Госпожа Мелиса, повозившись около клетки, открыла ее, вытащила слабо упирающуюся девчушку наружу и приволокла ко мне. Присев, я попыталась как-нибудь успокоить ребёнка, но в моей сбруе это было нелегко. И главное, своим видом – я было голая и вся в пятнах засохшей крови – напоминала ей ее пленителей. Скуля, она только отползала от любых моих попыток притронуться или даже подойти. Безнадежно. Вот Госпожа подтянула к нам остальных жителей или, правильней, пленников пещеры. Я ошиблась с количеством живых душ здесь. В каждой палатке были игрушки для ее жителя – молоденькие девушки и даже дети. Двое близнецов лет восьми-девяти, мальчик и девочка. И у всех поголовно был некомплект конечностей, то руки по плечо, то ноги по колено или выше. Близнецы же были вообще без рук по локоть и ног чуть выше колен. Они могли передвигаться только на культях, как зверьки какие-то, и до кучи были сцеплены между собой ошейниками.
Глядя на все это, я понимала, что, по сравнению с этими бедолагами, я могла отделаться очень легко. Побили бы, покатались и зарезали. Но жить так, постоянно ожидая, когда этим зверям захочется что-нибудь отрезать на закуску у тебя? Да так с ума сойти недолго! И, похоже, с большинством так и случилось. Осмысленные взгляд на меня и мою Госпожу бросали всего двое: девушка из клетки и еще одна постарше без одной руки. Прижженная культя красноречиво говорила о судьбе конечности.
Кстати, только сейчас поняла, что моя Госпожа Мелиса одна. И что она ранена. Бок мантии весь в крови. Она же могла погибнуть. Из-за меня.
Чувство, которое я испытала после этого осознания, было для меня новым и очень неприятным. Презрение к самой себе, той, из-за действий которой Госпожа Мелиса пострадала и могла умереть. Я поняла, что никакое наказание не будет соразмерно с этим проступком и, поскольку наказать себя я не могла и даже не имела такого права, то остается ждать и принимать все, что захочет назначить Госпожа.
Возвращение в город было тяжелым. Все-таки копыта девушки-лошадки непригодны для крутых склонов. И даже груз в виде ребенка из клетки, закутанного в шкуры и привязанного мне на спину, не добавлял устойчивости. Она только тихо повизгивала, когда я не могла удержаться на ногах. Но главное, что каждое моё падение вызывало неудовольствие Госпожи. Никакого наказания не следовало, что расстраивало меня все больше и больше. И я могла только, снова и снова проклиная свою неуклюжесть, опять подниматься на ноги и продолжать путь.
С нами шла только одна из пленниц людоедов, та, что с целыми ногами. Остальные были нетранспортабельные. Так что, оставив самую вменяемую присматривать за остальными, мы двинулись в путь. Подгоревшие трупы людоедов Госпожа с помощью моей тягловой силы (веревку обернуть вокруг трупа и привязать мне к хомуту) оттащила и сбросила в дырку в полу под стенкой, которая, судя по вони из нее, служила помойкой и отхожим местом.
Вот и город. Хорошо, а то наша ходячая спутница изнемогла так, что Госпожа просто тащила ее последнюю треть пути или около того. Вот и сам город, ну, стена города и главные ворота, и конюшня около моста к ним. Безопасная конюшня с безопасным стойлом для меня, где кормят и поют, а не пытаются разделать на мясо. А утренние процедуры? Так не смертельно же. Переживём. Будут мне хоть каким-то наказанием за мой поступок.
Уже возле самых конюшен нас заметили и поинтересовались, что это за процессия пришла. Освободив меня от ноши, что, кстати, под конец не сильно и замечалось мною, Госпожа принялась рассказывать сначала одному стражнику, что стоял недалеко от конюшен, а потом, когда он убежал в город и вернулся с начальством и полудюжиной своих коллег, еще раз. Тут Госпожа уже говорила громче, и я расслышала полную версию ее приключений.
И снова я плачу. Госпожа не знала, что я сбежала от нее. Она думала, что меня выкрали без моего согласия. Госпожа не накажет меня. Что же мне делать? Как же дальше жить с этим? Наказание уменьшило бы части вины за мой проступок. А теперь его не будет. Даже когда Госпожа поставила меня в стойло, я не считала это наказанием, и даже боль в горле от трубки была привычной и не страшной.
Реву.
Всю ночь я проплакала, даже спать не хотелось. Утреннее подмывание принесло боль. Такую ужасную, но такую желанную. Нет, я не стала мазохистской, нет. Тело трясло от ужаса перед ней, еще только когда пришел работник конюшни, вернее работница. А сама чистка меня изнутри, как и раньше, вырубила меня в беспамятство. Но я хотела, чтобы мне было больно. Чтобы эта боль избавила меня от вины за раны Госпожи. И это не помогло. Когда боль прошла, ничего не поменялось. Госпожа должна лично выбить из меня дурь.
Слёзы от боли и больше от несправедливости. Я такая нехорошая рабыня, а Она такая хорошая Госпожа.
Так я мучилась весь день и еще одну ночь. Госпожа так и не пришла. Под конец второй ночи этой пытки совестью мой больной мозг решил, что Госпожа Мелиса бросила меня здесь. Но почти сразу после утренних процедур Она пришла за мной. И даже рассказала, где была, своей недостойной этого рабыне. Она была проводником для отряда стражи в ту злополучную пещеру и не смогла зайти ко мне. Снова я расплакалась. И, о ужас, Госпожа начала меня утешать, вызвав еще больший приступ раскаяния и слез.
Вывела за повод меня наружу, оставив привязанной у коновязи. Правильно, ибо нехер сбегать. Но ее слова о том, что так положено, а Она-то знает, что я не сбегу, ввели меня в новый виток самоедства и самобичевания.
Я уж была согласна на повторение моего адского пути в этот город, но Госпожа принесла два наплечных мишка, нацепила один мне, и просто повела меня в Винтерхольд.
Путь занял три дня и две ночи. Всю дорогу я страдала от того, что Хозяйка относилась ко мне, как к человеку, ибо я была недостойной рабыней Моей Госпожи. Я просто шла за Ней без поводка, потому что его просто не было. И Она даже во время ночных привалов позволяла лечь около нее и согревала меня теплом своего тела. А я ночью только беззвучно плакала.
Наконец-то Винтерхольд. И одноименная коллегия магов. Хоть немного отвлекусь от самоедства. Видна было дюжина зданий, дворец Ярла, ну, и Коллегия на окраине должна быть. Ну, и снег, и метель кругом. А мне нормально. То есть холодно, но видя, как Госпожа кутается в теплый плащ, понимаю, что это "холодно" должно быть – замёрзла до состояния ледяной статуи, я же голая и прекрасно чувствую, как острие кристаллики льда секут мою кожу, особенно между ног стараются. И снег постоянно набивается в открытый рот. И что во рту на языке постоянно образуется ледяная корка. Это точно какая-то магия. По дороге видела магию Госпожи. Это было прекрасно. Столб огня от ее рук испепелил кучку недобандитов, которые вылезли на нас из какой-то дыры.
Вход в Коллегию выпрыгнул из пурги ожидаемо, но неожиданно для меня. Пока Госпожа о чем-то разговаривала с коллегой, я пыталась разглядеть хоть что-то дальше входной арки, но погода не сдавалась. А вот и мост. Совсем забыла про него. Величественный, над бездонной пропастью, хоть и местами обрушенный, но все равно внушал. Пытаясь не дать ветру сдуть себя на узком участке, что было не так просто, как может показаться, копыта-то никто не отменял, вдруг вышла из бури и с восхищением уставилась на дом Госпожи. Уже такие далёкие и бледные воспоминания по игре не передавали и десятой части красоты и величия замка Коллегии. Правда, порыв ветра заставил отвлечься от созерцания и продолжить следовать за Госпожой, которая тоже, пристально глядя на меня, пыталась по моей урезанной мимике оценить мои чувства от увиденного, и похоже, осталась довольна. Что есть очень хорошо.
По приходу направились сразу в центральный донжон, туда, где, как я помнила, был главный заклинательный зал, над которым размещалась библиотека, а еще выше – покои Архимага коллегии Винтерхольда. Куда Госпожа и повела меня. Неудобно с хомутом и на копытах по узким замковым ступенькам, скажу я вам.
Оставив меня почти сразу при входе, Госпожа Мелиса ушла искать архимага, а я пялилась на светящееся дерево, которое росло по центру зала и являлось основой для микроклимата, позволяющего выращивать алхимические ингредиенты в этих недружелюбных к растениям широтах. Вокруг такого магического парника шел довольно широкий коридор, разделённый на зоны ширмами. Из-за крайней была видна лавка и книжный шкаф, причем с обеих сторон, а что дальше, не давали увидеть и закрытие ширмы, и магическое свечение от дерева.
А вот и обитатель покоев. На вид непонятно, молодой или постарше. Волосы на голове белые, а борода длинным клинышком коричневая. Кожа на щеках гладкая румяная, а вокруг темных глаз вся в морщинах. Одет в балахон с кучей свисающих непонятных кусков богато расшитых широких лент. Неудобно же?
Вот что за странные мысли снова лезут в голову? Он здесь главный, одевается, как хочет. А если сейчас скажет типа с животными нельзя, буду я куковать в конюшне в городе, а не вместе с Госпожой.
Так! Смотреть в пол, рабыням не позволено смотреть в глаза хозяевам. Это откуда вылезло? Никто меня такому не учил. Нет, ну понятно, что это правильно, но откуда я это знаю? Так! Нельзя отвлекаться.
Архимаг обошел меня по кругу, за подбородок поднял с колен, снова обошел, облапал и снова опустил на колени. Со словами "что она умеет?" вынул из-за лент своего балахона хер и направил в сторону моего лица. Вот тут я постаралась не опозорить Госпожу и, продвинувшись поближе, поймала языком его огромный член. Я очень старалась. Это первый раз, когда владелец члена не делал ничего, просто стоял, отдав всю инициативу мне. И мне пришлось, вспоминая «курсы усиленного обучения» по дороге сюда, а также порнофильмы, просмотренные в бытность мужчиной в том мире, стараться доставить ему удовольствие. Облизывание, обсасывание, заглатывание частично и на всю длину. Старалась изо всех сил. А почувствовав, как еще больше увеличился в объеме, заполняя меня до отказа, член, постаралась держать его как можно глубже. Хотя тут Архимаг за волосы пододвинул, чтобы головка была как раз в горле.