– Ты что читаешь? – спросил он Ольгу однажды вечером, когда она свернулась клубочком в кресле с какой-то книжкой.
Обычно по вечерам она забрасывала его вопросами о прошедшем дне, он бурчал что-то в ответ, она не отставала, и постепенно ничего не значащий разговор смывал с него тяжёлую усталость.
Ольга уткнулась в книжку, и это показалось ему обидным.
– Исторические очерки о женщинах. – Жена посмотрела на него снизу вверх из мягкого кресла. – Очень интересно. Катя дала.
– О каких женщинах? – не понял он.
– О разных. Ты знаешь, что «Муму» Тургенев писал с собственной матери?
– Нет, – признался он. – Вообще-то мне всё равно, с кого он писал «Муму».
– Аркадий! – От возмущения Ольга выпрямилась в кресле. – Тебе всё равно, а мне интересно. И Кате интересно. И это очень его характеризует.
– Кого его? – притворился, что не понял, Аркадий Львович.
– Тургенева, не тебя же, – засмеялась Ольга.
– Не знаю, как сейчас… – Ему было приятно смотреть на смеющуюся жену. Он хотел сесть рядом, но не уместился и обнял сзади и ее, и кресло. – А в моё время «Муму» заставляли читать первоклашек, и это я считаю запредельной жестокостью по отношению к бедным детям.
– Да, я тоже так считаю. – Она вывернула голову, чтобы его видеть, и опять улыбнулась. – Я тебя очень люблю.
– Я тебя тоже. Только если хочешь знать историю, читай Ключевского, а не всяких… – Он повернул её руку, чтобы увидеть фамилию автора. Вернее авторши, – дур. Или Катя Ключевского не одобряет?
Аркадий Львович не помнил, что тогда ему ответила Ольга, но хорошо помнил, что на следующее утро они пошли покупать ей компьютер.
Он давно предпочитал вещи дорогие, надёжные, и магазины выбирал соответствующие. Не такие дорогие, конечно, как известные бутики в центре, но и не те, что обещают с экрана телевизора «обвал цен». Ольга потащила его в электронный отдел ближайшего супермаркета.
Продавец-консультант, совсем молодой парнишка, говорил об объёмах памяти и ещё о каких-то характеристиках, в которых Аркадий Львович почти ничего не понимал, а Ольга в это время взяла маленький белый ноутбук, самый дешёвый из представленных на витрине, взвесила его на руке, как будто покупала ананас или грушу, и сказала:
– Хочу этот.
Что он будет делать с ноутбуком, когда возьмёт его у Кати? Выбросит? Оставит на память?
– Кирилл! – Катя чуть отодвинулась, упёршись руками ему в грудь. – Не надо.
– Почему? – прошептал он ей в ухо.
– Я не хочу целоваться в укромном месте, я не школьница.
Катя видела, что ему не хочется её отпускать.
– Поехали ко мне? – Он всё-таки опустил руки.
– Нет, – покачала она головой, повернулась и опять пошла по узкой тропинке. – Я к этому не готова.
– Я не имел в виду ничего такого…
– Я знаю. – Ей действительно казалось, что она знает о нём всё в эту минуту.
Она не знала самого главного, кто и зачем его подослал.
– Катя. – Он догнал её, развернул, прижал к себе. – У меня много недостатков, но я никогда тебя не обижу.
Я никогда тебя не обижу, обещал когда-то Глеб.
Тропинка спустилась к воде, кажется, она вышла на то место, где встретила рыбака. Катя огляделась, увидела поваленное бревно, села. Кирилл критически посмотрел на неё сверху и, слегка подвинув, сел рядом.
– Пожалуйста, скажи, откуда ты свалился на мою голову? – вздохнула Катя.
– Скажу, – пообещал он. – Только не сейчас. Потом.
– Почему?
– Потому что сейчас я хочу казаться тебе лучше, чем есть на самом деле. Потому что боюсь, что ты откажешься меня видеть.
– А есть за что?
– Не знаю. Но рисковать не буду.
Катя промолчала. Подул ветерок, по воде прошла рябь.
– Ну расскажи о себе хоть что-нибудь.
– Образование высшее, – засмеялся он. – Не женат, не привлекался.
– А был женат? – ревниво спросила Катя.
– Не был. Детей не имею.
– Ты занимаешься бизнесом?
– Нет, – удивился он. – С чего ты взяла?
– У тебя дорогая машина.
– На машину мне хватило зарплаты. Я работаю в хорошей фирме.
Ветер усилился. Катя поёжилась, поднялась и медленно пошла назад.
– Знаешь, когда я понял, что ты для меня отличаешься от других женщин? – Он старался идти рядом, но это плохо получалось на узкой тропинке.
– Что значит отличаюсь?
– Это значит, что я никогда не смогу тебя обидеть.
– Остальных ты обижаешь?
– На остальных мне наплевать.
– И когда ты это понял?
– Сразу. Ты в своём кабинете смотрела на меня через какой-то прибор, а потом отодвинулась, подняла глаза кверху, как будто боялась заплакать. Слёзы сдерживала. Мне стало очень тебя жалко.
– И сейчас жалко? – усмехнулась Катя.
– И сейчас, – серьёзно ответил он. – Я не допущу, чтобы кто-то тебя обижал. Но вообще-то я это понял потом, когда ты орала на меня около магазина.
– Разве я орала?
– Угу. Катя, – он обошёл её, подал руку, помогая вскарабкаться на выступ берега, – поедем ко мне.
Он смотрел на неё виновато и робко, как когда-то молодой Глеб. Она считала, что никто в мире не умеет так смотреть.
– Нет, – покачала головой Катя. – Отвези меня домой.
Она хотела его обойти, но он не дал, притянул к себе и нашёл губами её губы.
К офисному зданию, где Катин поклонник утром оставил машину, Бородин приехал загодя, к половине четвёртого, и сначала ждал спокойно, рано было тому покидать рабочее место. Желание разобраться с соперником было таким сильным, как будто от этого зависела их с Катей любовь.
С офисной парковки уезжали редкие машины, Бородин провожал их равнодушным взглядом.
Почему он, неожиданно выбравшись из своей «Хонды», прошёл мимо шлагбаума на офисную стоянку, Глеб и сам не знал. Сначала подошёл к месту, где незнакомец утром оставил машину, потом посмотрел рядом, прошёл вдоль всех солидных иномарок, рискуя вызвать интерес охраны. «БМВ» Катиного провожатого не было.
Он вернулся к своей машине и ещё посидел, глядя на редких прохожих. Вероятность, что провожатый отъехал по делам и ещё вернётся, существовала, но Глеб не стал ждать. Тронул машину, развернулся и направился к дому, откуда мужик уехал утром.
«БМВ» не было и там. Бородин прошёл вдоль дома, потом вдоль соседнего здания, потом так же безрезультатно прогулялся по другой стороне улицы.
Наверное, правильнее всего было набраться терпения, дождаться мерзавца и вытрясти из него душу, но Бородин поступил по-другому, поехал к тёщиному дому. Сплошных пробок не было, но перед каждым светофором пришлось стоять подолгу, и на место он приехал, когда москвичи массово возвращались домой.
У подъезда стояла машина Ильи и ещё какие-то, но той, которую он искал, не было. Бородин поднялся к Катиной двери, позвонил. Потом ещё несколько раз позвонил и пешком спустился вниз.
Катю он увидел, выезжая из двора, она махнула кому-то рукой, и тут Бородин заметил припаркованную тёмную «БМВ». То ли он слишком разозлился, то ли просто сказалось напряжение последних дней, но, стараясь прижаться к тротуару, он, чего с ним не случалось ни разу в жизни, толкнул пытающуюся притормозить перед ним «КИА». Авария была несерьёзной, два погнутых бампера. Бородин молча слушал заковыристую брань вылезшего из машины молодого парня, сначала почти не обращая внимания, потом – едва сдерживаясь, чтобы не дать сопляку в морду.
Гаишников ждали долго. Бородин, обойдя матерящегося водителя, прошёл назад по улице, убедился, что «БМВ» успела уехать, вернулся, сел в машину и захлопнул дверь. Включил радио, нашёл новостной канал и под негромкий женский голос равнодушно уставился на бушевавшего сопляка.
Разговор с ДПС много времени не занял, Бородин достал телефон, позвонил жене и сразу услышал:
– Глеб, я же тебя просила…
– Ты дома? – не обращая внимания на её слова, спросил он.
Она не ответила, послышались гудки.
Восемнадцатое октября, пятница
Кате приснилось, что она ссорится с Глебом. Они куда-то ехали, сначала на машине, потом на чём-то, похожем не то на трактор, не то на экскаватор, и место вокруг было жуткое, нагромождение огромных серых каменных глыб.
– Глеб, давай уедем, – просила Катя.
– Не капризничай, – не обращая на неё внимания, вертел рычагами Глеб, направляя то, на чём они ехали, в крошечный проём между глыбами.
Каменная громадина приближалась, и Катя проснулась от ужаса.
– Глеб, – пожаловалась бы она несколько дней назад. – Мне страшно. Мне плохой сон приснился.
– Не смотри глупости, – улыбнулся бы Глеб, прижимая её к себе. – Спи.
Катя посмотрела на часы – утро, можно вставать. Полежала, глядя в темноту между неплотно задвинутыми шторами, и тихо заплакала. Она рыдала и когда тёмная полоска начала сереть, и когда стала совсем светлой. Слёзы текли потоками, и Катя не пыталась их остановить.
Потом она долго старалась замаскировать припухшие веки и в результате так накрасилась, как будто собиралась в ночной клуб. В ночном клубе они с Глебом были лишь однажды в ночь с пятницы на субботу, шум и масса чужих людей не понравились ни ей, ни ему. К тому же утром заснуть они толком не смогли, и от недосыпа у Кати долго болела голова.
– Собираешься куда-нибудь? – посмотрев на её макияж, спросила Светлана Васильевна.
– Нет, – улыбнулась Катя, подумав, что её встречи с Кириллом наверняка не прошли незамеченными любопытными коллегами.
Светлана Васильевна хотела ещё что-то спросить, но Катя встала и сама позвала первого в очереди больного.
Вряд ли Светлана Васильевна стала бы задавать бестактные вопросы, но, как только приём был окончен, Катя мгновенно оделась, попрощалась и почти выбежала из кабинета.
Она была настолько уверена, что Кирилл её ждёт, что совершенно растерялась, когда не увидела ни его, ни тёмной машины. Катя посмотрела в обе стороны улицы, сделала несколько шагов в направлении дома и опять начала разглядывать улицу.
– До свидания, – кивала она уходившим с работы коллегам, стараясь на них не смотреть.