— У аппарата, — раздалось из телефона уже через пару секунд. — Сразу говорю, у меня пять минут свободного времени, потому что шеф сегодня зверь и требует от меня много работать. Да, да, это я про вас Григорий Андреевич.
— Как ужасно с его стороны, — посочувствовала я. — А дальше что? С обеда перестать задерживаться? Чай раз в два часа не пить? Ты будто в тюрьме.
— Факт. А у тебя что?
— Много всего. Могу не уложиться в отведенное время.
— Излагай, там разберемся.
Я быстро отрапортовала, какие происшествия случились в жизни за последние пару-тройку дней, что мы не созванивались.
— Погоди, — Комарова откашлялась. — Откуда взялся отец?
— Из Сочи.
— А ты сейчас где?
— У него в гостях. И дети. Мы живём в домике рядом с его виллой.
— Так. — Послышался шорох, клацанье. Задумчивое "Да погодите, Григорий Андреевич, у меня тут вопрос жизни и смерти, а вы со своими угрозами". Потом она снова заговорила в телефон: — Теперь рассказывай подробно, почему полторы недели назад ты была тоскливой Московской почти-разведенкой с тремя детьми, а сегодня радостно собираешься на свидание в Сочи. Как называется твоя секта? Я тоже туда хочу.
Это был долгий разговор, значительно превысивший пять минут. В итоге начальник Марины громко пригрозил уйти на больничный и скинуть на нее свои обязанности, и только тогда мы распрощались. Я успела получить несколько ценных указаний, важных пожеланий и услышать одно сочувствие. Сочувствовала Марина себе любимой, потому что ей стилиста никто оплачивать не хотел, а она бы не отказалась.
В итоге я воспряла духом окончательно и решительно собралась выполнить условия сделки с отцом, дабы получить заряд оптимизма на следующий год как минимум.
Глава 5
Время до ужина пролетело незаметно. Можно даже сказать, как всегда. Младшие дети веселились, старшая переписывалась с кем-то в сети, постоянно цыкая и закатывая глаза, показывая тем самым свое раздражение и недооцененность. В общем, атмосфера складывалась вполне привычная, за исключением того, что я почему-то совсем не думала о муже, больше размышляя о том, с кем идти на свидания по уговору и насколько мне понравится няня.
Но вот, как только пробило семнадцать ноль-ноль, за нами пришли.
Сначала Лев стучал вежливо, потом — по его же последующему признанию — терпение кончилось, и он отбросил приличия. Благо, парень знал, где лежат запасные ключи: под фигуркой гнома, слева от старой яблони. Не благо заключалось в том, что я, не ожидая таких вот брюнетистых сюрпризов, сменив купальник на длинную сильно поношенную футболку, так и щеголяла по дому. Так что встреча была не самой приличной. «Братец" громко присвистнул, заметив меня у холодильника, а я, напуганная вторжением, едва не уронила на пол колбасную нарезку.
— Это что такое?! — возмутилась, быстро убирая вкусности на полку, будто и не собиралась поддаться-таки соблазну, и съесть пару-тройку бутербродов.
— Не что, а кто, — улыбнулся Лёва. — Это молодой красивый мужчина, пришедший проводить вас на ужин.
— А кто тебя пустил? И давай-ка, смотри в глаза, молодой красивый!
— Я сам пустился, — он перестал пялиться на мои ноги, пожал плечами и пояснил с самым невинным видом: — В звонке сто лет батареек не меняли, а без него меня никто не слышал. Так что, Маргарита Сергеевна и компания, если хотите есть, то самое время пройти со мной.
Я махнула на него рукой:
— Ладно, ты с хорошей вестью. Не буду долго нудить о вежливости, но в следующий раз…
— Я больше не буду, — Лёва улыбнулся совсем как Чеширский кот.
Артём умел также, угу. Это значило, что баловство пришлось ему по душе, и он непременно повторит.
— Конечно, не будешь, — оскалилась я в ответ. — А ни то придется намекнуть твоей матери, что ты пробираешься в предоставленное ею жилье, чтобы подглядывать за моей десятилетней дочерью. Попахивает нехорошими вещами, друг мой.
— Что?! За кого ты меня держишь?! — возмутился «братец».
— За умного парня, до которого доходит с первого раза, — припечатала я.
Он сначала нахмурился, но тут же кивнул:
— Ты права, извини.
— То-то же. Жди, мы мигом!
Дети, услышав о новом приглашении на виллу, собрались на удивление быстро, так что к столу мы не опоздали.
Даже раньше самого Лопухина пришли, что меня сначала сильно порадовало. Пока Жанна Михайловна не сообщила, что ее муж плохо себя чувствует, а потому просил есть без него. Сразу стало неприятно и тоскливо. Ее слова послужили напоминанием тому, что мы сюда к больному человеку приехали, а не просто развлекаться.
После ужина, за которым большей частью все хранили молчание и недовольно переглядывались, мне жутко хотелось сбежать. Обстановка, мягко говоря, не радовала. Но, вместо побега, я попросила Жанну Михайловну присмотреть за детьми и… спросить у Сергея Петровича, можно ли с ним повидаться. Она удивилась моей просьбе, но не отказала.
Как ни странно, Лопухин нашелся не на третьем этаже, а на первом — том, что с главного входа и не видно. Там было прохладно, работали два фонтана и мощный кондиционер. Мне сказали следовать мимо бильярдных столов, мимо тренажерного «уголка» (размером с мою квартиру) и пройти в помещение с бассейном.
Большая прямоугольная комната имела две стеклянные стены, выходящие на потрясающего вида сад. Сам же бассейн был разделен на две неравные части. Первая оказалась больше, а вторая — диаметром примерно метра в три — напоминала большую ванную с функцией джакузи. В центре ее все бурлило, а сбоку, на приступе, сидел сам Лопухин, раскинув руки вдоль бортика.
Рядом, на шезлонге, возлежал еще один тип. В черных шортах-плавках, украшенных белыми ромашками. Лет сорока, довольно-таки привлекательной наружности. Крепкий и ладно сложенный, мужчина мог бы вызвать у меня настоящую симпатию, не будь он рыжим. Как мой муж.
— Что такое? — недовольно спросил Сергей Петрович, заметив мое приближение. — Ты что здесь забыла?
— Переживала, — ответила я, останавливаясь и нависая над отцом. — Думала, что и правда со здоровьем плохо. Но, вижу, вам просто захотелось уединения. Тогда для чего вы всех нас собрали? Глупость какая-то.
— За кого переживала? — кажется Лопухин всю мою речь, кроме первого слова, пропустил мимо ушей. — За меня?
— Ну, меня девушка пока не знает, так что и волноваться не могла. А жаль, — вклинился в наш странный диалог рыжий мужчина, меняя вольготную позу на положение стоя и протягивая мне руку: — Добрый вечер. Золотков.
— Кто золотко? Я?! — мои брови невольно поползли вверх от такой фамильярности.
Рыжий улыбнулся, потер переносицу:
— Вы, конечно, тоже замечательная. Наверное, — ответил он несколько смущаясь. — Но я говорил о себе. Золотков — моя фамилия. Михаил Александрович. К вашим услугам.
***
— Спасибо, — несколько растеряла задор я. — Маргарита. А что за услуги вы оказываете?
Он откашлялся, заулыбался еще шире:
— Как косноязычно я выражаюсь сегодня. Самому странно. Вообще-то, я — кардиолог, но вам предлагал другого рода услуги. В смысле, просто любые. Вдруг вам что-то надо?
— Мне?
— Это рядовая фраза, — теперь в его голосе послышалось раздражение, он снова потер переносицу. — Я просто так ее сказал.
— Прелесть, — заключила я. — Значит, услуг мне не дождаться?
Золотков удивленно моргнул.
— А чего вы хотите?
— Мало ли, — загадочно ответила я, сама уже не понимая, о чем, собственно, мы толкуем.
— Тогда я готов, — не колеблясь, сообщил Михаил Александрович. — Если вдруг что.
— Спасибо, — поблагодарила неизвестно за что вежливая я.
— Всегда пожалуйста, — пробормотал Золотков, хмуря густые рыжие брови. — Очень рад оказаться полезным.
Я кивнула.
Мы немного постояли так, попереглядывались. Вместе посмотрели на Лопухина, ошарашенно моргающего из бассейна, и я-таки откланялась.
— Ну, до свидания. Выздоравливайте, Сергей Петрович.
— Ой, твоими молитвами, Марго, — с саркастичной улыбкой отозвался отец. При этом мне показалось, что он чуть ли не давится. Ни то от нового приступа боли, ни то от плохо сдерживаемого смеха.
Я затаила на Лопухина обиду. Такую чисто женскую, когда вслух ни одной претензии высказано не было, но, умей он читать по глазам — бежал бы из Сочи. Не люблю, когда надо мной смеются. Или над моими действиями.
Вот вам и душевный порыв, поддержать больного родственника! Ничему меня жизнь не учит, ведь давно должна была усвоить, что нельзя сочувствовать лентяям, зависимым и сволочам, но то и дело нарываюсь то на первых, то на вторых, а чаще всего на третьих, совершая снова и снова одну и ту же ошибку.
— Мама! — обрадовался моему появления Артёмка. — А мы в бассейн идём.
— Нет, — заявила категорично. — Я устала.
— Нас тётя Карина проводит, — сын ткнул пальчиком в смуглую красотку, сидящую рядом с Аринкой и что-то показывающую той в телефоне. — Она классная.
— Нет, — повторила я, собираясь окрикнуть дочь и сбежать с виллы.
— Мама, ты обещала! — неизвестно откуда появилась Варя. Выплыла из-за угла, уставилась на меня упрямо, руки сложила на груди…
Я заломила бровь, приняла ту же позу, что старшая. Варька сразу приуныла, насупилась, буркнула:
— Обманула, значит, как всегда…
Я и возмутиться не успела, как влез Артём со своими пятью копейками, очень громко возмущаясь:
— Мама, мы и плавки надели! Ты же сказала днём, когда мы с моря от того дяди убегали, что вечером здесь покупаемся! Не хочу домой!
— Вы убегали от кого-то? — к нашей компании подошла Жанна Михайловна. — К вам приставали?!
— Если бы, — мечтательно закатила глаза я, вспоминая Олега Дорфа во всей красе. — Просто встретили вашего соседа. Писателя. С его псом. А дети боятся собак…