Все там же, на улице São Mamede, в доме номер 54, я обнаружила химчистку в не менее старинном стиле, чем газетный киоск в доме по соседству. Наверное, именно так и выглядели все лиссабонские химчистки до того, как Лиссабон наводнила сетевая «5 à Sec». Я бы обязательно что-нибудь туда сдала, чтобы ощутить себя главной героиней фильма пятидесятых годов, но, по иронии судьбы, я обнаружила эту старинную химчистку в тот же самый день, когда отнесла в ближайшую к моему дому «5 à Sec» кашемировый свитер и шелковую тунику.
– Когда будет готово? – спросила я приемщицу в «5 à Sec».
– Шестого, – прошелестела она сама себе под нос.
– Шестого? – изумилась я. – Почти через месяц?!
– Sexta-feira, – ответила она на этот раз вполне отчетливо.
Sexta-feira – это пятница. То есть уже послезавтра. Приемщица, отвечая, проглотила «фейра», и поэтому я решила, что будет готово аж шестого. «Шесть» по-португальски seis (сэйш), «шестой» – sexto (сэйшту). Очень созвучно sexta-feira, вы ведь согласитесь со мной? Созвучно, потому что есть в этом своя логика. Для меня пятница – это пятый день недели, а для португальцев – шестой. А первый – не понедельник, а воскресенье – domingo. Фамилия великого тенора – сложно не запомнить такой день недели. И тем не менее письменное краткое обозначение португальских дней недели меня до сих пор вводит в легкий ступор. Все никак не могу привыкнуть, что если на двери написано: «Horario de funcionamento de 2ª e 5ª», то это означает, что приемные дни – не вторник и пятница, а понедельник и четверг. Четверг всегда был моим самым любимым днем недели. Потому что четверг – это многообещающее предвкушение выходных.
Глава 26
Ленивый вечер четверга дома у Педру. Под суши из какого-то сверхнового и суперактуального японского ресторана мы смотрели программу про дельфинов по National Geographic и болтали обо всем понемногу. Бездельничали. Обожаю бездельничать! Я уверена, что у меня к этому роду занятий прирожденный талант. Но так уж устроена моя жизнь – реализовать его в полной мере у меня пока нет никакой возможности. Поэтому я очень боюсь, что войду во вкус этого занятия и забуду, как выйти обратно. А так хочется расслабиться и плыть по течению! Плыть по течению – вовсе и не плохо. Главное, выбрать правильное течение. А еще главней – приятное.
Я сидела, поджав ноги, на огромном, морщинистом, как шарпей, диване. В отличие от Педру, он мне понравился с самой первой минуты нашего знакомства. Потом я узнала, что этот диван называется Togo и является продуктом творческой мысли дизайнера Мишеля Дюкаруа. Создан в 1973 году, а выглядит суперсовременно. Из окна – панорамный вид на старый город и реку Тежу. На полу гладкошерстный, но необычайно мягкий ковер. Красный с витиеватым орнаментом.
– Красивый ковер, – восхитилась я вслух.
– Арабский. Семнадцатый век. От прабабушки достался. А ей от ее прабабушки, – пояснил Педру.
– Вы в Португалии любите все арабское.
– Любим? Не знаю. Это наша история. Мавры.
– А что такое saudade? – спросила я Педру.
– Тоска по тем временам, когда мавры были изгнаны из Португалии.
– Серьезно?
– Не очень, но доля правды в моей шутке есть. Уж такой у нас, португальцев, характер, в свое прошлое мы обращены больше, чем в настоящее.
– Почему?
– Не знаю. А что еще нам остается? После всех наших достижений, свершений и великих географических открытий двадцатый век подкинул нашей стране горькую пилюлю. Да и сейчас с этим кризисом тоже мало поводов к веселью.
– Можно подумать, что двадцатый век подкинул горькую пилюлю только Португалии. Ты вот сравни, например, последствия Второй мировой войны для России и для Португалии. Да они просто несопоставимы!
– Зато у нас страной правил диктатор. Он довел Португалию до ручки!
– Можно подумать, что нами диктатор не правил. Да вся история России – это история диктатуры. И только…
– Сами виноваты, – не дав мне закончить свою мысль, ответил Педру. – Мы, португальцы, не смирились с диктатурой в нашей стране и организовали Революцию гвоздик. Мирную, а не кровавую, как ваша большевистская революция.
– Ну и замечательно. И о чем тогда переживания, если вы такие молодцы?
– Ты не понимаешь, – разгорячился Педру. – Мы, некогда крупнейшая империя мира, и вдруг пришли к такому упадку! Это очень несправедливо, но именно это, на мой взгляд, и явилось результатом своеобразной ностальгической пассивности нашего народа. А ведь мы великая нация с великой историей!
Наши проблемы самые проблемистые из всех проблем, когда-либо существовавших на планете. Конечно, я не понимаю. Не понимаю, зачем в целом логично мыслящий Педру начал разводить откровенную демагогию. Или это и есть та самая черта национального характера, проявление загадочного «саудады»?
Подумала я, но решила свою мысль не озвучивать вслух.
– И все-таки, что такое «саудады», может быть, попробуешь мне объяснить? – вместо этого спросила я Педру. – Мне правда очень хочется понять!
– Я не уверен, что мы, португальцы, сами это понимаем, – как ни в чем не бывало улыбнулся Педру. – Слово «saudade» даже переводить на другие языки никто не пытается. Бесполезно. Потому что точное значение все равно будет потеряно в процессе перевода. Saudade – это тянуче-зыбкая ностальгия. По тому, чего уже не существует. И не факт, что существовало. Ностальгия не как ощущение, а как способ бытия. Я тебя совсем запутал своим объяснением? Давай подолью тебе еще вина. «Винью верды» замечательно сочетается с суши!
А вот с этим утверждением я точно спорить не буду. Vinho Verde – зеленое вино, замечательно сочетается не только с суши, но и с рыбой, и с морепродуктами. Зеленое – не из-за цвета, а потому что из недозрелого винограда и очень молодое. И совсем чуть-чуть игристое. Попробовать «Винью верды» можно только в Португалии. У него очень ограниченный срок хранения, и поэтому оно фактически не экспортируется за пределы страны. Что касается цвета, то в зависимости от сорта винограда это вино может быть branco, то есть светлого лимонно-соломенного оттенка, tinto – розово-красного и даже rosé – розовое. С рыбой и морепродуктами лучше всего сочетается именно бранку – белое зеленое вино.
– А фаду – это саудады, выраженное с помощью музыки? – спросила я, подставляя для «Винью верды» свой бокал.
– Это попытка выразить саудады с помощью музыки, – ответил Педру. – Фаду – это блюдо из многих ингредиентов. Его поют, играют и даже танцуют. Переживают, чувствуют. Им живут! Esto?
Последний вопрос был адресован уже не мне, а мобильному телефону. Португальское «esto?» меня забавляет почти так же, как «de nada!». Потому что тоже очень созвучно русскому языку. Если внимательно не вслушиваться, то кажется, будто португальцы, отвечая по телефону, говорят «что?».
– Ты представляешь, я совершенно забыл о презентации! Совершенно! – сказал Педру после минутного мобильного разговора. – Нам там нужно быть уже через полчаса!
– Нам?
– Ты ведь поедешь со мной? – ответил вопросом на вопрос Педру. – Совершенно звездное мероприятие. Там будут все! Эту презентацию организует один мой хороший друг. Если я не приеду, он обидится!
Звездное? Мне совершенно нечего надеть, если оно и правда звездное! Срочно мчаться в магазин, чтобы купить что-нибудь эстетское на тонких бретельках за бешеную сумму денег? Во-первых, у меня нет бешеной суммы денег, и даже если бы она была…
– Посмотри, – прервал мои размышления Педру. – Это прекрасно дополнит твое платье. – Педру протянул мне плоскую, квадратную, обитую бархатом коробку. – Колье моей мамы, – пояснил он. – Она умерла два года назад.
– Очень соболезную! Извини, я не знала, что твоя мама умерла.
– У нее был великолепный вкус. Ты бы ей тоже понравилась.
– Это что, подарок? – изумилась я.
– Нет. Но я уверен, что в таком колье ты будешь украшением вечера. Это не подарок, потому что мама просила, чтобы я подарил это колье своей будущей жене, – добавил он с извиняющейся интонацией в голосе.
Угу, понятно. Не ситуация, а ремейк известной сцены из известного фильма «Красотка». А впрочем, какая разница? Я-то ведь точно не собираюсь замуж за Педру!
– Женщина – это драгоценный камень, которому требуется достойная оправа, – продолжил Педру развивать тему о бриллиантах, которые лучшие друзья девушек.
– С этим утверждением сложно спорить! – скрывая шутливой интонацией свое замешательство, ответила я.
К черту рефлексию! Почему бы и не изобразить из себя драгоценный камень в драгоценной оправе. К тому же не буду врать, что мне совершенно не хочется хотя бы одним глазком увидеть «звездную презентацию» по-лиссабонски.
Я деловито побрызгалась зеленым Hugo Boss, который стоял у Педру на полке в ванной комнате, и порадовалась привычке всегда носить в своей косметичке тушь для ресниц и блеск для губ. Освежила лицо минеральной водой. Волосы собрала в элегантно-небрежный пучок. Получилось вполне в духе последних тенденций. Драгоценный камень к выходу в свет готов! Я критически оглядела себя в зеркале. Бриллианты и правда лучшие друзья девушек. На фоне этого колье мой черный шелковый сарафан стал выглядеть как-то совсем по-другому. Будто к его цене автоматически прибавился ноль справа. Как минимум. А то и два ноля. Все-таки стилисты не врут, когда говорят, что главное – это аксессуары, а не одежда. Поэтому в контексте бриллиантового колье мой сарафан вполне имеет место быть. В конце концов, Сара Джессика Паркер вообще однажды пришла на вручение «Оскара» в скромном черном ready-to-wear мини-платье от Кельвина Кляйна. Сначала все гламурные массмедиа были шокированы ее выходкой, а потом признали, что это было «cool». Круто.
По дороге на презентацию Педру, как всегда, был моим гидом по Лиссабону, не уставая развлекать интересными подробностями из жизни и истории города.
– Посмотри направо, – сказал он, когда мы проезжали по району Amoreiras, – это отель Dom Pedro. В нем однажды останавливался ваш президент Путин. Для него закрыли океанариум. Ну да, который в районе Expo. Правда, всего на двадцать минут. И все-таки это знак уважения, я считаю. До него океанариум закрывали только для президента Америки и японского императора. Лиссабонский океанариум очень знаменит! Это крупнейший океанариум во всей Европе.