Новость распространилась быстро, как будто ее нес скрытый электрический ток. Целые улицы были блокированы, во многих районах города внезапно прекратилось все движение. Взволнованные и надрывные крики женщин смешивались с лязгом трамвайных вагонов и ревом моторов. Окна огромных зданий были заполнены тысячами голов. Утром шестнадцатого бизнес был парализован, и только далеко за полдень порядок был восстановлен, и люди смогли продолжить свою работу. И даже тогда все было далеко от нормы. В воздухе витало странное чувство нервозности, и среди властей чувствовалось некоторое беспокойство, как бы утреннее волнение не привело к панике ночью.
Чтобы максимально ослабить нервозность общественности, было составлено заявление, подписанное Королевским астрономом Англии. Это объявление, несколько тысяч экземпляров которого были немедленно вывешены на видных местах, проинформировало людей о том, что, хотя размер и блеск новой звезды, безусловно, необычны, в прошлом было известно, что многие новые звезды вели себя странно, и нет никаких причин для тревоги. В нем также было объявлено, что объект должен находиться на расстоянии по меньшей мере двухсот или трехсот световых лет, так что свет, который они видели, вероятно, покинул свою начальную точку во времена королевы Елизаветы. Короче говоря, все было объяснимо на чисто естественных основаниях, и, следовательно, не было никакой возможной опасности, которой следовало опасаться.
За исключением нескольких сенсационных заметок, это сообщение было напечатано в вечерних газетах вместе с другими замечаниями того же характера. Все таким образом успокоилось, и снова появились облака, а люди отправились домой ужинать, чувствуя себя довольно неловко из-за своей недавней паники.
Но их ждал еще один сюрприз. В тот вечер небо полностью очистилось, и вот! свет новой звезды превосходил даже свет луны. Город был освещен почти так же ярко, как и в пасмурный лондонский день. Несмотря на заверения астрономов, эффект был ужасающим. В ту ночь миллионы жителей города стояли, глядя на странное явление и разговаривая друг с другом приглушенными и испуганными голосами. Эффект от успокаивающих объяснений прошел. Люди более не были так уверены в непогрешимости астрономов.
То, что произошло в Лондоне, происходило почти в каждом другом городе мира. Париж, Вена, Берлин, Ленинград, Рим и Нью-Йорк были потрясены видом новой звезды. Обсерватории, колледжи и метеостанции были завалены запросами. Каждый день в прессе появлялась какая-нибудь новая нота заверений со стороны властей.
Власти, однако, уже не были очень уверены в себе. Все это время никто не думал о комете Билы или предсказании профессора Монтескье, но теперь, когда дата весеннего равноденствия была почти близка, астроном Французской академии, который слышал предупреждение профессора, высказал мнение, что новая звезда может быть предсказанной кометой. Это предположение, которое поначалу было высмеяно, постепенно завоевало популярность, и к девятнадцатому марта, за два дня до весеннего равноденствия, научный мир с уверенностью знал, что звезда на самом деле являлась кометой, приближающейся к перигелию с быстро увеличивающейся скоростью.
Сначала предполагалось, что новость должна быть ограничена научными кругами и не предаваться огласке, но, как обычно бывает с подобными новостями, вскоре она просочилась вовне и стала известна и без того сильно напуганному миру. Бизнес был приостановлен. Вечером девятнадцатого и утром двадцатого произошли самые поразительные картины, когда-либо наблюдавшиеся цивилизованными людьми. О сне не было и мысли. Даже необходимость есть и пить была забыта. Церкви, редакции газет и учебные центры были заполнены и окружены охваченными страхом толпами, жадно хватающимися за самые дикие и невероятные слухи.
Ранним утром двадцатого числа Французская академия поспешно собралась по указанию своего президента. Когда ученые заняли свои места, их лица казались осунувшимися и изможденными, но на них не было никаких признаков страха. Эти люди, которые лучше, чем толпа снаружи, осознавали реальную природу опасности, тем не менее были спокойны и сосредоточены. Доктор Бове медленно поднялся, чтобы обратиться к собравшимся. Его лицо было бледным, а вокруг глаз залегли глубокие круги, но его спокойствие и уверенность в себе были идеальными. Никогда еще он не казался более достойным того высокого положения, которое занимал.
– Джентльмены, – начал он, – на этой, возможно, нашей последней встрече я хочу выразить только одно чувство – сожаление. Я не выполнил свой долг, и вина в этом исключительно моя. Единственный человек, способный предсказать надвигающуюся катастрофу, был слишком великим гением, чтобы мы могли его понять. Мне остается сделать только одно – возместить все, что в моих силах, человеку, которого я так сильно ранил. Я иду, джентльмены, встать на сторону Альфонса Монтескье, величайшего математического гения в мире и славы французской расы. Те, кто желает, могут следовать за мной.
IV
Профессор Монтескье отнесся к своему заключению вполне философски, поскольку в учреждении ему была предоставлена полная свобода, и он был уверен, что через несколько месяцев его предсказание полностью подтвердится. Жан Бурже был постоянным спутником профессора во время ухода последнего на пенсию, и они вдвоем провели много приятных часов, совершенствуя новую математику и наблюдая за приближением Новой Кассиопеи после того, как она стала видимой. Более того, профессор следил за развитием событий по колонкам ежедневной прессы, и хотя он, естественно, испытывал сострадание к панике, вызванной приближающимся столкновением, он, тем не менее, был чрезвычайно заинтересован в результатах, которые это столкновение произведет. Это чувство приятного ожидания приближения надвигающейся катастрофы свойственно только подлинному человеку науки и было бы совершенно непонятно человеку мирскому. Профессор с радостью отдал бы свою жизнь или сделал что-нибудь еще, что было в его силах, чтобы предотвратить столкновение и спасти человечество, но поскольку он больше ничего не мог сделать, и поскольку катастрофа произошла не по его вине, он испытывал живое профессиональное любопытство к предстоящему событию.
Профессор Монтескье ожидал визита своих коллег-ученых из Академии в последний момент, и поэтому он не был удивлен, когда увидел, как несколько автомобилей остановились на подъездной дорожке снаружи и его старый враг доктор Бове вышел из первой машины. Ввиду своей победы и приближающегося уничтожения их всех профессор утратил всякое чувство злобы к своим старым врагам, более того, он испытывал нечто вроде профессиональной жалости к их невежеству. Поэтому он с приветственной улыбкой встретил доктора Бове у дверей квартиры.
– Альфонс Монтескье, – просто сказал президент, – можете ли вы простить меня?
– Да, – ответил профессор с некоторым волнением, – я действительно прощаю вас самым искренним образом. Вина была не только ваша, но и моя, потому что, если бы я был менее упрям и изложил свои расчеты в более понятной форме, нынешняя ситуация могла бы никогда не возникнуть. Однако сейчас слишком поздно сожалеть. Давайте не упустим ни малейшей секунды величественного зрелища, которое вот-вот предстанет нашим глазам. У меня здесь установлен небольшой телескоп, который послужит для любых наблюдений, которые мы, возможно, захотим провести. Париж, как я понимаю, охвачен паникой. Спокойное наблюдение было бы невозможно. Давайте останемся здесь в покое, где наука может трудиться. Если катастрофа не будет тотальной, наши наблюдения могут иметь большую ценность для будущего.
Заходящее солнце только что скрылось за западным горизонтом, его золотые лучи озарили землю, возможно, в последний раз в ее истории. Но с исчезновением солнца сумерки не наступили. Вместо этого его место заняло странное фосфоресцирующее сияние. Ужасающая близость кометной массы теперь была совершенно очевидна. Она занимала более четверти всего неба. В центре можно было ясно различить диск ядра, в то время как светящийся ком, образовавшийся в результате выброса света, казался не чем иным, как огненным дыханием какого-то древнего дракона.
Профессор рассчитал скорость кометы вблизи перигелия не менее 100 миль в секунду. Его наблюдения показали, что ядро в настоящее время находится примерно в 2 500 000 милях от эклиптики, его курс находится на прямой линии с положением Земли в момент весеннего равноденствия. Поскольку комета двигалась со скоростью 6000 миль в минуту или 360 000 миль в час, она должна была достичь орбиты Земли примерно через семь часов. Земля, движущаяся со скоростью 68 400 миль в час, преодолела бы оставшиеся 478 000 миль, отделяющие ее от равноденствия, точно за то же время. Следовательно, столкновение должно было произойти в час ночи, когда наступило бы весеннее равноденствие.
Ученые наблюдали в течение долгих часов в практически непрерывном молчании. Благоговение и интерес смешались на их лицах, но даже сейчас страха почти не было. Обученные годами наблюдению за природой, они не должны были пугаться ее проявлений.
К полуночи все северное небо, казалось, было охвачено огнем. Несколько звезд первой величины, которые были видны ранним вечером, давно исчезли из виду, и теперь земля была освещена жутким сиянием, по-видимому, превосходящим даже солнечный свет. Сначала атмосфера казалась душной, и это уступило место неуклонно усиливающейся жаре.
В маленькой церкви, расположенной неподалеку, звонили колокола. Внутри находились набожные крестьяне, парализованные страхом. Героические священники, поддерживаемые своей верой, возносили последние молитвы. Но ответа не последовало. Как обычно бывает в случаях крайнего испуга, паника сменилась временным параличом нервной системы.
Без пяти минут час. Профессор Монтескье и его спутники стали свидетелями самого поразительного зрелища, когда-либо зафиксированного в мировой истории. Небо теперь представляло собой один сплошной огненный шар. Из-за сильной жары и ядовитых кометных газов возду