– А возраст?
– От двадцати до сорока.
Марина закрыла глаза.
– Уходите, – сказала она Игорю, – не надо, чтобы вас задержали.
– Уже, – сказал Игорь.
Он тяжело поднялся и через минуту скрылся в вечернем сумраке.
– Дима, это была Леденцова. Она украла авторучку, а потом ее потеряла, на лестнице, когда стреляла в меня.
Он снова был рядом.
– Да? – сказал Дима. – Интересно, хотя и нелогично.
– Мне сказала продавщица. Я вспомнила, где видела авторучку, она все подтвердила. И четко описала Леденцову.
Марина лежала на огромной кровати в его огромном доме с высокими потолками и смотрела на вековые сосны за огромным окном.
– Кхм, – кашлянул Дима.
– Что за скептицизм? – спросила Марина. – Тебя не впечатляет? Это она! Она украла авторучку в бутике, а потом подбросила ее. До разгадки один шаг!
Глаза у нее сами собой закрывались.
– Я хочу спать, – сказала она, переворачиваясь на бок. – Мне наконец-то хочется спать. У меня была бессонница. Я боялась заснуть. А сейчас все плохо – муж ревнует, брак рушится, я не понимаю, что происходит. Продавщица в бутике, по странному совпадению, читает книгу о том, как у хозяйки агентства по недвижимости отбирают бизнес, а я… лежу на кровати… и хочу спать.
Она закрыла глаза.
– Давай. Я буду тебя охранять, – сказал Дима, вытягивая ноги. – Тебе не нужна компания?
Марина промолчала.
– Ну, тогда спи одна.
Дима принес одеяло и накрыл ее. Перед глазами Марины летали разноцветные точки, их становилось все больше, что-то зазвенело, как будто комары, и наконец она провалилась в черноту.
Когда она проснулась, за окном было темно. Дима сидел в той же позе, вытянув ноги. На лице у него играла улыбка. Марина села на кровати и посмотрела на него.
– Ты хочешь сказать, что я красивый? – спросил он.
– Уже не знаю, – ответила Марина. – Я привыкла. Скажи мне, твоя девушка, которая охраняла нас в больнице, не видела, кто пытался убить мою сестру?
– Человек стоял спиной и был одет в белый халат, – сказал Дима. – Она не видела лица.
– Я не верю тебе, – сказала Марина. – Ты контролируешь ситуацию, ты все знаешь, у тебя везде свои люди. Неужели ты не знаешь, кто это был и куда потом делся?
– Туда же. В окно. Куда потом и Карина.
– Ее зовут Карина?
– Да. Она штатный сотрудник дружественного мне охранного агентства. Так вот. Она бросилась на убийцу, но тут твой муж проснулся и с ходу решил, что нужно атаковать именно Карину. И все испортил. Враг, возможно, уже был бы у нас в руках.
– Это Леденцова, – сказала Марина.
– И любовник твоей сестры – тоже Леденцова? Думаешь, она лесбиянка? При том, что Игорь в супермаркете видел, как Лена покупала постельное белье с каким-то мужчиной? И он точно видел, что это мужчина?
– Ты все врешь, – сказала Марина. – Я чувствую. Ты все делаешь вкривь и вкось, поэтому я чуть было не лишилась сестры, у моей мамы гипертонический криз, и скоро лишусь мужа, который и так подозревает меня в неверности, а скоро вообще либо умрет от руки убийцы, либо уйдет на фиг. Ты мне всю жизнь испортил. Ты приносишь несчастье.
Она легла и уставилась в потолок.
Дима смотрел на нее и молчал – спокойно и ласково, как смотрят на расшалившегося ребенка.
Марина швырнула в него подушкой, он поймал ее и бросил обратно.
Что-то летало, кружилось, жужжало. Марине снилось, что она идет по магазину. Черный бархат, золото, золото, золото. Серьги, кольца, колье, кулоны кружились в воздухе. Маленькие золотые сердца, большие, огромные.
Цепочка с желтым дутым медальоном обвила шею Марины, потом скользнула вниз, зазвенела по полу, затем начала ползти на нее, как змея, поднимая золотую голову.
«Двадцать девятый сон Веры Павловны», – подумала Марина.
Она попыталась проснуться, но ей не удавалось.
Теперь золото сыпалось в воду, с легким шумом, как будто дождь. Все быстрее и быстрее, все больше желтых капель и больше. Среди них попадались розовые, белые, червонные. Вода прибывала, она заливала все, прозрачная, голубая лавина, прилив, океан. Все сверкало, сияло, откуда-то, казалось, звучала музыка. Потом раздалось шелестение, появилась бумага. Листы летели, как птицы, кружились, как осенние листья, и падали на воду, покрывая океан мелкими черно-белыми параллелепипедами.
Фотографии.
– Ага, – подумала Марина.
Она спала и понимала, что видит красивый сон. А потом открыла глаза.
– Никакой мистики. Во сне мозг продолжает работать и решает задачи, которые были поставлены перед человеком днем. Поэтому я верю в твои сны, – сказал Дима. – Менделеев увидел во сне свою периодическую таблицу, например. Это все знают.
– Есть такой анекдот, – сказала Марина, – периодическая таблица сначала приснилась Александру Сергеевичу Пушкину, но он ничего не понял.
– Ха-ха, – сказал Дима.
Они сидели на кухне в квартире Лены. На столе стояла шкатулка с драгоценностями.
– Все просто, – сказала Марина, – у меня крутилась такая мысль, но так и не оформилась. И только когда я увидела во сне поток золотых украшений и плавающие в океане фотографии, поняла, где искать.
Марина взяла в руку кулончик в виде головы Нефертити и отложила его в сторону. Сердечко с рубином тоже ее не заинтересовало, длинная цепь с крупным кулоном в виде жетона была обследована и также отправилась в отвал.
– Не то, – сказала Марина.
Потом Марина отложила в сторону горсть колец.
– А вот и то, что нужно.
Марина держала в руках круглый золотой кулон, гладкий со всех сторон, как капля.
– Это медальон, – сказала Марина. – Тут внутри фотография. Он раньше открывался, а сейчас запаян. Тут слева остатки петель.
– Сейчас поедем к ювелиру, – сказал Дима.
– Ты знаешь, кто там, – заявила Марина, – а я нет. Ты ведь знаешь, признайся.
Она наклонилась вперед.
– А ты? Не догадываешься? – спросил он.
Марина закрыла глаза.
– Он как-то связан с Леденцовой. Но я не знаю, как, – сказала Марина. – Они действуют вдвоем, он и Леденцова. Начальник Леденцовой, муж Леденцовой, брат Леденцовой, сама Леденцова в мужской одежде… Я не знаю!
Дима провел рукой по ее плечу.
– Ладно, поедем к ювелиру, – сказал он. – Ты все увидишь сама.
Марина почувствовала, как у нее задрожали руки.
– Марина Георгиевна, – позвонил Евгений, – к нам на счет наконец-то пришли деньги за пахучую квартиру.
– Хорошо, – сказала Марина. – Как там Настя?
– Влюблена. По-прежнему целый день сидит в аське. Строчит. Не может оторваться.
Олег Олегович пришел на работу. Правда, с похмелья.
– Ладно, – улыбнулась Марина. – Вы прекрасно руководите, продолжайте.
Она отключила связь. Потом Марине позвонил супруг, но она не взяла трубку. Дима вел машину. За окном проплывал ряд магазинов, кафе, бутиков, ресторанов… Ходили люди. Марина смотрела на них из-за тонированных стекол.
– Когда-то мы с Леной ходили вон в ту кондитерскую, – сказала Марина. – Еще детьми. Там продавались пирожные «шу» – много-много сливок, много-много фруктов, и все это – внутри колобка из слоеного теста. Мама всегда давала нам деньги. А теперь у меня не осталось ни сестры, ни матери.
Марина опустила голову. Из глаз потекли слезы.
– Все будет хорошо, – сказал Дима, – не плачь.
– Я очень переживаю за сестру, – покачала головой Марина. – Ты знаешь, я никак не могу простить Виталику, что он не схватил тогда в больнице преступника, который занес шприц, что вовремя не проснулся, что бросился на твою Карину, решив, что это она – убийца, что заснул в то время, как надо было… Да я и себе не могу простить. Возможно, мы бы уже все знали, и ни сестре, ни мне, ни Виталику ничего бы больше не угрожало.
Ладони рук Марины были влажными.
– А мне можешь простить? – спросил Дима.
Марина молчала.
– Ты много для меня сделал, – сказала она после паузы. – Я не знаю.
Дима едва заметно улыбнулся.
Ювелир оказался высоким брюнетом с томным взглядом записного сердцееда.
– Вот, – сказал он.
Марина закрыла глаза. Потом снова открыла. Дима смотрел на нее.
– Ты почему не смотришь? – спросила она.
– Мне ни к чему, – пожал он плечами. – Я все знаю.
Марина наконец перевела взгляд на открытый медальон. Сердце рухнуло вниз и забилось, как будто в него всадила зубы хищная злобная тварь. Из вскрытого медальона, из половинки золотой капли на нее смотрело родное и знакомое лицо.
– Я не верю, – сказала Марина. – Что-то здесь не так, это не та фотография.
– Та, – сказал Дима.
Марина взяла снимок и поднесла к глазам.
– Не морочь мне голову, – сказала Марина. – Это не может быть Виталик.
– Почему? – спросил Дима.
Марина молчала. С каждой секундой боль в ее сердце росла и росла. В голове зазвенело.
Очнулась она уже в машине. Работал кондиционер, обвевая лицо свежим ветерком, вокруг был приятный полумрак. Марина дышала все спокойнее и спокойнее.
– Ты подменил фотографию, – сказала она. – Что тебе стоило? Ведь это так просто. Взять у Лены из шкатулки золотую каплю, отвезти ее ювелиру, вскрыть, вклеить фото моего мужа, положить назад…
Дима вздохнул.
– Меня не удивляет, что ты никому не веришь.
– И давно.
Щелкнул курок. Марина откинулась на дверцу машины, прицелившись правой рукой в голову Диме.
– Сейчас все мои проблемы закончатся, – сказала она. – Жаль, что я не сделала этого раньше.
Он спокойно смотрел на нее.
– Убери пистолет, – сказал Дима.
Он завел машину.
– Поехали, – предложил он, – пусть Лена сама тебе все расскажет.
После минутного колебания Марина швырнула пистолет на заднее сиденье.
Сестра сидела в кровати и ела суши. Что-то начало складываться в сознании Марины, как будто мелкие кусочки мозаики, ранее лежавшие неструктурированной горой, теперь цеплялись один к одному, создавая цельную картину. Картина то складывалась, то рассыпалась, то снова складывалась, но уже по-другому, и все время казалась достоверной, как будто была истиной в последней инстанции.