— Это же мой бумажный змей! — кричит мальчик.
Ученые ошеломленно и с недоверием смотрят на него. Затем они настраивают телескопы, и точка вырастает в бумажного змея; отчетливо видны все его формы. Змей весь в дырах, но все же продолжает свой полет со скоростью, которую можно измерить, лишь когда частица космической пыли задевает его в своем загалактическом пути. И вот вдали появляется круглый сероватый силуэт потухшего светила. Объектив приближает его, увеличивая в размерах. Планета кажется голой, как и те, что уже просматривались с большого расстояния. Приземистой тенью выделяется кольцо кратеров. Лишь на полярных широтах отмечается слабое свечение. Потом постепенно становятся заметны каналы, борозды, напоминающие русла высохших рек и трещины, образовавшиеся в результате ветровой эрозии.
Отчетливо видны глубокие расщелины и зубцы гор; у их подножия нечеткие очертания долин, словно окутанных легкой дымкой.
Бумажный змей подлетает к этой завесе (возможно, газовой) и проходит сквозь нее после долгих мгновений полета вслепую. Затем проглядывает свет, а с ним и видимость. Поверхность планеты совсем рядом. Бумажный змей легко планирует над ней, как будто в поисках удобного места, ровной площадки. И наконец находит ее. Чудом обогнув острый утес, он плавно садится в туман, откуда поднимается небольшое облачко и медленно плывет вверх. Вся природа утопает в ярко искрящемся свете. Почва покрыта тончайшим слоем пыли и круглыми камешками, напоминающими нашу речную гальку. Видны также странные следы. Краски здесь практически отсутствуют. Бумажный змей, словно обессилев, лежит на этой поверхности. Сто лет длилось его путешествие. Весь он залит светом, похожим на солнечный. Но очень скоро этот свет меркнет, и на окрестный пейзаж медленно надвигается тень. Затем слышится тихий шелест, и что-то блестящее падает на шелковое полотнище бумажного змея. Что-то совсем маленькое, очень легкое и прозрачное, как стекло. Вот на змея упала еще одна такая точка и еще… Это капли редкого, прерывистого дождя, падающие на змея и на песок. И тогда происходит нечто совершенно неожиданное: появляются краски. Все вокруг расцветает. Радуга цветов, совсем таких же, как земные. Кажется, что наш бумажный змей задышал под этим дождем, который все учащается.
А в дальнем далеке очень четко вырисовывается на фоне черного неба вереница космических кораблей, движущихся к этой планете, где человечество сможет восстановить свою жизнь, пока и ее однажды не поглотит таинственное течение времени и пространства.
ВДОВА
1
Перед нами гостиная буржуазного дома, обставленная довольно мрачно. Старинная, скорее всего, фамильная мебель. Идеальный, леденящий душу порядок. На низком столе серебряные безделушки и большая, взятая в рамку фотография мужчины лет пятидесяти, запечатленного в торжественной позе. Сцена остается пустой несколько мгновений. Затем открывается дверь, и появляется молодая женщина в траурном платье, ее лицо закрыто черной вуалью. Женщина медленно входит в гостиную, и дверь сама захлопывается за ее спиной.
Какое-то время женщина — ее зовут Карла — неподвижно стоит посреди гостиной. Вид у нее растерянный и подавленный, как у человека, пережившего сильнейшее потрясение и потому совершенно опустошенного.
Затем она садится на диван у низкого стола. Неторопливым, изящным движением аристократки поднимает черную вуаль, открывая красивое, хотя и потухшее от горя, лицо. Снимает шляпу и одну за другой кладет булавки в довольно большую серебряную пепельницу. Тщательно уложенные волосы синьоры слегка растрепались. Карла наклоняется вперед, словно желая взять со стола фотографию, но вместо этого раскрывает шкатулку, из которой выуживает тюбик аспирина.
Встает. Устало идет по комнате. Открывает бар. Вынимает стакан. Направляется к боковой двери, положив в рот две таблетки. Выходит. Сцена вновь пустеет. Слышен шум льющейся воды. Немного спустя Карла возвращается в гостиную, комкая в руке мокрый носовой платок.
Снова садится на диван. Откидывается на спинку дивана и кладет платок на лоб. Закрывает глаза, словно пытаясь заснуть. Устраивается на диване поудобнее и сбрасывает туфли.
Внезапно раздается звонок в дверь.
Карла открывает глаза. На лице ее выражение досады. Приподнимается. Берет и снова надевает туфли, кладет мокрый платок на стол. Встает и, поправив волосы, направляется к двери. Открывает ее — на пороге стоит мужчина лет тридцати пяти. Он в легком спортивном костюме, зовут его Моретти. Он говорит печальным голосом, как подобает в подобных обстоятельствах.
Моретти. Синьора, прошу извинить меня за непрошеное вторжение… но я не хотел беспокоить вас прежде… на кладбище… счел себя не вправе.
Карла (сразу же понимает, в чем дело, и на лице ее отражается глубокое возмущение). О нет! Довольно, довольно… У вас нет ни грана совести. Прошу оставить меня в покое. (Хочет закрыть дверь.)
Моретти (мягко останавливает ее, очень убедительным тоном). Синьора, прошу, выслушайте меня. Если б вы хоть на миг подумали о муже…
Карла (с горечью). Благодарю за совет.
Моретти. Вы не дали мне договорить. Я хочу сказать… Если бы передо мной сейчас стоял он, а не вы…
Карла (саркастически). А я где?
Моретти. Ваш муж всегда с пониманием относился к прессе… Он никогда не отказывал в интервью.
Карла (с внезапной яростью). Да, знаю… Но я не общественный деятель! Мне нечего сказать нации! Я никто… (Другим тоном.) Я измучена. Прошу вас, оставьте меня в покое.
Моретти (невольно признавая ее правоту). Разумеется…
Пауза.
Моретти. Вы правы, правы… Порой ремесло толкает нас на некрасивые поступки. Но в свое оправдание могу сказать… видите ли, синьора, ваше горе не только лично ваше. Это и наше горе. Смерть многоуважаемого депутата парламента — тяжелая потеря для всех… для тех, кто высоко его ценил… любил… даже для его врагов…
Воцаряется молчание. На Карлу слова Моретти явно произвели впечатление. Она в растерянности отходит от двери и направляется к дивану. Моретти, подняв большую кожаную сумку, которую оставил за дверью, идет вслед за Карлой, окидывая обстановку взглядом профессионального репортера.
Карла (сев на диван, с сокрушенным видом). Говорите, что вам от меня надо.
Моретти ставит сумку возле кресла.
Карла (Увидев сумку, взрывается). Никаких фотографий! Вам нужно мое заявление — так и быть. Но…
Моретти (вкрадчиво). Это необходимо… чтобы дополнить репортаж.
Карла. Я вам уже сказала — нет. Не могу. Для меня… это было бы насилием над собой.
Моретти. Один-единственный снимок!..
Карла. Неужели вам мало всех тех снимков на митингах, в парламенте, в путешествиях, вечерами, когда мы куда-нибудь выходили! Шагу нельзя было свободно ступить!
Моретти. Вы правы, но тут нужно нечто особенное… как бы это сказать… ведь обстоятельства-то иные…
Карла нервно дергается, так, словно даже голос Моретти ей неприятен.
Карла. По опыту знаю, спорить с такими, как вы, бесполезно. Снимайте и уходите.
Моретти. Вы очень любезны.
Карла. Только побыстрее.
Моретти открывает сумку и вынимает фотоаппарат. Внимательно разглядывает Карлу, чтобы решить, в какой позе ее снять.
Моретти. Простите, синьора, вам не трудно будет снова надеть шляпу и вуаль?
Карла. Зачем?
Моретти. Соответствие. Нужно, чтобы этот снимок соответствовал сделанным на похоронах.
Карла. Но если вы их делали, зачем же еще и этот?
Моретти. На других снимках, боюсь, плохо вышло ваше лицо… Было столько народу… и кто-нибудь все время заслонял вас… К примеру, я уверен, что на двух снимках вместо вашего в кадре лицо президента республики.
Карла. Лицо президента республики важнее моего.
Моретти. Только не в этом случае. К тому же он улыбался.
Карла. Кто улыбался?
Моретти. Хотя нет, вряд ли!.. Возможно, мне показалось. Знаете, на снимке и гримасу можно принять за улыбку. Так или иначе… для верности. (С просительным видом показывает на шляпу, которая лежит на диване.)
Карла (в нерешительности смотрит на шляпу). Неужели это так необходимо?
Моретти. Совершенно необходимо.
Карла берет шляпу. Надевает ее. Закрепляет булавками, взяв их из пепельницы. Опускает на лицо черную вуаль. Явно привычным жестом поворачивает пепельницу обратной стороной и глядится в ее дно, как в зеркало.
Моретти (предупредительно протягивает руку к пепельнице). Разрешите? (Берет у нее из рук пепельницу и держит ее, пока Карла поправляет вуаль.)
Карла. Ну вот, я готова.
Моретти. Простите… прядь не на месте.
Карла. Какая еще прядь?
Моретти. Там, на кладбище, из-под вуали выбилась одна прядь. А теперь ее не видно.
Карла (высвобождая прядь). Эта?
Моретти. Да, именно эта.
Карла (вновь заправляя прядь под вуаль, непререкаемым тоном). Она была под вуалью.
Моретти. Я отлично помню. Мне пришлось обойти всю процессию, чтобы снять вас с противоположной стороны, иначе в профиль вы вышли бы без пряди.
Карла. Да вы с ума сошли! Могла ли я так небрежно причесаться в такой день?
Моретти. Уж поверьте мне. У меня на такие вещи глаз наметанный. Сними я вас так, это вызвало бы недоумение. Не было бы согласованности с другими снимками.
Карла (нерешительно). Господи, у меня больше нет сил. Делайте как знаете. (Берет у него из рук пепельницу.)
Моретти с подобающей обстоятельствам деликатностью водворяет прядь на прежнее место.