– Вы пейте чай, Сергей Дмитриевич, – продолжает Туманов. – Попробуйте желейные конфеты, они с натуральной брусникой. А вот эти вафли Сашенька сама печет. Вы еще не пробовали?
– Правда? Александра Николаевна, вы еще и кулинар?
Да, и крестиком вышиваю. Матерные слова на подушках. Сашке кажется, что у нее сейчас дым из ушей пойдет. Что со Всеволодом Алексеевичем? Что за цирк с конями? Он ее сватает этому придурку, что ли? Ну да, вафли она пекла. Потому что сокровище вафли обожает, а в фабричных такое содержание сахара, что и здоровый сляжет. Сашка заказала через Интернет вафельницу и раз в три дня печет ему целую гору относительно безвредных вафель на стевии. Он ими радостно хрустит с чаем. И нет тут никакого подвига, тоже мне, верх кулинарного искусства, яйца с мукой намешать и на антипригарную панель вылить.
– Вафли потрясающие!
– А я что говорил! – радостно соглашается Всеволод Алексеевич. – Ну ладно, вы, молодые, тут беседуйте, а я пойду телевизор посмотрю.
Он поднимается. Сашка подскакивает за ним.
– Да мы уже всё обсудили.
Сергей со вздохом поднимается.
– Но вы подумаете над моим предложением? Прошу вас, просто подумайте.
В гробу я твои просьбы видела, про себя ворчит Сашка, но соглашается подумать. И причина совсем не в терапевте, а в странном выражении лица Всеволода Алексеевича. Проводив непрошеного гостя до калитки, она возвращается в дом. Где ее уже ждет крайне серьезный Туманов.
– Что вы на меня так смотрите?
Прозвучало резче, чем хотелось бы, но у Сашки нервы уже на пределе.
– Ничего.
Пожимает плечами, разворачивается и уходит к себе. Сашке становится совестно, и через минуту она скребется в его дверь.
– Всеволод Алексеевич! Простите за тон. Ну выбесил этот придурок.
Он сидит на ее диване с книгой на коленях, которую даже не успел открыть. Смотрит задумчиво. Вроде бы не сердится.
– Прежде всего, хотелось бы узнать, почему он «придурок»? И что тебя так разозлило? Вы не ладили на работе?
– Да не то чтобы. Мы не так уж часто пересекались. Он вполне заурядный доктор – ни хороший, ни плохой. Обычный.
– Тогда в чем дело?
– Я не люблю, когда вторгаются в мое пространство. Его сюда никто не звал, я не давала адреса! Это нахальство, сюда явиться.
Всеволод Алексеевич кивает на свободное место на диване рядом с собой. А когда Сашка садится, спрашивает в лоб:
– Ты меня стесняешься?
– Что?!
– Ты прячешь меня от своих знакомых? Поэтому не даешь адреса. Не пустила мальчика на порог. Если бы я не вышел, ты бы чаю ему не предложила.
– Да нет же! Вы всё не так поняли…
А теперь вот придется объяснять. Потому что его выводы Сашке совершенно не нравятся.
– Просто мне больше никто не нужен, Всеволод Алексеевич. Мне вот так хорошо, с вами. Я не люблю людей. Посторонних. Вам мало было нашествий журналистов?
– Он вроде бы не журналист. Он даже не попросил меня с ним сфотографироваться.
– Сергей слишком навязчивый! Меры не знает. Я еще когда мы работали вместе, давала ему понять, что он мне не интересен. Но нет же, приперся, с приглашением своим идиотским.
– Так, а почему приглашение идиотское? Мне оно показалось вполне интересным. Он готов дать тебе и хорошую должность, и свободный график. Ты ведь скучаешь по работе, по своим больным.
– По настоящим больным, Всеволод Алексеевич. А не по тому контингенту, который ходит по частным клиникам в поисках внимания к своей ненаглядной персоне за большие деньги. И потом, вы ведь были против того, чтобы я работала?
– Был. Я и сейчас против, – кивает вопреки всякой логике. – Но я же вижу, что ты тоскуешь. Ты не можешь жить при мне затворницей – это неправильно.
Видит он. И выводы делает далеко идущие. Диванный психолог!
– И вообще, не хочу я с ним работать, под его начальством тем более. Вы не заметили? Он ко мне клинья подбивает. И если я соглашусь на его предложение о работе, все станет только хуже.
– Заметил. И не вижу в этом ничего плохого!
– А я вижу!!!
– Не кричи, я прекрасно слышу, – морщится Всеволод Алексеевич. – Саша, нам явно нужно обговорить одну важную вещь. Посмотри на меня, пожалуйста.
Сашка нехотя отрывается от смартфона, который машинально крутит в руках, бездумно щелкая то в одном, то другом приложении.
– Саша, ты молодая, красивая девушка.
По вашим понятиям, думает она. И то вряд ли. Знает она его стандарты красоты и молодости. Первым она не соответствовала вообще никогда, вторым не соответствует уже лет пятнадцать как.
– Это абсолютно нормально, что тобой интересуются молодые люди. И не нормально что ты так агрессивно реагируешь на их ухаживания. Ты была похожа на волчицу, которая защищает свою нору.
Так и есть. Отличное сравнение. Сашке нравится. Только в норе не волчата, а старый и не очень здоровый волк. Которому какой-то недоделанный щенок пытается составить конкуренцию. Пусть даже всего лишь за ее внимание.
Но свои мысли она ему озвучить не может, поэтому просто пожимает плечами. Мол, ну похожа и похожа, что теперь?
– Саша, ты имеешь полное право сходить на свидание. И кем-то увлечься. И выйти замуж, в конце концов. Это твоя жизнь, и она у тебя одна.
– Ага, а вы уйдете в закат? Или вернетесь к Зарине?
– Не знаю. Но я взрослый человек, что-нибудь придумаю. Саш, когда-нибудь я уйду совсем, ты это понимаешь? У тебя должна быть жизнь кроме меня.
– У меня ее никогда не было, – вдруг срывается Сашка, которой уже надоел этот бессмысленный разговор. – И знаете почему? Потому что я не хотела! Что вы мне сватаете этого придурка? Для чего тут мхатовские страсти, «я тебя отпускаю, живи своей жизнью». Вы меня-то спросили? Нужна мне «своя жизнь»? Не говоря уже про «жениха», на роль которого вы так легко определили первого встречного? Вы прямо как из мемов в Интернете. «Все хотят замуж, не выдумывай». Еще про часики расскажите!
– Какие часики?
Он, бедный, не ожидал такого напора. Сашка же никогда не кричит. Не то что на него, а хотя бы просто при нем. Сидит, глазами хлопает, ошарашенный.
– Биологические. Всеволод Алексеевич, давайте закончим этот разговор? Мне не интересен Сергей, его предложение как работы, так и руки и сердца. Которое, кстати, еще не прозвучало. Слава богу! И, пожалуйста, не выпроваживайте меня в кино, на свидание и замуж. Лучше тогда скажите, что я вам надоела и вы в моих услугах больше не нуждаетесь.
Сашка встает, порываясь уйти. Потому что еще немножко, и она разревется. Всему есть предел, а ее нервам и подавно. Но он неожиданно проворно ловит ее за локоть. Осторожно разворачивает к себе лицом, смотрит в глаза.
– Нуждаюсь, Сашенька. Очень нуждаюсь. Больше не буду никуда выпроваживать, обещаю. Я хотел как лучше.
– Можно, я сама буду решать, как лучше? – уже шепотом спрашивает Сашка.
Однако локоть не вырывает. Змея застыла перед факиром.
Всеволод Алексеевич молча кивает и отпускает ее руку. И Сашка чуть ли не бежит в ванную комнату. Подальше от него. Реветь, разумеется.
Сашка просыпается второй раз за полчаса, о чем красноречиво свидетельствуют часы на смартфоне. Приподнимается на локте. Ну что он там опять возится? У нее чуткий слух, еще и натасканный на одного конкретного товарища. И если товарищу не спится, то и ей можно попрощаться с крепким сном.
– Всеволод Алексеевич? – шепотом на случай, если он все-таки спит.
– Я за него, – мрачно отзывается сокровище.
И по тону ясно, что вообще не засыпал.
– Что там у вас? Плохо себя чувствуете?
Молчание.
– Всеволод Алексеевич?
– Я есть хочу.
Сашка аж садится. Тянется к выключателю, одного ночника тут явно маловато. Включив свет обнаруживает, что Всеволод Алексеевич лежит в карикатурной позе: на спине, руки на груди сложил, глаза в потолок устремлены, и лицо печальное-печальное. МХАТ отдыхает.
– Так, а в чем дело? Вы забыли, где холодильник? Там запеканка оставалась творожная. Ну и мяско есть, холодное, можно бутерброд сделать.
Утром ей наверняка будет совестно, что она так с ним разговаривала. Но, во-первых, Тоня абсолютно права, надо хоть иногда заставлять его что-то делать самостоятельно. Если будет по первому требованию носить тапочки в зубах, когда он более-менее здоров, на пользу это никому не пойдет. Во-вторых, Сашка крайне плохо переносит ночные подъемы. Ладно еще по делу, когда ему правда нужна помощь. Но дойти до холодильника он вполне в состоянии!
– А что, можно? – вдруг удивляется он. – Ночью? В половине первого? Мне можно?
– Господи, ну почему нельзя-то! Вы серьезно? Мы из-за этого не спим?!
– У меня же диабет. Режим питания и все такое.
Вот где взять столько терпения? И любви к окружающим, в том числе к тем идиотам, которые подселили к нему в голову очередных тараканов? Сашка уже замучилась их обнаруживать и классифицировать. И сколько раз, интересно, он засыпал голодным, просто не говоря ей?
– Всеволод Алексеевич, у вас стоит дозатор инсулина. В чем проблема-то? Вы поели, на кнопочку нажали. Днем, утром, ночью. Какая разница?! А вот если вы хотите есть, но терпите, а при этом инсулин поступает в обычном режиме, последствия могут быть печальными.
Он уже встает, нашаривает тапки, накидывает халат.
– Да понял я, понял, что ты сразу кричишь?
– Кто кричит? Я вообще шепотом разговариваю!
– Шепотом кричишь! Всё, пошел за мяском.
– Слава богу… Кнопочку потом на дозаторе не забудьте нажать.
Сашка возвращается под одеяло. Ну правда же, они не договаривались, что Сашка будет милой двадцать четыре на семь. Ночью без серьезного повода ее лучше не поднимать.
Она, разумеется, слышит, как он возвращается с бутербродами. И как закусывает, сидя в кровати, тоже слышит. Потом, порядочный, снова идет на кухню, посуду в раковину ставить. На этом моменте Сашка начинает дремать, как вдруг раздается его встревоженный голос:
– Саша! А как скорую с мобильного вызвать?