Лизи гадала на картах!
По спине у меня пробежали мурашки. Теперь я поняла, почему она держала дверь своей комнаты запертой. И, конечно, не из-за драгоценностей. Гадание на картах считалось языческим суеверием. В некоторых домах за это даже увольняли с работы. Дядя Луи был, правда, не таким уж строгим хозяином, но Лизи вдруг побледнела и как бы мимоходом спросила меня:
— Вы не выдадите меня, милая фройляйн Минка?
— Нет, конечно. Но откуда у тебя эти карты?
— Старуха Пини подарила их мне, за одну услугу. Вы наверняка видели ее — маленькая седая старушка, кривенькая такая. Она вашему дядюшке жизнь спасла, когда была война с Италией…
— Да, я знаю. Она была тогда маркитанткой.
— Да-да. А после этой резни под Сольферино господин наш домой вернулся в ее повозке. И раненый бургомистр тоже. Так они и выжили. Она то и дело ходит сюда в отель поесть. С ней обходятся, как с королевой. А карты — из Марселя. Очень дорогие. Только, барышня, прошу вас, никому ни слова.
— Не бойся, Лизи. Ты взрослая девушка. Ты можешь делать то, что считаешь нужным. Меня это не касается.
Лизи облегченно вздохнула.
— А что с картами? — спросила я, сгорая от любопытства. — Не врут они?
Лизи понизила голос.
— Никогда, — таинственно произнесла она. — Я разложила кельтский крест. И все, что показали карты, сбылось.
— А это трудно — гадать на картах?
— Совсем нет. Очень даже легко. Но нельзя задавать слишком много вопросов. Надо спросить о самом главном. А то карты разозлятся и вообще ничего не скажут.
— А ты можешь мне погадать?
— Если дело важное, то погадаю.
— Тогда спроси у карт, выиграю я 18 августа или нет. Если проиграю, то сразу поставлю точку. Сейчас же. Это я совершенно серьезно.
Лизи засмеялась:
— Я уже давно нагадала.
— И что же? Что сказали карты?
— Ничего дурного, — уклончиво ответила Лизи.
— Но и ничего хорошего?
— Будет маленькая неудача…
— Какая еще неудача? — растерянно спросила я.
— Совсем маленькая, крошечная, как блоха, — быстро сказала Лизи. — Вы легко с ней справитесь…
— А больше ничего не сказали карты? — разочарованно спросила я.
— Почему же. Еще кое-что. Но я скажу вам завтра или послезавтра. А сейчас мне пора делать глазурь и взбивать сливки для тортов. А еще готовить пышки из заварного теста. Надо спешить. Зато сегодня вы получите от меня ваше любимое лакомство — марципановые сердечки с зеленым миндальным кремом…
— Спасибо, Лизи. Но ты мне еще должна кое-что сказать про карты. Иначе я не засну сегодня ночью.
Лизи поправила свой белый фартук и как-то странно засмеялась.
— Еще сказать что-нибудь, да?
— Прошу тебя, Лизи.
— Очень важный вопрос зададут вам 18 августа.
— Какой вопрос?
— Важный вопрос, который может изменить всю жизнь.
— Кто мне задаст вопрос? Это тебе карты сказали?
— Нет. Но я догадываюсь, кто.
— Кто? Кто же? Лизи, скажи. Молчать нехорошо.
Лизи залилась жемчужным смехом, который звучал поистине заразительно, и мне не оставалось ничего иного, как рассмеяться вместе с нею.
— Скажу вам, когда не буду так торопиться. А насчет вечеринки в субботу мы с вами придумаем очень веселенький сюрприз. Сегодня воскресенье. Еще шесть дней в запасе. Я уже придумала, как мы попразднуем вместе с ними, мы вдвоем, и ни одна живая душа ничего не прознает.
— Особенно моя гувернантка… Лизи, только не она. Иначе будет катастрофа.
— Все поняла. Послушайте, делаю вам предложение: встретимся завтра снова в моей комнате. Жду вас перед сном. Разработаем план битвы и отличную стратегию. Вот и повеселимся, не все же мужчинам развлекаться…
— Лизи, ты действительно этого хочешь?
— Да!
— И ты не боишься?
— Немножко боязно, конечно.
— Зачем же тогда все это?
— Проверка на мужество, — гордо заявила Лизи. — Хочу доказать, что мы, бабы, не такие дуры, как о нас думают. Надо же иногда и шалить. Так, а теперь пора, — она открыла дверь, выпустила меня первой и бесшумно повернула ключ, — только не забыть сказать Цилли, чтобы как следует выбила ваше платье для верховой езды. А то везде пыль да песок. А еще надо, чтобы она сшила новые подмышники и хорошенько почистила вашу шляпу… и, барышня, никакой тоски-печали. Не будем брать пример с женщин, которые только и делают, что ждут, пока жизнь пройдет. Возьмем жизнь, как быка за рога. Так, как поступают все мужчины. Судьбе надо иногда давать пинка. Этому я еще ребенком научилась. Тогда она может преподнести нам подарок. Немного подтолкнуть телегу — и она покатится!
Лицо Лизи расплылось в улыбке. Она кивнула мне и удалилась.
ГЛАВА 15
Лизи оказалась права.
Эту ночь я проспала, не чувствуя боли. А Габору я еще покажу. Да, мысль о нашей авантюре взбудоражила меня. Конечно, я приняла приглашение и тайком навестила Лизи в ее комнате.
Спрашивается, куда подевалось мое хорошее воспитание? Что я себе позволяю: запретные поцелуи, общение с мужчиной на «ты», тайная помолвка и — в довершение ко всему — сговор с кухаркой?
Я задавала себе такие вопросы, но этим дело и ограничилось. Одно было бесспорно: я не могла устоять перед предложением Лизи.
Никогда еще я не встречала людей, похожих на нее: всегда в добром расположении духа, никогда ни перед кем не пресмыкается. Но больше всего меня восхищала окружавшая Лизи тайна. Мне часто казалось, что она принцесса, переодетая в кухарку; вот-вот чары спадут, и она снова станет той, кто есть на самом деле.
Кроме того, за одну неделю от Лизи я узнала то, что Эрмина скрывала от меня в течение пятнадцати лет. Это важное событие произошло 4 августа 1875 года, в день моего первого падения с лошади.
Да, верховая езда — дело нешуточное.
— Лошади не любят прыжков — объяснял мне Габор, — только человек принуждает их к этому. Природа создала их совсем другими. Лошадь всегда обходит препятствие, если ей позволяют это сделать. Поэтому наезднику надо постоянно помнить, что лошадь может не взять барьер. Нам повезло с Адой, которая не боится прыжков. Но вы всегда должны давать ей команду, в какой момент ей нужно прыгнуть. Если команда дана слишком рано или слишком поздно, лошадь может задеть препятствие и упасть. Тогда вы теряете ее доверие, что абсолютно недопустимо. Запомните это.
Прыжки были сложной задачей. Все должно быть точно выверено, движения согласованы, наездник сосредоточен. Вначале мы прыгали через лежащие на земле доски: одну, две или три подряд. Потом перекладины приподнимались на высоту сорока сантиметров, затем — шестидесяти и, наконец, семидесяти.
Да, Ада была храбрая лошадь.
Она понимала меня и, чтобы доставить мне приятное, прыгала только тогда, когда чувствовала мою полную внутреннюю готовность к прыжку. Если я хотя бы на долю секунды колебалась, она, как вкопанная, решительно останавливалась перед барьером.
Как я уже говорила, это произошло в среду. Стояла страшная жара. В манеже было душно, перекладину подняли до семидесяти сантиметров, и препятствие показалось мне высотой с дом. Я испугалась. Слишком долго не могла решиться. В результате Ада заупрямилась, я вылетела из седла и упала в песок.
Это был шок.
Тогда я поняла, почему многие начинающие наездники после первого же падения навсегда оставляют верховую езду. Слава Богу, я тренировалась и отрабатывала технику падения, но, тем не менее, испытала адскую боль. Казалось, прошла вечность, прежде чем я вновь открыла глаза. Первое, что я увидела, были бархатистые ноздри Ады, которыми она нежно обнюхивала сначала меня, потом сапоги Габора, потом — генерала. Мужчины быстрым шагом направились в мою сторону.
Я подняла голову. Лица обоих были белыми, как полотно. Еще никогда я не видела их такими. Они бережно помогли мне подняться, держа под руки. Габор походил на смерть. Генерал постанывал, в его слегка раскосых глазах застыл ужас.
— Боже милостивый, Минка! Чтобы это было в последний раз! Так напугать нас!
— С тобой… с вами все в порядке? — в голосе Габора была слышна паника. — Нашатырю! Быстро!
Я безмолвно покачала головой, говорить я не могла. Ни жива ни мертва, я стояла в окружении двух мужчин. У меня тряслись колени.
— Вам не трудно дышать? — спросил Зольтан фон Бороши.
— Мерси… могу… мне уже лучше… — прошептала я едва слышно.
— Где-нибудь болит? — спросил он немного погодя.
— Нет-нет. Ничего не болит, — мужественно ответила я, хотя никогда еще корсет не давил на меня с такой страшной силой. Мне казалось, что я была на волосок от смерти.
— Если вам дурно — я имею в виду желудок, — то это плохой признак, — сказал генерал, — как вы себя чувствуете?
— Не знаю…
Генерал извлек мой черный веер, раскрыл его и трогательно стал обмахивать меня.
— Так лучше? — спросил он. — Вы можете идти?
Он сделал осторожный шаг вперед, я следовала за ним, опираясь на его руку и руку Габора. Некоторое время мы молча шагали взад и вперед.
— Опасность миновала, — сказала я, когда перестали дрожать колени. — Мне совсем неплохо. Я просто испугалась.
Генерал возвратил мне веер.
— Ну как, заканчиваем с прыжками?
— Истинный наездник никогда не остановится на полпути — молниеносно парировала я.
— Хотите повторить прыжок? — удивленно спросил Габор.
— Браво! Конечно, она хочет, Габор. Ты что, оглох? Подействовала моя тактика, наша душенька помнит мои уроки. Она будет такой же наездницей, как императрица, которая перелетает все барьеры, как бабочка. Браво, Минка! — Он встал передо мной на колено, взял мою ногу и легко посадил меня на лошадь. — Еще раз все сначала. Семьдесят сантиметров — это совсем немного. Надо собрать все силы и доказать Аде, что ты хозяйка. Смелее — через преграды. А потом сразу дать ей сахару, погладить умницу. Она не хочет причинять тебе зла.
На этот раз прыжок удался на славу.
— Отлично! — пробасил генерал и послал мне воздушный поцелуй.