Михаил распахнул передо мной дверь, пропуская вперёд. Пришлось идти навстречу очередным подаркам судьбы. Когда они сами в руки так и прыгают, кто я такая, чтоб отказываться?
— Мишенька! — обрадовалась нашему визиту ухоженная женщина лет… от сорока до восьмидесяти. Есть такой тип людей: неопределившийся с возрастом. Вот и Юнона Андреевна — так её звали — не определилась. Она улыбалась и становилась чуть старше, поворачивалась спиной, и превращалась в девушку едва за сорок. — Наконец-то вы пришли!
Я обернулась к Золоткову, тот приобнял меня за плечи и осторожно подтолкнул вперёд.
— И я рад вас видеть, Юнона Андреевна, — проговорил, выставляя меня вперёд, будто прикрываясь. — Знакомьтесь, Маргарита. Это о ней я вам говорил.
— Какая прелесть!
В меня вперились цепким проницательным взглядом. Я обратила внимание, что глаза женщины хоть и не обрамлялись множеством морщин, но обладали той самой силой, что обретают лишь люди, прожившую долгую непростую жизнь. В них были знания, мудрость и самый настоящий сканер, способный разглядеть во мне множество мелких недостатков в считанные секунды.
— Вы напугаете мою девушку, — спокойно проговорил Михаил спустя небольшой промежуток времени в затянувшейся тишине. — Если она меня бросит, придётся винить во всём вас. Вы разобьёте сердце несчастному кардиологу.
— Ох, милый, — Юнона Андреевна скупо улыбнулась, — этого никак нельзя допустить. Люди с разбитым сердцем невероятно опасны — они заражают всех вокруг своим несчастьем, как гриппом. Скорее, Маргарита, займёмся делом, пока не поздно.
Женщина двинулась вглубь помещения, лавируя между рядами одежды и манекенов, а я оглянулась на Михаила, собираясь показательно нахмуриться. Только он мне подмигнул. Так легко, совсем по-мальчишески. И, взяв за руку, повёл за Юноной, вызывая у меня жуткий раздрай внутри. Чувства растерянности, удовольствия, смятения и непонимания сплелись в клубок, не собираясь помогать мне их распутывать.
Помогла Юнона Андреевна.
— Сюда, милая, — сказала она, указывая на шикарное полу кресло, обитое сиреневым велюром. Сама она села напротив и посмотрела на моего спутника, напомнив: — Мишенька, примерочные там. Три костюма на выбор, как ты и просил.
— Да, но… — начал он.
— Иди, мой хороший, как только мы определимся с вариантами для Маргариты, найдём тебя. Правда?
Она улыбнулась теперь уже мне. Я кивнула:
— Конечно.
Михаил ещё немного постоял, но не найдя что возразить, ушёл, куда послали.
— Ну вот, — радостно объявила Юнона Андреевна, — а теперь скажите мне, Маргарита, вы знаете, что именно сейчас в моде?
— В моде?
— Одежда, обувь, аксессуары, — подсказала она.
— Ну…
— Названия любимых торговых марок? Брендов? Есть предпочтения?
Отчего-то сложилось стойкое ощущение, что меня пытаются унизить. Эта хорошо одетая ухоженная женщина смотрела на меня снисходительно, а говорила с нотками нетерпения и насмешки. Но, возможно, всё это мне лишь почудилось?
— Я люблю удобные вещи, Юнона Андреевна, — ответила, стараясь быть максимально вежливой. — Такие, чтобы чувствовать себя женственной, но не манекеном. В одежде и обуви должно быть комфортно, даже если она покупается на один вечер. Я не хочу весь вечер задыхаться в слишком узком платье или едва передвигаться, боясь упасть с каблуков и сломать себе шею.
— Вы не из модниц, значит, — сделала свой вывод женщина, медленно, с теперь уже ощутимой долей презрения рассматривая мой наряд, подобранный совсем недавно Хельтрудой.
И вот, будь я в своём старом сарафане и затёртых босоножках, смутилась бы скорее всего. Но не теперь. Теперь я начинала сильно злиться. Чуть подавшись вперёд, сказала тихо, но уверенно:
— Не модница. Но очень хочу, чтобы Мише было спокойно рядом со мной завтра. Могу одеться в своё, и — больше чем уверена — не упаду в грязь лицом. И его не уроню. Но он предпочёл привести меня к вам, и я не отказала. Мне важно угодить ему, а ему — по всему видно — важно ваше мнение. Пусть завтра, на свадьбе Гали, он будет уверен в своей паре. Это мы с вами можем ему дать? Вы поможете выбрать подходящее платье? Или?..
Тишина, последовавшая дальше, застала меня врасплох. Юнона Андреевна обдумывала мои слова дольше, чем хотелось бы. И моя злость начала набирать обороты. Я уже готова была послать её к… модным клиентам, но не успела.
— Вы правы, Маргарита, — постановила генеральша из мира от кутюр. — Мишеньке это важно. И, несомненно, он прав в том, что доверился именно мне.
Тут она прищурилась, вздохнула глубоко, от чего крылья носа затрепетали, и… заулыбалась. Весело, даже задорно, совсем не как раньше.
— Мы ей покажем! — поднимаясь, сказала Юнона Андреевна. — Пойдёшь в белом!
— Как, в белом? — опешила я.
— Молча. С загадочной улыбкой, — подмигнула женщина. — Переплюнем невесту! Если эта змея решила играть не по правилам, и пригласила Мишеньку на свою свадьбу, то чем мы хуже?
— Ну, подразумевалось, что мы лучше, — вслух пробубнила я.
— Глупости! — Юнона Андреевна грациозно откинула в сторону упавшую на глаза чёлку и поманила меня за собой. — Играть по-честному слишком скучно. Тем более, что у меня несколько шикарных новинок от лучших брендов, а у тебя чудесная фигура.
Я вскинула брови, молча поражаюсь кардинальной смене настроения женщины.
— И с волосами кто-то совсем недавно поработал, — одобрительно кивнула она, приблизившись и тщательно вглядываясь в мою причёску. — Пришло время примерок. За мной, Марго!
Из семи платьев мы выбрали одно лишь спустя час. И этот час показался мне вечностью. А когда я решила, что пришло время амнистии за хорошее поведение, в примерочную принесли много, очень много коробок с туфельками и сумочками. Михаилу всё это время приходить запрещалось, потому он терпеливо ждал где-то в недрах «магазинчика», наверняка уже передумав идти на свадьбу и, тем более, брать меня.
Однако надежды не оправдались. Стоило мне выползти навстречу Золоткову, тот убрал планшет, в котором что-то тщательно изучал и поднялся, глядя на меня с искренним участием:
— Устала.
Он не спросил, он понял всё без моих слов.
— Ничего подобного, — прощебетала следовавшая за мной Юнона Андреевна, — нам, девочкам, жизненно необходима иногда вот такая разрядка. Правда, Марго?
— Правда.
Вообще я отвечала на слова Михаила, но кому это было интересно? Не Юноне точно. Та облобызала бедного кардиолога, потом стрясла с него некую баснословную сумму за мои пытки и, наконец, проводила нас к выходу со словами, вызвавшими во мне волну отчаяния:
— Мишенька сказал, что у твоего папы скоро юбилей, Марго, так я вас жду! Для вас снова займусь всем лично!
Меня от радости перекосило, да так, что я сама испугалась, не настало ли время микроинсульта. На счастье, с собой был личный кардиолог, вылечивший меня простым обещанием: «Если вы против, то сюда больше не приведу. Честное слово».
— Тебя, — поправила его я. — Так гораздо удобней.
— И правда, — Золотков улыбнулся и, перекинув кучу пакетов в одну руку, второй отключил сигнализацию машины, проговорив с пониманием: — Уже так поздно. Я не думал, что мы столько пробудем у Юноны. Но, надеюсь, оно того стоило? Тебе понравилось платье?
— Да, оно очень красивое, — признала, усаживаясь на пассажирское место и дожидаясь Михаила. — Только вот…оно белое.
— Это плохо? — поразился он.
Я хмыкнула, в который раз поражаясь незамутнённости мужского склада ума. Они ведь зачастую, слушая двух женщин, даже понятия не имеют, что те друг друга ненавидят и убивают словами пополам с действиями. Смотрят и видят милые улыбки, красивые лица. Ничего дурного, казалось бы. Ну что эти хрупкие милашки могут сделать? А мы можем. Да так, что мир перевернётся с ног на голову.
Вот скажем, пришла знакомая в той же одежде — враг! Те же духи? Ей конец. Понравился один мужчина?! Это война между кланами. Холодная война в нейтральных оттенках. Настолько нейтральных, что мужчины даже не осознают, какого масштаба бойня вокруг.
И вот Михаил. Плохо ли, что завтра я явлюсь на свадьбу его бывшей в шикарном белом платье? Нет, конечно, что в этом такого? Не бери в голову, Золотков, такое поймут только женщины.
Пока ехали к вилле, разговорились о личном.
Мне пришлось рассказать подробней о разводе. О непонимании и уходе из семьи мужа. О его новой пассии.
— Ну, — подытожил Михаил, — если он пригласит тебя на свою свадьбу, зови меня, Марго, я в деле.
Посмотрев на него, я легко рассмеялась, моментально забывая об унынии, только что давящем на нервы. Все-таки говорить о муже было пока сложно, но — что удивляло — после каждого разговора приходила всё большее облегчение. Будто я, выговариваясь, отпускала его.
— Теперь ты, — попросила, поняв вдруг, что всё время говорила о себе, а о нём так ничего и не узнала.
— У меня родинка на правой груди, — он посмотрел на обалдевшую от неожиданности меня и поиграл бровями, добавляя: — И родимое пятно на внутренней стороне левого бедра. В виде странной кляксы. Примерно сантиметр в диаметре. Надеюсь, эта информация нас сблизит настолько, чтобы нам было, о чем интимно переглядываться.
— О…
— Да. ты говорила, это важно.
Я снова расхохоталась. Он посмотрел с улыбкой и продолжил вести авто, уже сворачивая к вилле отца. Какое-то время мы ехали молча. И, отчего-то, я ловила себя на мысли, что это молчание совсем не неловкое, каким бывает оно, скажем, с Игнатом. Или другими малознакомыми людьми. Это молчание было нормальным, оно успокаивало.
— Прости, если смутил, — уже въезжая в открывшиеся ворота сказал Михаил. — Не знаю, что на меня нашло. Обычно я сдержанней.
— О, прошу, не сдерживайся, — мне было смешно. — Так гораздо интересней.
— Правда.
Я кивнула.
— Тогда до завтра? Во сколько мне забрать тебя? Мероприятие начнётся в четыре. Все сначала едут в ЗАГС.