— Лиза, девочка моя, все будет хорошо.
— Как же хорошо, если они теперь в покое не оставят? Про дом спрашивали и смотрели вокруг, будто я в клоповнике живу. Я не прошу у них помощи, просто участия. Они даже забыли, что у внучки день рождения.
— Лиза, посмотри на меня, — он силой приподнял мой подбородок и заставил взглянуть на него. — Ты такая красивая.
— Тим, ну нашел время…
— Не уводи взгляд в сторону, Лиз. Неважно, кто и что скажет, я видел. Ты прекрасная мать, одна из немногих, кто действительно старается. Даже вон на работу уже два раза вышла. И отчеты готовишь вовремя, хотя и не высыпаешься. Шли всех лесом.
Наверное, его слова должны были меня подбодрить, но в итоге я еще больше расплакалась. И эти поцелуи его… то в щеку, то в нос, то в губы… В какой-то момент я даже потеряла им счет, они все слились в один, очень нежный и такой… просящий. Но о чем? Затем обжигающий. Но как? Будто подобное возможно. И наконец, лишающий разума.
— Лиза, — выдохнул Тим мне в губы, — Лиза…
И снова накрыл их своими.
Я наслаждалась. Откуда-то из глубин души проснулось маленькое безумие. Как тогда, в вечер моей слабости, когда позволила себе самой поцеловать его. И сейчас, я тоже отвечала, давала ему свободу, и он это понимал, пользовался, гладил плечи, руки, снова плечи, невесомо проносился по спине, бедрам, прижимаясь ко мне, показывая, насколько я желанна…
Один из мальчиков заплакал. Мы словно пришли в себя и моментально отпрянули друг от друга.
— Я проверю, ты пока подготовь смесь, — Тимофей увел в сторону взгляд и пулей вылетел из кухни. Я же судорожно поправила съехавший халатик, случайно обнаружила, что из-за выреза выглядывает краешек белья и устыдилась. Хотя уже в следующую секунду позабыла о смущении и поставила чайник с заранее вскипяченной водой на огонь.
И что же это было? Действительно безумие.
Взяв себя в руки и стараясь не смотреть Тиму в глаза, вошла в комнату.
— Покачай пока Славку. Я понянчу Женьку.
— Хорошо. Лиз…
— Сначала дети! — осмелилась поднять на него взгляд и залипла на полных, сейчас покрасневших губах. Ужас! Вероятно, я схожу с ума… — Пойду подготовлю бутылку.
Я зашла в кухню. Одной рукой держала Женьку в руках, а второй — готовила. Сердце же колотилось от волнения. В какой-то момент я даже начала корить себя, но передумала. Мой муж не сумел быть мне верным при жизни, в то время, как я страшусь представить другого рядом даже после его смерти. Глупо. Тем более, что душа тянется к Тимофею. И хочется… хочется быть любимой. Познать вновь счастье, когда рядом мужчина: любящий, оберегающий, окутывающий тебя заботой и нежностью. И он у меня под носом. Просто надо отпустить гордость, разогнать прочь страхи, затолкнуть поглубже совесть и раскрыть глаза.
Сегодня я впервые не ушла в другую комнату для того, чтобы покормить сыновей. Пока Тим сидел на диване и держал Славку, а мой малыш нетерпеливо ел, я занял кресло у окна и кормила Женю. В этом не было никакого подтекста, кроме разрешения, того самого пропуска, которого терпеливо ожидал мужчина. Он то и дело поглядывал на меня, затем отворачивался, но опять косился. Нет, все-таки подтекст был. И оттого я смутилась еще больше, коря себя за внезапный порыв.
Этим вечером Тимофей покинул нас, едва появилась Маша. Дочка получила подарок и не знала себя от счастья. Планшет. И явно не из дешевых.
— Это смесь обычного и графического. Так что ты сможешь создавать своих феечек сама, — сказал ей Тим, наблюдая за восторженной реакцией дочери. А она была несомненно благодарна. Как и я.
Затем потянулись очень длинные для меня дни. У Тимофея началось важное судебное разбирательство, поэтому порядка трех недель я его не видела, лишь редкие звонки делали нас чуточку ближе.
За это время смогла продать мебель и выручила приличную денежку. Теперь дело оставалось за последним: продажей самого дома. А для этого требовался целый пакет документов и моя ходьба по нотариусам и прочим бюрократическим точкам. От одной мысли обо всех сложностях, у меня начинали скрипеть зубы.
И вот, утром восьмого марта к нам в комнату ввалился огромный букет тюльпанов.
— Тим, ты с ума сошел? — смотрела я во все глаза на цветы.
— Кажется.
— Не смешно! Это же деньги…
— Я выиграл дело! — еще шире улыбнулся он и не стесняясь даже Маши поцеловал меня в губы.
— Эй! — возмутилась было, но он уже отошел к моей дочери с коробочкой конфет.
— Привет, малыш. Готова к переезду?
— Какому? — спросили мы обе сразу, только если из уст ребенка звучал восторг, то из моих — недоумение.
Эпилог
Маша.
— Лиза, ты ничего не забыла?
— Нет.
— Точно? А вдруг забудешь, и потом как мы…
Отчим застыл посреди коридора с непередаваемым эмоциями на лице. Я впервые видела его таким напряженным и взволнованным. Даже, когда он с горем пополам уговорил маму переехать к нему, так не дрожал, как сейчас. И даже, когда я впервые назвала его не дядей Тимом, а папой, так не дрожал, как сейчас. И даже, когда мама сказала, что беременна, так не дрожал, как сейчас. А в данный момент у него истерика была хуже, чем у женщин! Ничего общего с тем собранным мужчиной, идущим защищать честь людей на суде.
— Тимофей, пока ты суетишься, я уже рожу, — устало сказала мама и, зевнув, посмотрела на меня. — Машунь, деда с бабушкой будут с минуты на минуту. Пригляди за этими непоседами, если проснутся, хорошо?
— А! Маша, ты точно справишься? — теперь он с ужасом поматривал в мою сторону.
Я захихикала, наблюдая, как меняются на его лице эмоции, пока он завязывает шнурки на ботинках.
— Мама, думаешь, хорошая идея, брать его с собой на роды?
— Он сам захотел, я тут не при чем.
— А если испугается и обморок?..
— Так! — громко сказал самый главный в семье мужчина. После Славки с Женей, конечно же. — Раз вы такие спокойные, значит, едем. Что-то и вправду я разволновался.
— Пап, главное сохраняй хладнокровие, — показала я ему ободряющие кулачки.
Он схватил сумки в руки, но тут же опустил обратно. Подошел к маме, помог ей обуть полусапожки и застегнул молнию на них, снова оглядывая свою женщину на предмет повреждений, будто действительно что-то могло произойти. Не впервой же рожает, в самом деле. Однако, это не отчим, если не перепроверит сто раз.
Вскоре дверь за ними закрылась, и я вздохнула спокойно. Правда тут же улыбнулась. Пять лет прошло, а он все так же сильно любил маму. А она… Порой мне казалось, что она позволяла себя любить, сомневалась, чего-то боялась, но в такие моменты рядом всегда появлялся отчим и переубеждал ее в обратном.
В первое время, когда мы жили еще на старой квартире, он специально приезжал днем, когда меня не было, чтобы побыть с ней. Думали, я не понимаю, маленькая… Однако, почти каждый раз, когда дедушка привозил домой, я заставала их вдвоем. И такие порядочные, будто это не они в любовь играли за минуту до моего прихода.
После был долгожданный переезд, после которого я обзавелась своей комнатой, проблемы с наследством, продажа старого дома и роспись отчима и мамы. Славик с Женей уже делали первые шаги, а я как раз переживала об окончании учебного года и моих итоговых оценках. Ведь следовало учится хорошо, радовать родителей…
Вот только, спустя годы я помнила тот день. День, когда мой настоящий отец ушел из жизни. Отчасти я смирилась с чувствами и привязанностью взрослых друг ко другу лишь потому, что папа Тим действительно пытался спасти его. Он кинулся к машине, хотя та уже с одного бока загорелась, вытащил на асфальт тело и до меня донеслись вопли, даже сквозь плотно закрытые двери я слышала, как от боли кричит мой отец. Не удержалась и вышла. А там…
Вздох.
Наверное, эта трагедия не вычеркнется из памяти никогда. И мама, я видела порой, как она глядит на Женьку. В такие минуты ее глаза словно начинали смотреть сквозь предметы. И только отчиму удавалось отвлечь свою любимую женщину. Хватало лишь ее имени, произнесенного именно устами второго мужа, и она менялась, преображалась, тянулась к нему, отгоняя прочь прошлое. Не знаю, обижалась ли я в такие моменты, что исчезает память о человеке, давшим мне жизнь, но я обязалась помнить о нем, даже если все забудут.
В дверь позвонили. Дедушка с бабушкой. Они всегда врывались к нам, как ураган. Веселые, яркие, с полными сумками угощений и подарков. Вот и сейчас, деда сразу принялся обнимать и щекотать меня.
— О, я слышу наших мальчиков! — сказала бабуля и пошла в комнату братьев.
— Они проснулись, наверное, — кинулась к ней вдогонку.
— Кто тут у нас? — спросила она тонким голоском, заглядывая в комнату Славы и Жени.
— Бабушка! — донеслось оттуда и вскоре поднялся шум. Еще два ураганчика, которые ломают все подряд.
Я посмотрела на них, затем на деда, вошедшего в кухню и поняла, что могу больше не о чем беспокоиться. Пока мама будет рожать мне еще одного братика, а с остальными двумя разберутся самые старшие, я собиралась напомнить о своем существовании Артему. Не стоило лишать себя такого удовольствия. Потому незаметно пробралась к себе в комнату, прикрыла дверь и легла обратно в постель, прячась ото всех под одеялом.
Он ответил не сразу, только после пятого гудка и очень сонным голосом.
— Маш, что случилось?
— Мне скучно. Поговори со мной. — улыбнулась, предвещая не ураган, а настоящее бедствие.
— А который час?
— Восемь утра. Воскресенье.
— Блин, ты совсем, что ли? Дай поспать! — выкрикнул он трубку и отключился.
Что ж, начало положено. Спасибо тете Наташе за то, что родила его. Теперь есть кому играть на нервах. Дубль два.
КОНЕЦ