— Это не дыра. Миллионы людей живут в таких условия, испытывая нужду даже в элементарном, и не умирают. Я тоже не умру. Выкарабкаюсь.
Он выпрямился и двинулся в мою сторону, но я остановила его жестом руки, ощущая, как дрожат пальцы, а от страха скручивает живот.
— Не подходи ко мне! Я не хочу из-за твоих выходок потерять ребенка. У нас будет сын, Женя. И если тебе он не нужен, то я им дорожу.
Сглотнув тугой ком, скопившийся в горле, отодвинула одной рукой назад дочь и попыталась закрыть дверь, но не тут-то было. Муж вцепился в нее, как клещ, продолжая сверлить полным ненависти взглядом.
— Почему ты стал таким? — все же на глазах появились слезы. Быть сильной совсем не получалось. — Что изменилось? Мы ведь так хорошо жили…
— Я никогда тебя не любил, — обидные слова опрокинулись на меня, как ушат ледяной воды. — И второго ребенка не хотел. Теперь вообще непонятно. Может, Левицкий все-таки добился своего? Может, этот так называемый наш сын вовсе не наш?
Смысл его слов не сразу стал понятным, однако, спустя короткие мгновения, я замахнулась и едва не залепила ему пощечину.
— Пусти! — он больно схватился за мою кисть и приблизился, вконец озверев.
— Что, правда глаза колит?
— Папа, пусти маму, — закричала за спиной дочь, но Женя словно ничего и никого вокруг не замечал. Одному Богу известно, каких сил мне стоило ударить его по голени. И пока муж шипел от боли, я захлопнула дверь и закрыла ее на ключ. А затем прислонилась к мягкой поверхности да так и сползла.
— Мамочка, — кинулась в мои объятья Машуня, давясь слезами. Перепугалась. Еще бы. Я взрослый человек и то от испуга дрожало все нутро, что тогда говорить о ребенке?..
И зачем? Зачем поступать вот так: низко и подло? Не понимала. В моей голове никак не укладывались внезапные перемены, а попытки найти причину подобного поведения мужа отчего-то сводились к пепельной блондинке в белом платье. Хотя, о чем это я? Он ведь сам сказал, что никогда не любил. Почему тогда женился? Зачем было жить со мной все эти годы? Признался бы сразу, да и разошлись бы. Наташа не пропала, а я тем более выжила бы.
Однако, найти ответы в этом лабиринте не получалось. Да и горько мне стало. Вместо чувств осталась огромная бездонная дыра. Можно снести всякую обиду, даже попытаться простить измену, но когда тебе в лицо говорят о нелюбви, есть ли смысл истязать себя, цепляться за призрачное счастье, которого никогда не было?
— Мамочка? — я взглянула на почти успокоившуюся дочь. — Тебе плохо?
— Немного.
— Ты снова белая. Совсем-совсем.
— Все хорошо, солнышко. Принеси маме телефон.
Маша освободилась от моих объятий и побежала в комнату. Вдох. Выдох. Мне действительно стало не по себе. Стены закружились, унося сознание куда-то далеко, однако рано сдаваться. Пришлось зажмуриться, цепляясь за реальность. Едва в руки лег мобильник, я попросила дочку подать стакан воды. А пока раздавались долгие гудки, плеснула несколько холодных капель на свое лицо.
— Алло, — сонно сказала подруга.
— Туська, мне плохо. Приедешь?
Наташа появилась через час. Так получилось, что жили мы далеко друг от друга, и ехать приходилось долго.
Артём тут же увел Машку играться, а мы с подругой долго беседовали на кухне. Не хотела делиться с ней, тревожить и лишний раз заставлять беспокоиться, но сейчас мне нестерпимо захотелось выговориться, найти поддержку и силы идти дальше. А другой подходящей кандидатуры не нашлось.
Честно говоря, я думала, Наташа вновь начнет гнуть свою линию и убелять в моих глазах Тимофея, однако ничего подобного не произошло. Она корила его за то, что оставил нас с Женей наедине, не вмешался, ведь уже делал это раньше.
— Вот, блин! Как чай с тортиком попить, так он горазд, а как увести подальше Женю, чтобы успокоился, так и след простыл. А потом удивляются, чего их женщины любить перестают. Да с таким отношением!..
Я не стал подтверждать или опровергать ее мнение, лишь попросила помочь мне с информацией. В течение следующей недели следовало собрать все необходимые документы, привести их в порядок и подать на развод. Одним ЗАГСом здесь не обойдешься, наверняка, придется обращаться мирный суд, поэтому надо было тщательно все подготовить. Претендовать на дом и машину я не хотела. Лишь попрошу Женю вовремя выплачивать алименты. Поднимать двух детей сложно, а он — отец.
Не знаю, изменилось ли что-то во мне, стала ли я мудрее после очередной порции боли, но теперь ощущалась просто жизненная необходимость покончить с этим делом, навсегда отделиться, избавиться от законной связи с мужем. Как если бы это была опухоль, и пока она не привела к смерти, следовало вырезать ее.
И вот чем больше я размышляла о случившимся, тем больнее и невыносимее становилось. Если жизнь со мной для Жени являлась ничем иным, как привычкой, то для меня — настоящей любовью. Днем я работала, по вечерам читала статьи о бракоразводных процессах и изучала законы, подковывая свои знания, а по ночам при свете ночника вспоминала прошлое и жалела. Нельзя просто так взять и выбросить из памяти человека. Нельзя в один миг позабыть его руки, обнимающие тебя, глаза, смотрящие с желанием или интересом… Да и всего его! Ведь за шесть лет мне казалось, что мы стали единым целым. Неужели то была слепая любовь? Разве ему самому хоть каплю не больно?
Обычно с этими мыслями я и засыпала.
Спустя несколько дней состоялась моя консультация с юристом. Наташа посоветовала не идти вслепую, а уточнить особенные моменты у знающего человека. Тучный мужчина с довольно известной в нашем городе фамилией рассказал о том, что будут учитываться жилищные условия и наличие этого самого жилья. Желательно не съемного. А когда к нам в гости заглянул отец, и я поделилась с ним новостью, то он на удивление с радостью согласился переписать при надобности на меня квартиру.
— Теперь точно буду знать: ему ничего не достанется.
Мне совсем не понравились его реакция и крайняя степень довольства сложившейся ситуацией, однако на большую поддержку надеяться и не стоило. Папа всегда был сухарем и редко показывал сентиментальности. Для моральной поддержки существовала Туся.
И вот правду говорят, что время лечит. Уже через недельку-другую стало легче. Часть документов были собраны, Лидия оплатила стажировку и официально приняла на работу, а недомогание наконец исчезло. Живот тем временем стал заметен.
— Мама, — обратилась ко мне Машка в одно утро, смотря на мои любования перед зеркалом, — а как мы братика назовем?
— Не знаю, — призналась ей, запахивая халат обратно, — я еще не думала об этом.
— Давай придумаем!
— Солнышко, пусть он сначала родится.
— Ты как говоришь, будто он может и не родится.
— Все не так, — погладила я хмурую дочь по щеке. — Просто представь, мы придумаем имя, а оно ему не подойдет.
— Ой! — испугалась дочка.
— Вот и я говорю — ужас.
Больше она не заговаривала об этом, хотя вскоре мне придумалось имечко, и, находясь порой наедине с собой, я ласково гладила живот и наказывала Дениску, мою вторую кровиночку, расти здоровым.
Как-то раз очередным субботним вечером к нам заглянул папа. Теперь в моих руках лежала дарственная, а на щеках — слезы. Только это были не все сюрпризы вечера. Он огорошил меня новостью, что решил жениться.
— Ты ведь не будешь против?
— Нет, конечно! — возразила ему, абсолютно шокированная известием.
— Не переживай. Я перееду к Саше. Она тебе понравится. Хозяйственная, боевая. Не красавица, но с добрым сердцем.
Он улыбнулся с особой нежностью, которую скрывал ото всех многие годы. А меня заинтересовала личность загадочной Александры, сумевшей вывести его на такие эмоции. Будь я на пять — десять лет моложе, возможно бы обозвала этот поступок предательством мамы, но в этом возрасте все становилось понятным и правильным. Несмотря на то, что у него была дочь и внучка, папа продолжал оставаться одиноким мужчиной.
— И еще. Доживайте этот месяц, а потом переедите в нашу квартиру. Знаешь, я все думал о жизни, о нас, о тебе и Маше, и понял, как мало сделал для вашего будущего. Когда ты решила не брать высшее образование, полностью занимаясь воспитанием дочери, я обозлился, не хотел приходить, поругался с твоим мужем, у которого на лбу было написано «бабник». Его я точно терпеть не мог с первого дня знакомства. А сейчас, смотря на вас, захотелось помочь.
Господи, слова, так необходимые мне в такое сложное время, прозвучали именно из уст моего отца. И это ни с чем не сравнимое чувство щемящей нежности и любви к нему в данный момент переполняло всю меня. Весь тот вечер я проплакала. И от горечи, и от радости, и от того, что уверенность в завтрашнем дне укоренилась.
Однако следующий день принес дурные вести. Мы с Машей, одевшись потеплее, решили выйти погулять. Но едва закрыли за собой дверь, на лестничную площадку вышла наша соседка, пожилая женщина за семьдесят.
— Ой, ой, ой, — восторженно умилилась она. — какая прелестная девочка! А курточка-то! — ее руки умиленно опустились на бледные морщинистые щеки. — Ну, прям белокурый ангел! Где же вы такую красоту откопали?
— Не откопали, а родили, — смеясь в ответ, поправила ее.
— Да не обижайтесь. Красивая она у вас, да и вы невеста видная.
Я засмущалась, скрывая при этом и смех. Женщина бодро проводила нас до лифта, спустилась на первый этаж, а стоило оказаться на улице, спросила:
— Вы не слышали о вчерашнем?
— О чем именно? — уточнила, поправляя дочери шапку.
— Ай, ваши же окна на другую сторону выходят, вот вы и не в курсе. Так ведь драка была. Говорят, с соседнего дома парня избили. Матвеевна нахваливала его, что хороший, внимательный, помог ей с квартирой, когда брат отобрать хотел, а тут такое дело… Он ведь адвокат. Его перед этим оклеветать пытались, да не получилось. А теперь… Видать дорогу какой-то шишке перешел.
Женщина грустно покачала головой, а я тем временем застыла словно каменное изваяние. Все внутри сжалось в маленький ком, а мозг отказывался переваривать подобную информацию. Неужели это Тимофея так?..