Он резко обернулся и увидел меня. Его рука метнулась вперед и щелкнула выключателем. Свечение в лампочках погасло. Внезапная слабость прошла через меня, мои колени подогнулись, и я рухнул на пол. Теперь все было спокойно. Я снова был самим собой, задаваясь вопросом, что со мной только что происходило.
Постепенно до меня дошло, что игра Гранта, должно быть, имела какое-то отношение к этим бурям эмоций.
Я сел. Сергей сидел в кресле, бледный и сжимал скамейку.
— Этот последний эффект был глупостью с моей стороны, — заговорил Грант. — Ты мог бы избить меня до того, как я понял, что происходит. Я сам виноват.
Я встал, чувствуя себя намного лучше физически. Грант снова стал тем же добродушным, рассеянным ребенком-ученым. Сергей тоже отошел в почтительном молчании. Он совсем не выглядел свирепым, а только скромным и тихим, и очень похожим на джентльмена. Подумать только — концертный музыкант, а теперь на черной работе. А жена и две дочери убиты большевиками!
— У меня был небольшой шанс спастись, — Грант снова рассмеялся, пока я осматривался вокруг, не в силах подобрать слова. — А бедный старина Сергей был на пути к тому, чтобы убрать своих соседей-большевиков!
— Что это было? — наконец спросил я. — Что со мной происходило?
— Вы признаете, что это сильно повлияло на вас? — улыбнулся Грант.
— Я скажу, что так оно и было! Это чуть не свело меня с ума. Что это такое? Как это делается? Говори быстрее, или я тебя еще достану!
— Когда я объясню, — предупредил Грант, — вы будете разочарованы простотой объяснения.
— Я жду, чтобы это сделать.
— Вы хорошо знаете, — начал он, — что эмоции — это чисто физические состояния, вызванные деятельностью протоковых или эндокринных желез. Стимуляция надпочечников вызывает ярость, возбуждение щитовидной железы — страх и беспокойство, возбуждение половых желез — любовь и так далее. Возбудите железу, увеличьте количество ее секреции, и за этим последует эмоция. Путем смешения и сочетания можно создать бесконечную цепь эмоций. Это хорошо известно.
— Старые утверждения! — согласился я.
— Следующий шаг заключается в том, что работа клеток тела — это всего лишь вопрос обмена электрическими зарядами. Секреция, действие нервов, сокращение мышц, все, что вы делаете, это просто движение электронов туда-сюда.
— Пока в этом нет ничего нового или поразительного, — прокомментировал я.
— Остальное уже будет новинкой. Я подумал, что вместо того, чтобы ждать, пока обмен электронами в организме произойдет случайным импульсом и случайными комбинациями перцептивной стимуляции. Я бы сделал их для вас по своему желанию, выстреливая в вас электронами из своих вакуумных трубок. Количество, скорость и количественные показатели выброса отрицательных электронов и различных разновидностей положительных ионов определяют, прогревается ли ваша надпочечниковая область или гипофиз. Твое тело повинуется и ничего не может с собой поделать.
— Это просто, — признал я. — Но это жутко. Я, конечно, испытал настоящие эмоции.
— Это и были настоящие эмоции. И у меня тоже были настоящие эмоции, когда я увидел, что ты идешь — я испугался!
Я сел, чтобы обдумать эту поразительную новость. Он сидел там и играл на клавишах, и заставил меня чувствовать то, что я чувствовал. И поскольку чувства управляют действиями, у этого человека был инструмент, который мог заставить людей делать что угодно. В его руках был весь мир.
— Ты просто пришел вовремя, — говорил он самым будничным тоном. — Мы собирались начать разбирать машину и переносить ее в театр. Я хочу дать публичное представление.
В это время Сергей уже вынимал электронные трубки и упаковывал их в картонные коробки с хлопчатобумажной подкладкой.
— Я бы хотел посмотреть на это, — сказал я нетерпеливо, мой разум был полон интересных ожиданий. — Когда это произойдет?
— Во что бы то ни стало приходите. Это будет для тебя предлогом остаться со мной на несколько дней. Я планирую шоу на следующую пятницу. Сергей может справиться с переездом в одиночку, так что у нас с тобой будет много времени вместе, потому что моя работа на шахте легкая.
Реклама Гранта о его публичном выступлении была очень скромной. Я боялся, что у него не будет большой аудитории. Он объявил в газете и на рекламных щитах, что у него есть научное открытие для воздействия на эмоции по-новому, без использования изображений, музыки, слов или других обычных средств, что это было нечто невиданное. Он сказал мне, что ему не хотелось, чтобы на первое представление собралась большая толпа.
Но зал был битком набит. Жители города, очевидно, знали Гранта и ожидали чего-то стоящего. Гул возбуждения в театре нарастал и затихал ритмичными волнами, пока люди сидели и смотрели на клавиши органа и ассортимент лампочек странной формы. Театр был полон, люди продолжали толпиться внутри, а снаружи было еще больше людей. А Грант все еще не прибыл.
Он опробовал машину днем и с нетерпением ждал вечера. Затем, в 7:30 вечера, его вызвали в электростанцию на шахте, где заклинило предохранительный клапан загруженного котла. Теперь было 8:15, и плотно набитая аудитория нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и время от времени взрывалась аплодисментами, чтобы подбодрить себя. В 8:23 прибыл посыльный от Гранта с запиской. Сергей, который с тревогой следил за аппаратом, взял записку, взглянул на нее и передал мне. Записка была адресована мне.
ПИСЬМО:
"Очень сложная работа здесь, — гласила записка. — Я не знаю, кого еще просить, и поэтому я хотел бы, чтобы вы выступили и объяснили аудитории, какова ситуация. Скажи им, что я вернусь через час. Они могут выйти и вернуться через час, если пожелают. Грант."
Мне всегда было страшно выступать перед аудиторией, даже по такому пустяковому поводу, как этот. Мне потребовалось несколько минут, чтобы собраться с духом, но в конце концов я оказался перед ними.
Люди выглядели странно. Их глаза были большими и сверкающими. Они сидели неподвижно. Все зубы обнажились в уродливом оскале. Здесь были лучшие люди города, деловые и профессиональные мужчины, которых я встречал ранее, хорошо одетые женщины, самое лучшее общество, которое можно увидеть в любом городе. Но теперь они выглядели как какие-то дикие звери.
И вдруг я понял. Оглянувшись назад, я увидел Сергея, сидящего за клавишами, его тело раскачивалось, пальцы были заняты, он снова был музыкантом. Я бросил еще один испуганный взгляд на аудиторию. Руки людей конвульсивно дернулись. Один за другим они яростно вскакивали на ноги и устремлялись вперед. Я испугался за свою собственную безопасность, повернулся и побежал через сцену к задней двери. Я сбежал… то, к чему я не привык. Я пыхтел, и в голове у меня пульсировало. Я побежал к электростанции, где Грант работал над заклинившим предохранительным клапаном. Перегруженный котел был менее опасен, чем эта яростная аудитория. Шум криков и топота позади меня ускорил мое неуклюжее бегство.
Я почувствовал облегчение, когда увидел перед собой котельную. Почему — я не знаю, ибо что мог сделать Грант? Затем котельная повела себя странно. Она выгнулась наружу. Высокая дымовая труба согнулась посередине, как колено, и, казалось, висела так бесконечно долго. Поднялся огромный столб пара и раздался ужасный грохот, который отдавался эхом и ревом в течение нескольких минут. Передо мной было огромное облако пара, из которого высоко во все стороны летели черные предметы. Некоторые из них, казалось, были людьми. Я остановился. Позади меня нарастал шум криков и топота. Я оглянулся и увидел языки пламени, вметающиеся высоко в воздух из здания театра. Толпа разъяренных людей бежала, вырвавшись, и хлынула по улицам, размахивая чем попало. Ужас овладел мной. В какую сторону мне следует бежать?
Однако вскоре я заметил, что они преследовали не меня. Они повернули и понеслись влево от меня, к склону горы. Я некоторое время изумленно смотрел на них. Тем временем из участка на склоне горы, где жили русские шахтеры, доносились выстрелы, крики и отвратительные глухие удары. Тут и там взметнулись языки пламени. Атака пришлась на большевистский квартал, который быстро уничтожался.
На мгновение я застыл на месте. Затем я потащился в гараж, где держал свою машину. Я выбежал из этого места в сумерках, без шляпы, без своего багажа… почти без рассудка.
Теперь суды глупо, бестолково бродят на ощупь, пытаясь найти виновных. У них в тюрьме десятки граждан — совершенно невиновных граждан. Я попытался рассказать им об инструменте Гранта и о Сергее, который был музыкантом и чья жена и дочери были зверски убиты большевиками.
Но мне только сказали, что я не был вызван в качестве свидетеля, и если потребуются мои показания, я буду уведомлен.
Джордж Пол БауэрНИЖЕ ИНФРАКРАСНОГО ДИАПАЗОНА
— Простите меня за несогласие с вами! — прогремел глубокий звучный голос позади меня.
Я обернулся в изумлении и несколько резко, чтобы посмотреть в пару веселых, широко расставленных больших голубых глаз за очками в золотой оправе.
Обладатель глаз приветливо кивнул и улыбнулся тихой дружелюбной улыбкой, которая сразу же расположила меня к нему.
— Я могу доказать свое утверждение таким образом, который убедит вас! — продолжил он со спокойной уверенностью, но без малейшего налета догматизма.
Таким образом, я познакомился с профессором Карлом Винтером, доктором философии. Это произошло в книжном магазине Дорана и сам Доран, с которым я беседовал, познакомил нас.
Между профессором и мной завязался настоящий разговор. И когда, наконец, мы расстались, я пообещал, по его настоятельной просьбе, навестить его при первой же возможности, почти не мечтая о странном удивительном приключении, к которому приведет мое обещание.
Прошло около двух недель, прежде чем я смог сдержать свое обещание. Профессор Винтер жил на окраине города, в старомодном кирпичном двухэтажном особняке, окруженном обширным садом и затененном множеством великолепных дубов и каштанов.