— Может быть, он завидует мне не только по этой причине…
— Но это абсурд!
И тут вдруг Фрайди подбежала к двери и яростно залаяла, бросаясь на дверь, будто хотела выломать ее.
— Господи, что это с ней такое? — всплеснула руками я.
Габриел побледнел.
— Там кто-то есть, — прошептал он.
— И совершенно очевидно, что Фрайди его не любит. — Я обернулась к Фрайди: — Спокойно, Фрайди.
Но она не обращала на меня внимания; она продолжала лаять и с яростью бросаться на дверь.
Я взяла ее на руки и открыла дверь.
— Кто там? — спросила я.
Ответа не последовало, но Фрайди рвалась из рук.
— Что-то испугало ее, — заметила я. — Надо надеть на нее поводок. Я не хочу, чтобы она свалилась с балкона.
Я вернулась в комнату с ней на руках и посадила на поводок. Когда я опустила ее, она натянула его изо всех сил.
Она тащила меня вдоль по коридору, но, не доходя до балконной двери, стала кидаться на другую дверь, слева от нее. Я протянула руку, и она легко поддалась. Это был большой пустой шкаф. Фрайди рванулась внутрь и начала все обнюхивать.
Потом я открыла балконную дверь — там тоже никого не было.
— Вот видишь, Фрайди, — сказала я, — никого тут нет. Ну что тебе не нравится?
Мы с ней вернулись в спальню. Когда я вошла, Габриел сидел спиной ко мне. Он обернулся, и я увидела, как он бледен. И тут мне в голову пришла ужасная мысль — он боялся того, что было там, за дверью, и все-таки позволил мне пойти туда одной. Неужели я вышла замуж за труса?
Я постаралась как можно скорее отогнать от себя эту мысль.
— Много шума из ничего, — проговорила я как можно беззаботней.
Фрайди казалась теперь абсолютно спокойной. Когда я сняла с нее поводок, она прыгнула в корзинку и свернулась там клубком.
Я готовилась ко сну, продолжая недоумевать, что же могло так взвинтить Габриела.
Потом я вспомнила разговор за обеденным столом и стала спрашивать себя: может, Габриел подумал, что там крадется призрак? И балкон обладал для него какой-то патологической привлекательностью…
В таком доме вообразить можно было что угодно.
На следующий день к вечеру я обнаружила, что Фрайди пропала. Я сразу вспомнила, что не видела ее с утра. Я была занята все утро, так как все вчерашние гости наносили визиты вежливости, чтобы, как и полагалось, выразить свою благодарность.
Я увидела, как на прекрасном сером коне подъехал Саймон Редверз, и решила не выходить из своей комнаты, пока он не уедет. Я не знала, уехал ли он, и боялась теперь, что выйду и окажется, что он остался к завтраку. Однако, когда я спустилась вниз, его уже не было. Доктор Смит с Дамарис приехали в двухместной карете: доктор проведать сэра Мэтью после приступа, а Дамарис — просто нанести визит вежливости. Гости прибывали, и было похоже, что праздник продолжается.
Меня начало беспокоить отсутствие Фрайди как раз перед обедом.
Обед в этот вечер прошел в торжественной обстановке, разговоров было мало. Сэр Мэтью все еще находился в своей комнате, и я догадывалась, что все были обеспокоены его состоянием, хотя меня уверяли, что такое с ним случалось частенько.
Когда покончили с едой, Фрайди все еще не было, и тут я действительно встревожилась. Я поднялась к себе: ее корзинка со сложенным одеялом стояла в полном порядке и была явно нетронутой. Может быть, она потерялась?
Мне пришло в голову, что ее могли украсть. И, вспомнив, как ужасно с ней обращалась цыганка, от беспокойства я не могла найти себе места. Возможно, в окрестностях Керкленд Мурсайд тоже бродили цыгане — их всегда привлекали торфянистые пустоши.
Накинув легкое пальто, я спустилась вниз. Мне хотелось попросить Габриела пойти со мной искать Фрайди, но я его не нашла и вышла одна.
Ноги понесли меня к монастырю. В другое время я бы заметила, что он внушал благоговейный трепет, но в этот вечер все мои мысли были о Фрайди.
Я звала ее, напрягая слух, чтобы услышать ответный лай. Все было тихо.
Стоять одной среди этих руин было немного жутковато. День простоял прекрасный, и все говорило о том, что завтра тоже погода будет отличная. Мне пришла на ум старая поговорка: «Красное небо на закате — пастухам радость».
Вдруг я почувствовала прилив страха. Мне показалось, что я здесь не одна, что за мной сквозь узкие щели, служившие когда-то окнами, наблюдают чьи-то глаза.
Отблеск заката придавал камням розоватый оттенок, и закрадывалась неправдоподобная мысль — будто в камни вдохнули жизнь.
Я не знаю, что было со мной, но я уже не удивилась бы, услышав песнопения монахов, спускающихся по нефу, Сердце у меня колотилось, сквозь арки наверху светилось кроваво-красное небо. Мне показалось, что где-то, совсем рядом, загремел сдвинутый камень и послышались чьи-то шаги.
— Кто там? — окликнула я. И гулкий отзвук моего голоса испугал меня.
Я огляделась. Вокруг меня были только груды камней, полуразрушенные стены, кирпичные прямоугольники, внутри которых росла трава. Давным-давно здесь обитали монахи. Мне казалось, я переношусь в прошлое: полуразрушенные стены становятся целыми, надо мной появляется крыша, закрывающая от меня небо и весь девятнадцатый век.
Я опять принялась звать Фрайди. Стало гораздо теплее, чем тогда, когда я пришла на развалины. Вечером небо быстро меняется, и теперь красный цвет перемежался с серым. Солнце скрылось, скоро и меня… и монастырь… окутает темнота.
Я хотела вернуться тем же путем, каким пришла сюда — по крайней мере мне так казалось — но спустя несколько минут я поняла, что нахожусь в той части развалин, где я еще не бывала. Я увидела кусок лестницы, ведущий вниз, в темноту, повернулась и поспешила покинуть это место. Споткнувшись о груду камней, я чуть не упала. Было страшно — а вдруг я сломаю ногу и вынуждена буду провести ночь здесь, как пленница? Мне стало дурно при одной мысли об этом.
Все это было не похоже на меня. «Да что же это такое? — спрашивала я себя. — Ведь кругом только камни и трава… Ну, чего бояться?» Но это было бесполезно. Мне было страшно.
Я пробиралась вперед. Моей единственной мыслью, моим самым большим желанием было выбраться из руин Керклендского монастыря.
Только теперь, заблудившись, я полностью осознала, какую большую площадь занимали эти развалины. Была даже минута во время моего ночного приключения, когда я потеряла надежду найти выход из этого каменного лабиринта. С каждой секундой становилось темнее. Мне так хотелось выбраться из этого места, что я ударилась в панику и совсем потеряла способность ориентироваться.
Наконец, когда я выбралась, оказалось, что я вышла с дальней стороны монастыря и он теперь находился между мною и домом.
Но проделать еще раз этот путь меня не заставило бы ничто на свете, да это и на самом деле было трудно — я могла опять потеряться бы в груде камней. Я пустилась бежать — и вскоре нашла дорогу. Определив нужное направление, я поспешила вперед то шагом, то бегом.
Впереди росли деревья, дорога петляла между ними. Когда я приблизилась к ним, передо мной вдруг выросла фигура, и меня охватил ужас. Потом фигура приняла знакомые очертания и голос, который я узнала, произнес:
— Эй! За вами что, черт гонится?
Насмешливая интонация сделала свое дело: страх уступил место раздражению.
— Я заблудилась, мистер Редверз, — выпалила я. — Но, по-моему, сейчас уже выбралась на верную дорогу.
Он рассмеялся.
— Да, вы правы, только, если позволите… я показал бы вам более короткий путь.
— А разве эта дорога не ведет к дому?
— Она приведет к дому… в конце концов. Но если вот здесь между деревьями срезать угол, то вы выиграете полмили. Вы позволите проводить вас?
— Благодарю вас, — сухо ответила я.
Мы шли рядом, он старался идти со мной в ногу.
— Как же, вы оказались так далеко от дома одна в такое время? — спросил он.
Я рассказала ему, что не видела свою собаку уже целый день и вечер, поэтому очень волнуюсь.
— Вы не должны уходить одна так далеко, — выговаривал он мне. — Вы же видите, как легко здесь заблудиться.
— Если бы это было днем, я бы без труда нашла дорогу.
— Но это было не днем. А что касается собаки, она, без сомнения, нашла себе где-нибудь дружка. Собака всегда остаётся собакой.
Я не ответила. Мы прошли сквозь заросли, и наконец я увидела дом. Через пять минут мы были на месте.
Габриел, Рут, Люк и доктор Смит — все были внизу. Все они искали меня. Доктор пришел навестить сэра Мэтью и узнал, что я исчезла.
Габриел так волновался, что впервые за время нашей совместной жизни едва не разозлился на меня.
Запыхавшись, я объяснила, что искала Фрайди, потерялась среди развалин и на обратном пути повстречала Саймона Редверза.
— Вам не следовало выходить одной в сумерки, — мягко заметил доктор Смит.
— Кто-нибудь из нас пошел бы с вами! — с упреком произнес Люк.
— Я знаю, — сказала я и с облегчением улыбнулась. Я была счастлива, что вернулась. Обернувшись к Саймону Редверзу, я поблагодарила его.
Он иронически поклонился.
— Для меня это было истинным удовольствием, — его голос звучал приглушенно.
— А Фрайди вернулась? — спросила я Габриела.
Он отрицательно покачал головой.
— Она вернется завтра, — вставил Люк.
— Я так надеюсь на это, — ответила я.
Габриел взял меня под руку.
— Сегодня ничего уже больше не поделаешь. Ты выглядишь очень усталой. Пойдем в дом.
Все, казалось, наблюдали за нами. Я оглянулась и пожелала всем спокойной ночи.
Нестройный хор голосов ответил мне, и мы с Габриелом ушли в дом.
— Ты никогда еще не выглядела такой бледной и измученной, — заметил он.
— Я думала, что уже никогда не вернусь.
Он засмеялся и обнял меня. Вдруг он сказал:
— Наш медовый месяц прошел замечательно. Но он был таким коротким. Нам нужно еще побыть вместе. Я часто подумываю о том, как хорошо было бы отправиться в Грецию.
— «Острова Греции! Острова Греции! Где пела и любила горячая Сапфо», — процитировала я натянутым от волнения голосом. Все еще беспокоясь о Фрайди, я тем не менее испытывала облегчение от того, что я в безопасности. Хотя со стороны это, наверно, выглядело глуповато.