И, главное, в этом нет никакого смысла. Чего он хочет, этот неизвестный кто-то, кто постоянно маячит у нее за спиной?
Месть? Конкуренция? Марина беззвучно застонала, закрыв глаза. Потом снова открыла их – большие, светлые.
«Я чего-то не знаю, – подумала она. – Я просто чего-то не знаю, поэтому для меня происходящее выглядит театром абсурда. Я точно знаю, что во всем этом есть какой-то смысл. Только я его не вижу».
Вздохнув, она начала выбираться из ванной.
– Да, я его шеф, – сказал мужчина в очках и с бакенбардами. – Садитесь, располагайтесь. Что-то случилось?
Его лицо выражало радушие.
– Я жена Виталия Георгиевича Генкина, – сказала Марина, глядя на шефа мужа. – Его похитили. Милиция его ищет, но пока никаких следов. У вас есть какие-нибудь идеи?
Она никогда этого человека раньше не видела, хотя пару раз Виталик пытался взять ее с собой на корпоративы. Впрочем, у Марины всегда было слишком много работы.
– Похитили?
Улыбка на лице мужчины поникла, очки перекосились.
– Это никак не может быть связано с работой Виталия Георгиевича? – спросил Дима.
Мужчина поправил очки и наморщил лоб.
– Н-нет, – сказал он. – Спокойный, исполнительный. Красивый, конечно, моя секретарша была в него тайно влюблена…
Марина подняла одну бровь.
– Мы можем поговорить с ней? – спросил Дима.
Мужчина вышел, приглаживая бакенбарды.
– Секретарши обычно знают больше всех, – сказал он.
Через минуту в кабинет вошло существо грациозное и воздушное, как пирожное безе.
Лена наконец перестала плакать, пошла в ванную и вытерла слезы. Марина оставила ее у себя дома, запретив куда-либо уходить. Елена обвела взглядом квартиру, в которой не была очень давно. Ремонт поражал воображение. Мрамор и хрусталь в сочетании с алюминием и сталью, все изящное, гармоничное, дорогое.
Лена открыла холодильник. Одной только икры несколько видов. В отделении для фруктов лежала упаковка клубники, ананас, киви и авокадо. Что-то темное и мрачное поднялось в груди Лены. Это что-то не стимулировало ее к действиям. Напротив, вызывало паралич. Зачем дергаться, идти на работу, получать зарплату, откладывать на курточку Adidas, носить фальшивые туфли Prada, зачем все это – если у сестры этими Prada забит целый шкаф, и ей все равно никогда сестрицу не догнать, не сравниться, не подняться до ее уровня.
Лена была убеждена, что ей никогда не стать такой, как сестра.
– Почему ей все дается так легко?
Лена увидела цепочку с бриллиантовым кулоном, небрежно и беспечно брошенным на полочку рядом с телефоном, и ее затрясло. Это было так похоже на ее любимые сериалы. Сериалы она вообще могла смотреть бесконечно – про красивую жизнь, про красивых людей, про красивые квартиры, про красивые отношения.
Все это сказка.
У ее сестры такая сказка была.
– Почему? – спросила Лена, глядя на себя в зеркало. На нее смотрела красивая тридцатилетняя женщина с неуверенным взглядом и неухоженными руками.
«Пониженное чувство опасности, бешеная работоспособность, умение взять на себя ответственность за благополучие окружающих и за свои собственные ошибки, игнорирование мнения окружающих, стремление вцепляться в каждый шанс с яростью бультерьера», – говорил Лене о Марине знакомый психолог.
Лена испытывала в такие моменты глухое раздражение.
– Вы ничего не понимаете. Ей просто повезло, – думала Лена. – Повезло!
На секунду ей вспомнилось, как юная Марина с утра до вечера тренировалась, бегая по парку и вверх и вниз по лестнице на двенадцатый этаж и обратно. Как стреляла часами из винтовки. Как добежала до финиша на поломанной лыже. И как она, Лена, растянув ногу, тут же покинула спортивную секцию. Как Марина насмешливо и молча смотрела на нее, когда Лена говорила, что больше спортом заниматься не будет, потому что… потому что… не будет, и точка. В глазах Марины тогда мелькнуло разочарование, как будто она, Лена, оказалась слабачкой, и сейчас, много лет спустя, Лена все еще помнила этот взгляд.
Лена пошла на кухню и выпила кофе. В этот момент в дверь кто-то позвонил.
– У нас проблема, – сказала Марина секретарше шефа Виталика, воздушному существу, напоминающему пирожное, – Виталий Георгиевич Генкин пропал. Я его жена.
Секретарша сидела напротив, сложив руки с длиннющими ногтями. Когда она услышала слова Марины, лицо у нее вытянулось. Глаза с сильно накрашенными ресницами распахнулись, став совсем круглыми.
– В каком смысле пропал? – спросила она. – Ушел и не вернулся?
– Пропал прямо из больницы, в которой он лежал после ДТП. Я буду с вами откровенна, его выманили из больницы и похитили. Подумайте, что вы можете знать о Виталии Георгиевиче такого, что может нам помочь найти его.
Повисла длинная пауза. Секретарша молчала. Красивое кукольное личико не выражало ничего.
– А выкуп требуют уже? От вас, – спросила она наконец.
– Нет. Никто ничего не требует.
Секретарша молчала.
– Я не могу вспомнить ни одного эпизода, который бы показался мне подозрительным, – сказала она наконец, – что конкретно вы хотите узнать? Красивый мужчина, исполнительный работник… ничего такого, чего не было бы у других.
– Не было ли у Виталия Георгиевича на работе недоброжелателей?
На этот раз пауза длилась дольше.
– Были, – сказала наконец секретарша. – Раз уж вы так хотите знать, Виталий Георгиевич – жесткий парень и активно делает карьеру. Был случай, когда он подсидел Васильева. Тот бушевал, как море в шторм. Кроме того… он нравился многим женщинам.
– Кому именно? – спросил Дима.
– Мне. Людмиле Леденцовой. Александре Паперной. Можете записать эти имена.
Секретарша смотрела на Марину и, казалось, хотела сказать еще что-то. Но промолчала.
– Мы не там ищем. Никто на его работе не мог знать о том, в каких магазинах я люблю делать покупки и что у меня есть сестра, которая живет по такому-то адресу, – сказала Марина.
– Согласен. Но вдруг что-то всплывет, – сказал Дима.
Машина Димы стояла на перекрестке и мигала левым поворотником. Машина с охраной пристроилась сзади.
– Меня слегка смутило поведение секретарши, – продолжил Дима. – Но я думаю, что все дело в том, что у нее были с твоим мужем какие-то шуры-муры. Тем более она в этом косвенно призналась, сказав, что он ей нравился. Не надо думать, что он у тебя – святой.
– Я уже большая девочка, – кивнула Марина. – Кстати, секретарша обладает недюжинным умом и наверняка имеет хорошее образование. Просто маскируется.
– Заметил, – кивнул Дима. – Думаю забрать ее к себе в компанию.
Ему наконец удалось повернуть. Машина пролетела перекресток с таким ускорением, что Марину вдавило в кресло.
– Так ты не вспомнила, где видела авторучку? – спросил Дима. – Это бы нам очень, очень помогло.
Но Марина только покачала головой. Светлячок по-прежнему летал в сознании, но все никак не давался в руки.
Юбка-карандаш от Sisley выглядела весьма неплохо. Марине нравился снежно-белый цвет. Тонкие черные полосочки по бокам, молния, высокая посадка. Марина надела ее и несколько секунд рассматривала свои ноги.
– Хороша, – решила она наконец.
– Ну покажи, что там? – сказал Дима.
Марина вышла из примерочной. Он смерил ее взглядом.
– Без юбки было бы лучше, – сказал Дима. – Ну так уж и быть, я тебе ее куплю.
– Я могу купить себе все, что в этом магазине. Сама, – сказала Марина, попытавшись выдавить весь доступный ей холод.
– А я могу купить весь магазин вместе со зданием. И что? – улыбнулся Дима. – Из этого следует, что я не могу купить юбку девушке, которая мне нравится?
Марина посмотрела на себя в зеркало.
– Но я, кстати, не советую тебе ее покупать, – продолжил Дима. – Попа выглядит плоской.
Марина растерялась.
– Не злись, – сказал Дима. – Померяй другую юбку. Предлагаю вот то красное кожаное мини. Или оставайся вообще без юбки. Мне, во всяком случае, последний вариант больше всего нравится.
– Попа, значит, плоская, – повторила Марина.
– Да, – сказал Дима.
Продавщица кашлянула, скрывая улыбку. Другие покупательницы с интересом обозревали попу Марины.
– А вот красное кожаное мини можно носить дома, – продолжил Дима.
– Я замужем, – прошипела Марина. – Хватит издеваться.
Секунду они смотрели друг другу в глаза. Спустя мгновение Марина поняла, что совершенно не может сердиться.
Людмиле Леденцовой было под сорок. Ухоженная, стройная, с гладким лицом, недавно, судя по всему, побывавшим под ножом хирурга, она выглядела чрезвычайно хорошо. На голове у нее была плотная шапка волос, очень темных и очень блестящих.
– Ну что вы? – сказала она. – Кто вам такое сказал? Виталий Георгиевич и я были в близких отношениях? Нет, в чисто деловых, рабочих. Ходили в ресторан вместе? Какая чушь.
Она на несколько секунд закрыла глаза, чтобы не было видно, как они бегают.
– Я изо всех сил сочувствую вам. Ваш супруг был…
Она замялась.
– Был? – ласково уточнила Марина. – Сочиняете некролог?
– Я хотела сказать, что убеждена, что сложившаяся ситуация никоим образом не связана с его работой, – закруглила мысль Людмила Леденцова.
Она глотнула чаю.
– Вы знаете, я припоминаю ситуацию, – добавила она. – Мы сидели в ресторане всем отделом, с нами были несколько человек из департамента, где работал Виталий Георгиевич. Общались, смеялись… Может, вы этот случай имели в виду?
– Работал? – повторила Марина. – Именно так, в прошедшем времени?
На лице Людмилы появилось раздраженное выражение.
– Спасибо, вы нам очень помогли, – произнес Дима.
Леденцова поспешила покинуть их, явно не желая продолжения беседы.
Александра Паперная нервно теребила салфетку.
– Я стажер, – сказала она. – Я работала в отделе под началом Виталия Георгиевича.
Ее голос сорвался. По щекам потекли слезы.
– Он жив? – спросила Александра, всхлипывая.