– Будьте добры, Эванс, откройте ее. – попросил он. – Держите ее под светом приборной панели. Я не хочу пропустить дорогу.
Я открыл ее и обнаружил, что это подробная карта округа Лейк. На бумаге был нарисован большой треугольник, наименьший угол которого находился в точке, отмеченной крестиком, по-видимому, примерно в восьми милях к западу от нашего нынешнего местоположения.
– Крестиком отмечено место, где было найдено тело? – спросил я, когда мы повернули на Шеридан-роуд на двух колесах.
– Это отмечает место, где я ожидаю найти источник неприятностей мисс Ван Лоан, – ответил доктор. – Это недалеко, если лететь по прямой, но прямой дороги к нему нет. Нам предстоит кружная поездка примерно в шестнадцать миль.
Мы продолжали двигаться на север по Шеридан-роуд почти четыре мили. Затем мы повернули на запад в Хайвуде, продолжая двигаться в этом направлении около восьми миль. Повернув на юг по дороге в Милуоки в полдень, мы проехали еще три мили, прежде чем доктор замедлил свой потрясающий темп.
– А теперь садитесь за руль, ладно? – попросил он. – И веди машину медленно.
Мы поменялись местами, и я тронулся со скоростью около десяти миль в час. Доктор достал из-за заднего сиденья маленький портативный радиоприемник, отрегулировал диски настройки и медленно двигал петлевую антенну взад и вперед, пока внутри машины не раздалось сердитое гудение. Затем он продолжал медленно поворачивать петлевую антенну, пока мы двигались вперед, очевидно, с целью удержать ее в таком положении, когда аппарат гудел громче всего.
Я заметил, что сначала направление петли лишь очень незначительно отклонялось от направления, в котором мы двигались. Постепенно, однако, отклонение увеличивалось, пока петля не встала под прямым углом к нашему курсу. В этот момент мы проезжали мимо въезда в переулок, который вел к фермерскому дому, расположенному примерно в полумиле от дороги. По мере того, как мы продолжали движение по переулку, антенна постепенно выпрямлялась в направлении нашего курса.
Примерно в тысяче футов от въезда на участок находилась ярко освещенная заправочная станция. Мы остановились там, оставили машину на попечение обслуживающего персонала и отправились через поля. Когда мы отошли на небольшое расстояние, доктор вручил мне автоматический пистолет.
– Я надеюсь, нам не придется стрелять, – сказал он, – но безопаснее быть к этому готовым.
Нам всем потребовалось десять минут, чтобы добраться до фермерского дома. Было темно, за исключением одной из задних комнат, которая была тускло освещена. Предупредив нас, чтобы мы были осторожны, доктор повел нас вокруг дома. Когда мы обогнули заднее крыльцо, я увидел, что между фронтоном дома и сараем была натянута четырехпроводная антенна. Провод, подсоединенный к антенне, вел вниз, в тускло освещенную заднюю комнату.
Приказав нам оставаться на месте, доктор тихонько поднялся на крыльцо и заглянул в окно. По крайней мере, пять минут он стоял там, глядя в ту комнату, пока мы ждали внизу. Затем он повернулся и поманил нас. Ни Хоган, ни я, не теряя времени, подошли к окну. Я уверен, что ему было так же любопытно, как и мне, узнать, что происходило в той комнате.
На длинной скамье перед приборной доской, на которой было множество непонятных циферблатов, кнопок и рычагов, сидел невысокий мужчина с бычьей шеей. Он носил коротко подстриженную, топорщащуюся прическу, тонкие, яростно вздернутые усы и огромные очки с толстыми линзами в роговой оправе. Наушники закрывали его уши, и его пухлые руки непрерывно работали с рычагами, циферблатами и кнопками на панели перед ним. Единственным источником света в комнате была панель из матового стекла, которая находилась прямо над приборной доской. На панели, за которой постоянно наблюдал оператор, была очень четкая черно-белая картинка гостиной, которую я покинул незадолго до этого, в доме мисс Ван Лоан.
С того места, где я стоял, я мог видеть мисс Ван Лоан и псевдодоктора Дорпа, сидящих так же, как я их оставил, в то время как Рафферти, который изображал меня, устраивал довольно оживленную борьбу в центре комнаты со стулом, который оказался таким враждебным по отношению ко мне ранее вечером.
По знаку доктора Дорпа мы вытащили оружие и на цыпочках подошли к двери. Она была заперта, и ключ был на месте, но Хоган быстро и бесшумно открыл ее с помощью небольшого инструмента, который он носил с собой специально для этой цели. Прежде чем он узнал о нашем присутствии, мы окружили оператора и накрыли его. Доктор сдернул телефоны с головы и сказал:
– Руки вверх, мистер Хегель. Вы арестованы.
Его удивленный и встревоженный взгляд быстро сменился угрюмым хмурым взглядом, когда он поднял свои пухлые руки вверх.
– Арест? За что? – воинственно спросил он.
– Без разницы за что, мой старый дурак, – сказал Хоган, защелкивая наручники на его запястьях. – У меня в кармане ордер, который охватывает все, от вмешательства в радиоприем на северном побережье до покушения на убийство. Пошли со мной сейчас же, и не пытайся выкинуть какие-нибудь шалости, или будь ты хоть лордом, Гарри, я успокою тебя рукоятью этого пистолета.
Примерно через два часа, оставив Хегеля на попечение соответствующих властей, мы собрались в гостиной дома Ван Лоанов – девушка, два инженера, два детектива, доктор Дорп и я. Все сидели, кроме доктора, который стоял перед камином. Он прочистил горло и огляделся, приняв привычный вид, словно он в лекционном зале.
– Теперь, когда автор странных явлений, с которыми мы столкнулись в этом доме, задержан, – сказал он, – необходимы объяснения и дальнейшие расследования, необходимые для полного раскрытия тайны.
– Вы все догадались, что проявления, свидетелями которых мы были, находились под контролем оператора, устроившимся в старом фермерском доме в восьми милях к западу отсюда, и что механизм, который он использовал, был мощным и сложным радиоприемником. Чтобы вы могли полностью понять, как Эрнест Хегель смог заставить неодушевленные предметы реагировать на наши движения, как если бы они были наделены разумом, позвольте мне сказать, что он мог видеть и слышать, что происходит в этом доме, так же, как если бы он был здесь лично. В этой самой комнате установлены мощные линзы, которые действовали как его глаза, и микрофоны, которые служили ему дистанционными ушами, таким хитроумным образом, что их можно было не заметить, кроме как при самом тщательном рассмотрении. Если мисс Ван Лоан не возражает против небольшого повреждения ее стен в интересах нашего расследования, я раскрою по одному из них.
– Я бы хотела увидеть их, доктор, – сказала мисс Ван Лоан.
Доктор достал свой карманный нож и открыл его. Затем он подошел к стене напротив нас и очень внимательно ее осмотрел. Затем он поднес кончик ножа к маленькому пятнышку, похожему на тысячи других пятен на пестром узоре обоев, и сказал:
– Вы видите это отверстие?
Мы все ответили, что не видим, и столпились вокруг него. Когда мы приблизились к нему, маленькая дырочка диаметром с карандаш стала видна при концентрации зрения на месте, которого коснулся нож. Если бы мы не искали его намеренно, вполне вероятно, что она осталась бы совершенно незамеченной из-за ее расположения на одном из темных пятен в узоре самих обоев.
– Это, – сказал доктор, – один из глаз Гегеля.
Он слегка постучал в отверстие кончиком своего ножа, и мы услышали, как он ударился о какое-то твердое вещество. Затем он вырезал квадрат из бумаги и оторвал его, открыв черную коробку, очень похожую на маленькую камеру с крошечным объективом спереди. Достав из кармана маленькую отвертку, он снял переднюю часть коробки, задняя часть которой была покрыта рядами маленьких круглых элементов, которые он описал как фотоэлектрические элементы.
– Каждая ячейка, – сказал он, – реагирует, в зависимости от силы света или тени, которые попадают на нее через линзу, с разной длиной волны. Эти различные длины волн объединяются и передаются с общей антенны. На приемной станции процесс обратный, и это изображение создается на матовом стекле различными вибрирующими световыми лучами. Для подробного описания этого процесса, в который я не буду здесь вдаваться, я отсылаю вас к книге "Радио для всех". Только в этой комнате есть четыре "глаза", подобных этому. Все остальные комнаты в этом доме так же тщательно ими оборудованы.
– А теперь об ушах.
Он осматривал стену, пока не нашел еще одно отверстие, в которое воткнул лезвие ножа. Затем он снял еще один квадрат обоев и штукатурки, обнажив один из тех инструментов, с которыми мы все были знакомы – микрофон.
– Поскольку этот прибор не нуждается в объяснениях, – сказал он, – сейчас я покажу вам, как нашему другу Хегелю удавалось запирать, отпирать, открывать и закрывать двери с расстояния в восемь миль.
Он подошел к двери и открыл ее.
– На этой двери, – сказал он, – нет никаких признаков какого-либо вмешательства, но я убежден, что по крайней мере два электрических провода соединяют ее с током, который Хегель подключил где-то перед счетчиком – я еще не обнаружил, где.
Отверткой он снял нижнюю петлю, пока мы толпились вокруг него. Затем он начал снимать верхнюю петлю, но обнаружил, что первый винт, который он попробовал открутить, не поворачивается. Оставив его, он открутил все остальные винты, затем вставил отвертку под шарнир и вытащил. Шарнир ослабел, но открыл тот факт, что винт был припаян к металлической задней части и к толстому проводу, который теперь торчал из стены. Все это было изолировано электрической лентой, а деревянный брусок, к которому оно было прикреплено, был вырезан, окружен сургучом и заменен. Затем он снял другую сторону петли с двери и обнаружил, что она аналогичным образом подключена и изолирована, а так же провод, ведущий к внутренней части двери.
Перерезав провод плоскогубцами, доктор положил дверь на бок и снял замок и защелку. Оба управлялись хитроумно расположенными электромагнитами. Обратный ток, как он обнаружил, проходил через изолированные контактные винты с круглой головкой, один на двери, а другой на дверном косяке, к которому он крепился.