— Твоё появление, эр, весьма кстати, — продолжал лимин. — Я давно мечтал исследовать этот ваш инстинкт притяжения к избранной, а всё не было возможности. И тут всё так чудесно совпало!
Следом меня прямо так, скованного, протащили по цепи коридоров, после чего я оказался в большой комнате, полной различных приборов, о предназначении некоторых оставалось только догадываться, и каких-то колб. Посередине стоял стол, на котором я с ужасом опознал Еву. Хотелось окрикнуть девушку, но слова комом встали в горле.
— Образец двадцать один дробь четыре подготовлена, — отчиталась низкорослая лимина. — Можем начинать.
— Великолепно, — оскалился подонок.
Он подошёл к столу, взял со стойки рядом шприц с неизвестной мутной светло-сиреневой дрянью и ввёл это Еве в вену. Спустя несколько секунд девушка открыла глаза, выгнулась в спине и захрипела.
— Повышайте постепенно, — донеслось до меня. — Ты станешь венцом моих исследований, Ева. Идеальной. Сильной. Преисполненной ненавистью и жаждой возмездия. Твоё прикосновение будет карой. Ты ведь чувствуешь это, Ева? Посмотри направо и скажи, что ты чувствуешь?
Девушка со стоном повернула голову, безумный от боли взгляд упёрся в меня. Несколько секунд, и проступило узнавание, а следом в салатовых глазах вспыхнули злоба и ненависть.
— Ненависть, — прошептала смеска. — Ненавижу его. Всех вас, ненавижу.
Затем снова хрипло закричала. Мне же казалось, что внутри пытает бешеное пламя и трещат кости. Видеть страдания избранной оказалось нестерпимо. Всё во мне требовало освободить её, укрыть от этого кошмара. И я, мало чего осознавая, не чувствуя боли, рвался из связывающих меня оков. Взгляд Евы, полный лютой ненависти, кромсал душу на куски. Это всё — моя вина. Земляне верят в Ад, так вот, похоже, я затащил нас на девятый круг. И я просто обязан найти выход, пока это место не погубило нас окончательно.
Глава 15
АЙЛИР
Как попал в эту камеру, толком не помню. Мои воспоминания кончаются на начале мучений Евы и потребности вытащить её любой ценой. Оттого память словно завешена вуалью. Я, вроде как, пытался освободиться и напал на своих тюремщиков, когда меня развязали, чтобы сопроводить куда-то, сюда, наверное. Мной владело слепое бешенство, но куда мне одному против толпы вооружённых шестируких?
И вот, я здесь. Эмоции немного улеглись, возвращая способность мыслить. Оценка ситуации лишь подтверждает плачевность положения, в котором оказался. Бросаю взгляд на прозрачную перегородку, где должна располагаться дверь. Как правило, подобные оградители делают невероятно прочными, да и как иначе? Какая же это камера, если любой желающий мог бы разбить «стекло» и выйти? И всё же, за отсутствием других мыслей решаюсь попробовать грубую силу. Использую кулаки, ноги, хвост и когти. И всё бесполезно. Из чего бы ни была сделана эта гадость, на ней даже царапин не остаётся.
Выброс злости, в котором пытался уничтожить препятствие, отделяющее меня от внешнего мира, забрал на удивление много сил. Всё тело мерзко ныло. Запястья слегка покрылись тоненькой кожицей, как и повреждённые участки хвоста. Некоторые раны, что поглубже, очевидно, нанесённые гебийцами Гребла, и вовсе никак не затянулись. Синяки, щедро рассыпанные по всему телу, лишь довершали мою «красоту». Хвалёная регенерация нашей расы явно не справлялась, а причина всему — голод.
Нет, не тот, который можно удовлетворить, съев обычный ужин, а тот, за который мне, да многим другим эрам, всегда было, есть и будет стыдно. Я сам виноват, что оказался в таком положении. Отправляясь с Евой на Креос, был уверен, что сразу после вернусь на Лендор. Потом было и вовсе не до удовлетворения подобных потребностей организма. В свою очередь, постоянное нервное напряжение, а потом и физический урон сделали своё дело — мне нужны было мясо и кровь. Идиот! Ведь первые позывы этого безобразия ещё до похода сюда ощущал, но отмахнулся, посчитав не важной мелочью.
Вот теперь лежу, скрючившись, на узкой койке и чувствую, как внутри ворочаются древние хищные инстинкты, грозящие затмить мой разум и превратить в животное. Ещё одно проклятие нашей расы. Цена за силу и выносливость. Всем нам делают прививки, глушащие мерзкий «кровавый» инстинкт, позволяя нам спокойно находиться среди тех, кто природой определяется как добыча, но в случае истощения он берёт верх. Но я не хочу! Хочется сохранить хоть что-то от привычного себя. И так уже столько всего на душе, что опасаюсь свихнуться, если выберусь отсюда.
Легкий шелест, потом хлопок, и на миг слышится весёлый мужской хохот. Затем я всем существом ощущаю близость мяса. Свежего. С кровью. Первый порыв — съесть. Избавиться от мучений. И лишь потом приходит понимание, чьё оно. До последнего надеясь на ошибку, подхожу к миске и в ужасе отступаю обратно. Гребл, мразь! Чудовище! Ему мало просто наблюдать за моими мучениями, уверен, где-то здесь должна быть вмонтирована незаметная камера. Он жаждет посмотреть, как я сломаюсь и превращусь и зверя, чтобы потом насладиться всем спектром эмоций при возвращении разума: стыдом, ужасом, самоотвращением. Ведь иначе не объяснить, зачем он принёс мне шмат мяса знакомого гебийца, капитана группы наёмников. Только у него на каждой из рук была татуировка, какую я вижу сейчас.
Манящий, густой аромат крови соблазняет поддаться и послать куда подальше запреты и мораль. Но пока держусь. Лежу на кровати, сжавшись в комок, чувствуя, как тает воля. Я должен срочно выбраться отсюда и Еву вытащить! Ещё немного, и я буду не опасен лишь для соплеменников и смески, все остальные окажутся в зоне риска. Осознавая, что шансы невелики, смотрю на собственный весьма плачевно выглядящий хвост, выпускаю острый, длинный и прочный шип, принимая жутковатое решение, если пойму, что от разума почти ничего не осталось.
— Ты смотри, не тронул, — неожиданно вырывает меня из напряжённой борьбы с собой чужой голос. — Надо же, какая выдержка.
— Чему радуешься, недоумок? — послышался другой голос. — Босс будет недоволен. Он вообще там живой?
— Да что ему будет? — возражает первый, а потом обращается ко мне: — Эй, эр! — не реагирую. — Оглох что ли? Ты! Хвостатый ущерб! Вот же… не откликается. А вдруг и правда откинулся? Ему хорошо прилетело в лаборатории.
— Подойди и посмотри, — второй.
— Да не буду я к нему подходить! Вдруг он притворяется, а сам уже озверел и бросится? — первый.
— Жалкие трусы, — слышится голос нового участника, в котором проскакивают брезгливые нотки. — С дороги. Сам всё сделаю.
Послышались приближающиеся шаги. Я же внезапно понял: сейчас или никогда. Это единственный призрачный шанс вырваться. Неизвестно, как много ещё времени у меня, да и у Евы тоже. Я должен вытащить её! Ведь это моя вина, что девушка сюда попала, и я просто не имею права на неудачу.
— Полосатый! — снова третий голос. — Ты тут не сдох?
По сути, я должен злиться на все эти «хвостатый» и «полосатый», а мне стало смешно. Как ещё назовут меня эти недоумки?
— Эй ты! — уже грубо. — Быстро вставай! Босс желает тебя видеть.
После чего одна из лап гебийца опустилась мне на плечо. Среагировал мгновенно. Один вздох, и амбал отлетает к стене. Приложившись затылком, мужик бесформенной кучей сполз на пол.
— Мразь! — взвыл другой гебиец.
Не теряя ни секунды, метнулся к выходу, пока меня тут не закрыли. Недолгий ступор вояк сыграл мне на руку, и я успел выскочить в коридор. Но их по-прежнему было двое. Нельзя дать им вызвать подмогу.
Один из шестируких схватился за парализатор, другой потянулся к браслету связи. Сам от себя не ожидал, но каким-то немыслимым образом мне удалось извернуться так, что я смог атаковать гебийца с «рацией» и одновременно уклониться от выстрела его напарника. И если мне повезло, то мужику не очень: он попал аккурат под выстрел парализатора и, захрипев, застыл на полу.
Остался один противник, и он был очень зол, оттого не стал медлить и начал палить по мне из своего оружия. Каким чудом мне удалось увернуться от всех зарядов, известно только звёздам. Шутки давно кончились, и потому, выпустив когти и шип на хвосте, я подскочил и ударом руки распорол одну из рук противника. Он, взревев от боли и злости, перехватил мою руку и болезненно дёрнул в сторону. Пять других сжали меня в тиски «смертельных» объятий, и напоследок урод со всех дури наступил на мой хвост.
Перед глазами вспыхнули разноцветные круги. Взвыв от боли, я рванулся изо всех сил. Гебиец, не ожидавший подобного, выпустил мою руку, и я, не мешкая, ударил когтями по шее мужчины. В этот порыв я вложил все силы и отчаяние, потому рана получилась страшная, смертельная. Изо рта противника хлынула кровь, и он всем весом навалился на меня, как раз в этот момент слабость накатила неимоверная, и мы упали на пол.
Густая, горячая кровь из горла мужчины начала заливать мне лицо, чтобы не задохнуться, открыл рот и… пропал. Это было нечто. Непередаваемо! Божественный вкус! Ничего лучше я не пробовал! Гастрономический восторг и чистая энергия в одном флаконе! А потом я очнулся.
Чистый ужас произошедшего отрезвил мгновенно. Никогда ещё я не испытывал такого острого отвращения к самому себе. Не выдержал, не смог, опустился. Животное. Как же мерзко. И если всё, что составляло мою личность: принципы, мораль, ценности — всё было против, то тело пребывало на вершине блаженства. И как бы тошно ни было на душе, тошноты физической не наблюдалось. Напротив, я ощущал, как оболочка наполняется силами и энергией.
Самобичеванием заниматься сейчас не время, потом, если выберемся с Евой. Без неё не уйду отсюда. Если? Нет, когда. Только так, и не иначе.
Максимально быстро привёл себя в порядок, насколько это возможно, и устремился по коридорам, заглядывая в камеры, открывая каждую, в которой кто-то томился. Гребл явно был уверен в своих людях и том, что никто посторонний никогда не пройдёт по этим коридорам. Иначе вряд ли бы камеры открывались простым нажатием кнопки на стене.