью и усладам безразличны,
Блаженные в безлюдье обитают.
4.
Оставив "я", "мое" — два слова, что творят оковы,
Неколебимы в славе и бесславье, на все они взирают беспристрастно.
Узрив творца иного, ему всем сердцем служат,
Освобождаясь от плодов созревшей кармы[157].
5.
Оставив три земных желанья, на путь освобожденья устремились[158],
Лишь подаянием поддерживая тело;
Блаженные, родившиеся дважды[159], в уединении зрят сердцем
Свет запредельный — Атман Высший.
6.
Не сущее, не не-сущее, не то-и-другое-вместе[160], не большое, не малое[161],
Не женское, не мужское и не бесполое, семя единое[162],
Брахмо — его душой сосредоточенной чтя,