– Занятно. – Бородин отодвинул жену, стал катить тележку сам. – И давно он… за тобой ухаживает?
– Начал, когда ты был в командировке.
Катя складывала в тележку продукты и тронула Бородина за рукав, направляя к кассам. Он достал кредитку, расплатился, переложил содержимое тележки в полиэтиленовые сумки.
Только подходя к дому, он решился тронуть её за рукав.
– Катя…
– Не надо, Глеб.
– Прости меня. – Он поставил сумки и робко взял её за плечи, она отвернулась, передёрнула плечами.
– Это невозможно простить, такое не прощается.
– Тогда забудь. – Он больше не пытался её обнять. – Мы же не можем друг без друга. Давай забудем, Катя, у нас вся жизнь впереди. Я больше никогда… Понимаешь? Я теперь знаю, как это страшно тебя терять. И никто мне не нужен, кроме тебя.
– Мне тоже без тебя очень плохо, Глеб. – Она наклонилась, взяла сумку с Ольгиным ноутбуком, который привёз Бородин, повесила на плечо. – Только жить с тобой и не верить тебе ещё хуже.
– А ты мне верь. Я никогда больше тебя не обману.
– Я не смогу. Возьми продукты себе, у меня есть еда.
Она повернулась, исчезла за дверью подъезда. Бородин дождался, когда в тёщиных окнах зажжётся свет, и, подхватив целлофановые пакеты, поплёлся к машине.
Дома, бросив сумки с продуктами у порога, позвонил жене.
– Катя, – быстро сказал Бородин. – Не бросай меня. Ты только сейчас меня не бросай.
– Это ты меня бросил, Глеб.
– Катя, пожалуйста, не встречайся ни с кем, пока не примешь решение.
– Я ни с кем не встречаюсь, это… другое.
– Правда?
– Правда. – Он услышал, что она улыбается. – У него огромная чёрная машина с номером «123», и это ужасно круто. А я не люблю крутизны, ты же знаешь.
– Буквы тоже крутые? – усмехнулся Бородин.
– Нет, буквы обыкновенные. – Катя опять улыбнулась и назвала буквы.
Теперь у него появилось хоть какое-то поле для деятельности, и это было гораздо лучше тупого бессилия.
Как по номеру машины определить владельца, он не представлял, знакомств в правоохранительных органах у него не было.
Бородин убрал продукты в холодильник, заварил чаю. Очень хотелось допить оставшуюся после воскресного пьянства водку, но он себя пересилил и начал обзванивать всех знакомых, даже тех, о ком не вспоминал лет десять.
Ира понимала, что ждать от Алки звонка рано, но всё равно ждала.
Если Глеб к ней не вернётся, она это переживёт. Будет мучиться, тосковать, но переживёт. Она не переживёт, если Глеб будет по-прежнему счастлив со своей Катей. Всё, что угодно, только не это.
Она хорошо помнила один летний день, когда ей ещё не требовалось придумывать поводов заманить к себе Глеба. Был вечер пятницы, Ира сидела у Бородина в кабинете, знала, что ему мешает, но никак не могла заставить себя уйти. Они виделись накануне в четверг, тогда Глеб ушёл от неё в одиннадцатом часу. Ира ещё обратила внимание, что жена ему ни разу за весь вечер не позвонила, а до этого без конца донимала звонками. Ира тогда подумала, что это хороший признак, Катя наконец поняла, что её время истекает.
В ту пятницу Глеб собирался ехать с женой на дачу, домой не торопился, потому что уезжали они обычно почти ночью, когда все дачники уже благополучно засыпали на свежем воздухе Подмосковья.
– Глеб, – обняла его Ира. – Поедем ко мне. Ну хоть ненадолго.
– Не могу, – поцеловал он её. – Не могу, Ирочка. Каждый день не бывает совещаний до ночи, мне никто не поверит.
– Ну пойдём, – продолжала она упрашивать. – Хоть на полчасика.
Он сдался, тогда Глеб всегда сдавался на её уговоры. Полчаса превратились в два, он ушёл почти в одиннадцать, и жена опять ни разу ему не позвонила.
Утром в субботу Ира поехала к его дому. Она не знала, что именно хочет увидеть. Мечтала, конечно, чтобы Глеб вышел из подъезда с вещами, заметил её и кинулся к ней, бросив сумку на асфальт. И чтобы жена видела из окна, как они, обнявшись, идут к машине, и поняла наконец, что для неё всё кончено.
Всё получилось не так, конечно. Она подъехала, когда Глеб с женой ставили сумки в багажник и он пытался взять Катю за руку, а та её выдёргивала.
Ира зачем-то некоторое время ехала за ними, пока наконец не повернула домой. Едва вошла, как позвонила Алка, позвала провести выходные в отцовом загородном доме, Ира отказалась. Участок там огромный, с большим бассейном, но видеть Алку сил никаких не было.
Так и просидела выходные дома, хотя стояла настоящая жара.
После тех выходных Глеб стал бывать у неё гораздо реже, тогда она и начала придумывать поводы, чтобы зазвать его к себе, и поняла, что больше всего на свете хочет, чтобы не стало его жены.
Зазвонил телефон. Это оказалась не Алла, а мать.
Пятнадцатое октября, вторник
Получить конфиденциальные данные оказалось проще, чем Глеб предполагал. Один из одноклассников работал на таможне и имел очень широкий круг знакомств, а бывший сокурсник недавно ушёл из налоговой и тоже имел ничуть не меньше полезных связей. Оба обещали сегодня же предоставить все сведения на владельца.
Это никак не могло повлиять на его отношения с Катей, но почему-то ему стало легче.
– Ты знаешь, что Мединская увольняется? – остановила его в коридоре заместитель.
– Знаю, – кивнул Бородин. – Заявление ей подписал.
– А куда идёт, знаешь?
– Нет, куда? – заинтересовался он.
– В департамент закупок, – усмехнулась Любовь Фёдоровна. – Ты бы с ней поаккуратнее, Глеб.
– В каком смысле? – искренне не понял он.
– Там лучше иметь друзей, чем врагов.
– Я ей не друг и не враг, – разозлился Бородин. Он догадывался, что для коллег его отношения с Иркой не секрет, но ему впервые об этом сказали, и это оказалось неприятно.
– Ну смотри, Глеб, дело твоё.
Она заспешила по своим делам, озадаченный Бородин отпер кабинет. Даже если Ирина разозлилась на него на всю оставшуюся жизнь, а он догадывался, что так и есть, никакого вреда фирме она принести не сможет. Председателем комиссии по тендерам её никто не назначит, а добывать информацию о конкурентах Глеб никогда не пытался и впредь не собирается.
Почти сразу после обеда ему позвонил один приятель, потом второй, и оба сообщили информацию о владельце машины. Теперь он знал имя Катиного поклонника и адрес прописки. Паспортные данные тоже сообщили, но они были ему не нужны.
Очень хотелось немедленно поехать по полученному адресу, но его вызвал директор, и Глеб проторчал в кабинете начальства до вечера.
Освободившись, конечно, сразу бросился искать Катиного провожатого. Поехал по адресу, вместе с дородной тёткой вошёл в подъезд, нашёл квартиру. Звонить не стал, прикинул расположение окон и спустился вниз. Нужные окна не светились.
Бородин сидел в машине долго, свет так и не зажёгся. Сидеть дольше было бессмысленно, он вылез из «Хонды», прошёл вдоль припаркованных машин, но нужной не увидел.
После работы Катя заскочила домой, наспех выпила чаю с бутербродом и, жалея, что не спросила у девчонки Ксюши телефон, в который раз поехала к дому Стаса Никифорова. С Ксюшей ей везло, та опять оказалась дома и снова одна.
– Ксюша, – поздоровавшись, спросила Катя, – помнишь, я показывала тебе фото? Ты не сможешь поискать, есть где-нибудь у Стаса видео с этим парнем? В телефоне или в компьютере.
Сегодня девчонка была без макияжа и выглядела совсем юной. Она замялась. Ей не хочется входить туда, где горе, поняла Катя. Даже в пустую квартиру.
– А зачем вам?
– У Стаса на даче произошёл несчастный случай, утонула девушка, – призналась Катя. – Он, кажется, это видел. Я хочу проверить, не записал ли он всё на видео.
– Зачем? – Девчонке стало любопытно, и она перестала бояться.
– Сама не знаю, – вздохнула Катя. – Но хочу разобраться.
Ксюша опять замялась и всё-таки решилась.
– Пойдёмте. – Она нырнула в квартиру, вернулась с ключами и отперла соседскую дверь.
Здесь девочка явно бывала часто, сразу повела Катю в комнату Стаса, включила компьютер. Видео, то же самое, что у Ольги, они нашли быстро, по дороге сюда Катя не рассчитывала на такую удачу.
Впрочем, удача была сомнительной; какое отношение Ольга могла иметь к парню на видео, оставалось загадкой. Ещё большей загадкой было то, кому и зачем понадобилось удалять файлы в Катиной квартире. Глеб думает, что она сама случайно что-то удалила из компьютера, но на самом деле это не так. Кто-то вошёл в её квартиру, непонятно как отперев замки, потому что не запереть дверь она не могла. Кто-то забрался к ней, чтобы удалить видео, как ни дико это звучит.
Вернувшись домой, Катя включила Ольгин ноутбук, удостоверилась, что никто больше на него не покушался, достала из сумки флешку, которую так и не удосужилась вернуть охраннику, переписала на неё всё содержимое компьютера и опять очистила «рабочий стол».
А потом сделала то, что почему-то не догадалась сделать раньше, – позвонила давней маминой подруге, с которой та работала в одной больнице лет тридцать, не меньше.
– Лизочка, ты знаешь, что у мамы в отделении летом умер парень после операции аппендицита? Она тебе не говорила?
– Помню. Она очень переживала, винила себя в его смерти.
– Что?! – ахнула Катя. – Но ведь оперировал Перовский.
– Оперировал Аркадий. Блестяще, между прочим, как всегда. Но потом пациента вела твоя мама. У парня оказалась сложная реакция на антибиотики. Уж чьей вины в случившемся нет, так это её. Скорее, меня можно винить, я делала ему назначения. Ксения вызвала меня на консультацию, и я выписала ему антибиотик. Но я не она, – печально усмехнулась Лиза. – Я самоедством не занимаюсь. Перед операцией больной сказал, что аллергии на антибиотики у него нет, никто не мог предвидеть такого исхода.
– Конечно, – согласилась Катя.
– Мальчик был очень ослаблен, оперировать его нужно было как минимум на двое суток раньше. Удалили бы вовремя аппендикс, никакие антибиотики не смогли бы навредить. А почему тебя это заинтересовало?