— Это был вирус, — обрубил мрачно. — Потому как я абсолютно ничего не помню.
Ева всхлипнула и уткнулась носом в колени. Ругать девушку было больно, чуть ли не до крика истошного тяжело. Тем более на фоне того, как я виноват перед ней и чем обязан, но иначе было нельзя. Ей пора научиться благоразумию. Мне льстило, что она переживала обо мне, и если бы не её искреннее беспокойство в сочетании со счастливо-несчастным случаем, я бы и вовсе вскоре перестал существовать, только вот её мягкосердечие чуть не погубило её. И в один «прекрасный» день оно её точно погубит, если Ева не научится думать головой, прежде чем что-то делать.
Когда эмоции чуть поутихли, смеска хотела открыть камеру. Мои мысли хоть и путались до сих пор, но мне чётко вспомнились опасения Евы, когда она сама болела, что улучшение может быть временным. Пришлось напомнить это девушке и настоять на продолжении своего заключения. В конце концов, мы никуда не опаздываем, а предосторожность лишней не будет.
После того, как чуть ли не криком выпроводил девушку привести себя в порядок и обработать рану, она снова вернулась с новой одеждой, едой и мелочами, улучшающими комфорт. Я пытался отправить Еву обратно, чтобы она отдохнула, но смеска была непреклонна. Несколько часов к ряду мы болтали обо всём на свете, и лишь когда глаза любимой стали закрываться, девушка прислушалась к здравому смыслу и отправилась наверх, спать.
***
Судьба, оказывается, та ещё затейница. Сколько раз за последнее время она подкидывала критические, казалось бы, безвыходные ситуации? И каждый раз мне как-то удаётся выходить из переделок с минимальными потерями. Вот и сейчас, немыслимым образом, но я не просто выжил после заражения, но и полностью поправился. И всё благодаря Еве.
Правда, то, каким образом я получил «вакцину», грузом безнадёжной вины легло на мою совесть. Сама девушка на меня не злилась, не винила ни в чём, ведь это был я и не я одновременно. Для неё безумие было достаточным оправданием, для меня — нет. Внутри всё стыло от ужаса при мысли, что было бы, не будь я заперт. Наверное, я бы потом сдох сам, от инфаркта или тоски.
Более суток я просидел в камере. Сначала было тяжко. Думать было сложно, всё виделось словно в тумане, жуткая физическая слабость, дурнота. Меня кидало то в жар, то в холод. Как мог, я пытался не показывать Еве своего состояния, когда она сидела со мной. Вёл разговоры ни о чём, пытался улыбаться и даже шутить. И чем больше проходило времени, тем легче становилось. Пришло чёткое понимание — я свободен от «естественного отбора», и тогда я покинул опостылевший подвал.
Смотреть на следы собственного поступка, совершённого в сумасшествии, было почти физически невыносимо. А Ева лишь улыбалась и говорила, будто всё это ерунда и уже не больно. Жизнь снова становилась тихой и размеренной, чему я был несказанно рад.
Мы с Евой постоянно были вместе. Странно, с кем-то спустя пять минут общения уже не знаешь, что говорить, а с кем-то можно болтать сутками напролёт. Девушка была любопытна и очень любознательна. Ей было интересно буквально всё! Она слушала рассказы о планетах, где мне довелось побывать, с неприкрытым восторгом, и лишь грустно и мечтательно повторяла, что когда-нибудь она тоже отправится путешествовать. Я же для себя сразу решил: когда выберемся с Паорана, приобрету корабль и покажу Еве мир, насколько хватит моих возможностей.
Удивительно, не так уж и давно я даже не помышлял о браке, осуждал и даже немного презирал Ястона за его женитьбу на землянке и отказ от расовых ценностей и обычаев, сейчас я лишь завидовал соплеменнику. Мы с девушкой не обсуждали совместное будущее, но для себя я однозначно решил, что сделаю всё возможное и невозможное, лишь бы удержать Еву. Звёзды, да я вернулся из-за грани, откуда не возвращаются, фактически получил второй шанс на жизнь и был намерен использовать его по полной. Ева — моя. И я готов бороться за неё до последнего.
Но оставалось надеяться, что не придётся, во всяком случае, с ней самой. Она благосклонно реагировала на мои знаки внимания. Ласково улыбалась в ответ на мои улыбки, льнула ко мне, как котёнок. Момент, когда Ева позволила себя поцеловать, стал откровением. И радостью было, что потом я не заметил ни тени сожалений. Вот оно, счастье — любимая девушка рядом.
А ещё я хотел её. Желал, как одержимый, но боялся спугнуть своим напором, несмотря на то, что недавно она и сама была, вроде как, не против, да и состояние первые пару дней после выхода «на волю» было так себе. Но я знал, что рано или поздно всё случится, и отчего-то боялся, как мальчишка, самки не знавший.
Наши отношения, наверное, показались бы непонятными кому угодно. Мы были женаты, но только сейчас по-настоящему узнавали друг друга. Не были любовниками, но спали в одной постели. Так странно, но мне иного не нужно.
— Как ты думаешь, — спросила меня вечером четвёртого дня «новой жизни» Ева, — мы переживём всё это?
— Конечно, — вскинул я брови, и отчего-то правда был в этом уверен, — даже не сомневайся.
— Я безумно испугалась, когда ты заразился, — прошептала девушка, заглядывая, казалось, мне в самую душу. — Думала, и без вируса свихнусь. Или просто не выживу. А когда ты перестал быть собой, мне захотелось умереть.
От таких признаний стало как-то жутко. Еве определённо пришлось нелегко. Я помнил свой ужас и безысходность, когда думал, будто она больна, и даже представить боюсь, что бы со мной было, окажись это на самом деле так.
— Ну ты чего? — отозвался чуть растерянно, заметив слишком блестящие глаза любимой. — Всё хорошо. Я здесь, рядом, и никогда тебя не оставлю. Всё позади.
— Обещаешь? — тихо-тихо.
— Клянусь, — тихо, но монументально.
Я был готов пообещать ей всё, что только в моих силах. Отдать последнее. Это страшно, но бесконечно восхитительно. Мне было ради кого жить, всё обрело смысл и цель. А робкая взаимность приводила в состояние, близкое к эйфории.
Поцелуй Евы показался слаще самого изысканного лакомства. Её близость, тонкие руки, обвивающие шею и перебирающие волосы, лишали возможности думать, а запах волос и кожи пьянил сильнее крепкого вина.
Она была моей слабостью, бесконечно желанным наваждением и смыслом существования. Я нуждался в Еве сильнее, чем умирающий от жажды в воде. И я понял — всё. Больше у меня нет сил противиться этой тяге. Тем более, когда любимая девушка так горячо целует меня и чувственно реагирует на прикосновения. Да и какой смысл сопротивляться судьбе? Она создана для меня, и мне суждено любить её до конца своих дней.
Кожа Евы была такой белой, нереально бархатистой. Стройный длинные ноги, узкая талия и высокая небольшая грудь казались верхом совершенства. Но больше всего покоряли колдовские глаза с поволокой желания, смотрящие с бесстыдным призывом и робким ожиданием одновременно.
Никогда прежде, ни одну из своих любовниц я не ласкал так. Не стремился всеми силами, даже в ущерб себе, доставить партнёрше удовольствие. Был эгоистичным потребителем. Но с Евой всё было иначе. Я чувствовал, как она вздрагивает от моих прикосновений, слышал стоны наслаждения и сходил с ума. Мне ещё не доводилось встречать столь искренней в своих эмоциях и порывах женщины. Она было неопытна, иногда стеснялась и краснела, но чем выше поднимался градус возбуждения, тем раскованнее становилась смеска.
Я уже давно не придаю интимной близости большого значения. У нашей расы к этому довольно простое и одновременно сложное отношение. В Федерации, где женщины и вовсе сами искали моего общества, я привык брать и забывать.
Но тот момент, когда стал единым целым с Евой, когда овладел ею как мужчина женщиной, стал откровением. Всё, что было до неё, словно перестало существовать, стало таким несущественным… Сокрушительное удовольствие и головокружительный восторг заполнили до краёв тело и душу.
Сплетаясь воедино, исполняя самый древний во Вселенной танец страсти, мы познавали радость совместной любви. Дарить наслаждение Еве — большего удовольствия я не знал. Идеальная, любимая, родная, моя. Самый драгоценный дар звёзд. И я задыхался от экстаза, отдаваясь во власть её первого взрослого наслаждения. Разве можно придумать что-то волшебнее, чем принадлежать ей?
Ева вскрикивает, выгибаясь в экстазе, и я, сделав несколько рывков, следую за ней, чувствуя, как мир вокруг взрывается вспышкой сверхновой.
Не сразу удаётся придти в себя. Сердце отчаянно колотится, дыхание не желает восстанавливаться, а по телу разливается сытое блаженство. Ева клубочком свернулась рядом, положив голову мне на плечо. Такая сильная и хрупкая разом.
— Люблю тебя, — прошептал в волосы девушки, притягивая ближе к себе, наслаждаясь этими мгновениями сказки.
Она не ответила, да я и не ждал. Когда-нибудь она полюбит меня, я надеюсь. А сейчас мне достаточно и того, что она дала мне шанс после всех моих чудовищных ошибок и поступков.
Сердце распирает от любви к Еве, душу щемит от нежности. Да как я вообще раньше жил без неё? Всё, что было до встречи с девушкой, кажется сейчас таким серым и бессмысленным. Глупые амбиции, правила, устремления.
— Айлир, — тихо позвала Ева, водя пальчиком по моей груди, и от этих невинных прикосновений мурашки удовольствия по коже.
— Да, малыш, — ответил мягко.
— Я не первый день думаю об этом, — девушка села, прижимая к груди простыню. — Мы должны найти способ связаться с внешним миром.
— Зачем? — поинтересовался я.
Нет, в принципе, я согласен с этим. В идеале, нам бы вообще выбраться с Паорана. Но всё же мне хотелось понять, что в голове у Евы.
— Надо рассказать о том, что моя кровь — лекарство, — пояснила девушка.
— Нет, — прозвучало излишне жёстко и даже агрессивно. Я тоже размышлял о том, что будет, если узнают о случившемся, и мысли мне эти не нравились. Увидев недоумение на грани обиды во взгляде Евы, поспешил объясниться. — Ева, стоит хоть федералам, хоть имперцам узнать про это, как тебя наверняка запрут в какой-нибудь закр