Сегодня водитель, впрочем, тоже выглядел недовольным и курил, не глуша мотора. Сзади на самом краешке сиденья примостился пассажир, его одетые в серые брюки ножки виднелись в открытую дверь. До земли они не доставали.
Болгария.
На ближайшей скамейке, поджав ноги, сидела девушка. Она читала книгу. Рядом на скамейке «сидел» армейский рюкзак. Девушка – сплошь темные, длинные, колышущиеся волосы, укрывавшие ее со всех сторон и очевидным образом не беспокоившие. Пряди она сдувала с лица, только когда ветер бросал их ей прямо в глаза.
Тео откашлялся и сказал: «Здрасьте?»
Никакой реакции.
Ни пассажир, ни девушка явно никуда не торопились. Шофер такси нервничал и надсадно ревел мотором.
Тео придвинулся еще на один нерешительный шаг.
– Простите?
Девушка не удостоила его ни взглядом. Как и пассажир. Вместо этого он взревел в телефон:
– Дерьмо собачье. Все это дерьмо собачье…
Тео предпринял еще одну попытку:
– Сэр?
– …и не надо мне рассказывать, что это не Джером Грей мутит тут воду. Он прекрасно знает, что у него дерьмовый фильм, и всеми силами пытается прикрыть лавочку и сделать ноги с деньгами, пока его собственные ноги не развесили сушиться на веревке.
Девушка наконец оторвалась от книги и нахмурилась.
– Пап!
Затем повернулась к Тео.
– Извините, он тот еще ублюдок. Но, боюсь, вы и сами уже догадались.
– Та же фигня.
– Вы тоже ублюдок?
– Да. Нет. Мой папа. Я Тео.
– Изабелла. Дитя ублюдка.
– Та же фигня. Мы, часом, не родственники?
– Надеюсь, что нет.
Шофер застонал мотором с выражением горького упрека.
Тео улыбнулся, Изабелла ответила тем же, и больше он ничего не сказал. Он был слишком занят: во все глаза пялился на самое неправдоподобно прекрасное создание из всех встреченных за последние семнадцать лет… не говоря уже о последних семи неделях.
Волосы длинные, совершенно прямые и черные, челка острыми зубьями, белая кожа, губы цвета персика. Глаза странно светлые, все остальное темное.
Она совсем как Венера, подумал Тео. Она могла бы сыграть в тысяче фильмов. Она могла бы даже быть моделью…
– Терпеть это все не могу. – Она поерзала на скамейке.
Таксист на переднем сиденье давно ерзал, как уж на сковороде.
Тео был положительно раздавлен. Кажется, банда разбитных херувимов слетела с экрана и утыкала его всеми стрелами, какие только нашла в трейлере с бутафорией.
Коротышка в такси разорался еще громче, невзирая на романтическую важность момента:
– …только вот это не его деньги, а мои!
Тео и Изабелла выпучили глаза – ровно в один и тот же момент. И из меньшего рождалась дружба, подумал Тео.
Дружба, а то и что побольше.
Таксист принялся жать на клаксон, длинными заунывными воплями, один за другим. Они уже четверть часа торчат на этой долбаной Порта Терра, надо же и совесть иметь!
Злой пассажир наконец выкарабкался из машины на раскаленный черный тротуар.
– Можешь заплатить этому парню, малыш? У меня нет мельче сотки…
И он помахал Тео в лицо пригоршней евро.
Тео рылся в карманах, пока все его наличные до последней монеты не перекочевали к алчному шоферу. Такси в аэропорт Болгария не дождется, это уж как пить дать. Тео было плевать. Это даже смешно. По крайней мере, он надеялся, что так думает Изабелла.
Так она и думала.
Они ржали над ситуацией всю дорогу в «Палаццо Папалео», единственный в городе отель. Изабелла легко несла рюкзак на одном плече. Сзади ее папаша оскальзывался на горячей брусчатке в своих фирменных туфлях на кожаной подметке.
Да, Конни, возможно, не повезло, но в целом мироздание отличалось поразительной добротой. Все хорошо в этом лучшем из миров.
– Ты что, плачешь? – Изабелла заинтересованно наклонилась к Тео.
Впереди как раз показалась мощенная булыжником пьяцца перед собором; отель стоял ровно напротив.
– Это чертов сирокко, мне что-то в глаз попало. – Тео вытер его рукавом. – Видишь, все в порядке?
– А мне ветер нравится, он все меняет, – сказала Изабелла, оттаскивая его руку от глаза.
Потом она засмеялась и побежала вприпрыжку к отелю, а Тео в этот самый момент понял, что все точно будет хорошо.
К сожалению, ветер пророчил иное.
Идеальный, как с открытки, закат успел прийти и уйти – весь золото и синь: и герани, и кованое железо, и вспененные оранжевые полосы через все небо, – пока одинокая вахта Тео на крыше отеля не перестала наконец быть одинокой.
Ждал он вообще-то Изабеллу, но явился его отец. Не самый лучший результат, но к разочарованиям Тео привык.
Джером Грей плюхнулся в кресло через столик от Тео и налил себе полный бокал вина из общего кувшина (которое, по сведениям Тео, качали шлангом из ближайшего к Галатине винного хозяйства) – все это ни слова не говоря.
– Значит, Болгария. – Джером покатал остатки вина на дне посудины.
– Да? – На отца Тео не глядел.
– Ты мне окажешь услугу, если развлечешь его дочку. У нас с Болгарией будет… жесткий разговор. Финансового характера.
Тео кивнул.
– …потому что Болгария – тот еще ублюдок, – добавил отец. Его так распирало.
Понятно.
На себя посмотри, подумал Тео, но не сказал ничего.
Джером Грей допил вино.
К тому времени как на террасу поднялись Изабелла с отцом, первый кувшин уже опустел, а папаша Тео пребывал в наилучшем для переговоров виде.
Вино лилось часами. Ча-са-ми. Обильнее, чем слова, особенно между ублюдками. Тео вздыхал. Отец снова не давал себе труда отвечать на звонки.
– Это Нью-Йорк, – сказал он, когда телефон снова начал надрываться. – Мне нечего сказать Нью-Йорку.
Болгария согласился. Дальше Тео не слушал.
Развлечешь его дочку. Вот что отец сказал.
Развлеки меня, вторили ему персиковые уста. К бокалу она почти не притрагивалась – никто из них в этом не нуждался – но темно-красная жидкость все равно напоминала Тео об испачканных красным белых дверях трейлера, на скалах в прибое. Впрочем, грустить он и не думал. Только не по Конни, только не сейчас.
Внутри у него все так и пело.
Изабелла улыбалась ему заговорщической улыбкой; беседа отцов их обоих не интересовала.
– Ты хоть знаешь, о чем они вообще говорят? – Она наклонилась к нему, дыша в лицо своевольным запахом мускатного винограда. Тео подумал, что сейчас упадет в обморок.
– О фильме, видимо. О шестидесяти миллионах американских долларов, скорее всего. Ухнувших в море с утеса, насколько мы знаем.
– Хватило всего одного мертвеца. – Слова ее текли сладким медом. Любые бы текли. Даже эти.
– Ага. По крайней мере, без вести пропавшего.
Я тебя люблю. То есть я думаю, я тебя люблю. Я буду любить тебя. Ты самая красивая девушка на свете.
– Что такое? – Она выглядела удивленной.
– Ничего, – Тео уставился в свою тарелку с пастой в форме развесистых ушей.
– Ты что-то сказал?
– Нет, – Тео пожал плечами. – Ты что-то слышала?
– Вроде нет.
– Хочешь, уйдем отсюда?
– Это что, вопрос?
Когда отцы изволили обратить внимание, их давно и след простыл.
Тео в первый раз взял Изабеллу за руку в переулке, ведущем к Каттедрале ди Отранто. Пальцы оказались холодные и спокойные; его собственные пылали жаром и только что не тряслись.
– Как красиво, – вздохнула она.
– Ты еще изнутри не видела. Там мозаичный пол. Довольно долбанутый на самом деле. Типа Зевс и Гера встречают Адама и Еву. – Тео улыбнулся. – По крайней мере, по монашеским меркам определенно долбанутый.
– У монахов, знаешь ли, очень высокие мерки, – Изабелла вернула ему улыбку. – А ты будто про кино рассказываешь.
Тео вздрогнул.
– Кстати, про кино. Зачем вы здесь – я хочу сказать, ты и отец?
– Он всегда хочет меня видеть, когда приезжает в Италию. Я живу к северу отсюда, в Витербо. Интенсив по латыни и итальянскому. Программа «Год за границей».
– Колледж?
– Старшие классы.
Тео облегченно выдохнул. По крайней мере, они одного возраста.
– Я думал, вы из Болгарии. Ну, он же твой отец, да?
Она покачала головой.
– Мы туда переехали, когда мне было тринадцать. Мировая столица малобюджетного кино. До тех пор была исключительно Калифорния. Извини, что разочаровала. Я не слишком-то редкая пташка.
А я вовсе не разочарован. Он этого не сказал, но понял, что так оно и есть.
– Я тоже.
Они завернули за угол, и Тео обнаружил перед собой зеленую деревянную дверь. Он остановился как вкопанный.
– Это квартира Конни.
– Конрада? Который с трейлером упал в море? Погибшего парня?
– Формально – пропавшего без вести. Но да, его. Черт знает что. А все проклятый сирокко.
Тео чувствовал себя куда неудобнее, чем готов был признать. Ему всего семнадцать; из его знакомых еще никто никогда не умирал.
«Хорошо, и без вести тоже не пропадал», – напомнил он себе.
– Если парень правда мертв, где копы и все такое? Почему они не огородили место? – Она выглядела радостно-взволнованной.
– Они думают, он был у себя в трейлере, но не совсем в этом уверены. Актеры на самом деле не живут в трейлерах, только когда работают на площадке. Конни вот тут ночевал, только считается, что этого никто не знает.
Тео вздохнул.
– Когда он не в клинике для алкоголиков, ему нельзя жить одному, таково условие испытательного срока.
– Это еще почему?
– Скажем так, он не из тех, кого просто застраховать. Но когда он приезжает на натуру, заставить его жить там, где надо, невозможно.
– Это где же?
– Со мной и с папой. По ту сторону собора. Конни просто припадочный, он даже вещи не стал заносить. Пришлось ему сразу отдельное жилье снимать. Мимо бухгалтерии, естественно.
Тео поежился.
– Лучше, если ты никому не скажешь.
– А пойдем, проверим! Вдруг он там. Вырубился и лежит, мало ли что. – У нее даже глаза засверкали от этой идеи.