— Да, — передёрнув плечами, посмотрела на Льва, снова заскулившего от манипуляций врача. — Настроение гулять пропало.
— Понимаю.
Он снял с себя пиджак и накинул его на меня. Я поймала его руку и, неожиданно для себя, попросила:
— Возьми обещанный крабов, и поехали к нам. Пробовать. Если не боишься моих детей.
Миша думал ровно три секунды. Да, я считала.
— И пирожные тогда нужно захватить. Они, наверное, сладкое больше морепродуктов любят.
Дети несказанно обрадовалась нашему с Мишей появлению. А ещё больше сладостям. Зоя Аркадьевна с радостью опробовала прихваченного со свадьбы краба, с ужасом выслушала о наших злоключениях и отправилась спать на виллу.
Я вышла её проводить и чуть задержалась, поговорить. В итоге теперь стояла задумчиво глядя, как пожилая женщина скрывается за деревьями. Это было символично. Вскоре мне предстояло вспомнить, что такое школа, детский сад и развод. И всё наедине с детьми, без помощников и свиданий.
Нельзя сказать, что от этих мыслей я впадала в уныние, нет. Хотя и радости по-прежнему не испытывала. Зато теперь, после пережитого, вспомнилась простая, но невероятно важная вещь: жизнь скоротечна.
Мы строим планы и оттягиваем принятие важных решений, совсем забыв о непредсказуемости судьбы, о том, что её планы могут быть иными.
По возвращении домой, в Москву, мне предстояло многое изменить. Прежде всего наш с детьми режим жизни.
Я не водила их по музеям, выставкам и театрам, считая, что Артёму ещё рано. Сегодня няня внезапно заметила, что когда мальчику будет интересно туда идти, Варе станет поздно. К тому же есть ещё Аринка, мечтающая стать актрисой…
— Нельзя отказаться от интересов старших детей, если вы решили родить себе ещё одного малыша, — сказала Зоя Аркадьевна, глядя мне в глаза.
Неожиданно. Раньше она только отмалчивалась или была гораздо более деликатна. Теперь, кажется, мы обе чувствовали скорое расставание, и женщина решила дать пару советов.
— Не только себе родить, — возразила я. — Расширить семью. Артём вырастет и станет девочкам опорой.
— В чём? — Зоя Аркадьевна заинтересованно посмотрела на меня. — Когда Артёму будет двадцать пять, и он наконец начнёт жить более-менее самостоятельно, закончив институт и найдя первую работу, Варе… дайте подумать. Ей будет за тридцать. Думаю, именно она должна будет, как старшая, искать ту самую работу и рекомендовать его. Ну или занимать ему в долг.
— Совсем не факт.
— Разумеется. Но опорой скорее всё-таки будет она.
— Зато Варя будет не одна. Даже когда я умру, останутся Арина и Артём, — заметила, сопротивляясь такой постановке вопроса.
— Да, будет не одна. Им придётся делить ваше имущество на троих.
Я всплеснула руками:
— По-вашему нет ничего хорошего в родных людях? Что на вас нашло, Зоя Аркадьевна? Считаете, я зря родила ещё двоих?
— Разве я так сказала? — поразилась няня. — Простите, Марго, я, наверное, совсем разучилась выражать мысль ясно. Старость. Конечно, вы осознавали, когда рожали, на что шли, и готовы были делить внимание на всех троих одинаково. Мне просто хотелось напомнить вам, что даже родных людей нужно любить за что-то, а не потому что мама сказала так надо. Не потому что ты старший, и так положено. Особенно тяжело искренне любить кого-то, претерпевая из-за него лишения во всём. И ведь редко кто спрашивает у старших детей, хотят ли они на второй план? А если и спрашивают, то уже всё решив для себя.
Я тихо вздохнула, глаза увлажнились.
— Ох, Марго, вы не берите в голову моё брюзжание. У вас прекрасные дети, а вы — замечательная мама. Особенно когда счастливы, а не уходите в себя. Только напоминайте себе почаще, что каждый из них личность со своими интересами, которые важно учитывать. Девочки такие затейницы, а уж какие у них большие мечты! Знаете, иногда лучше пропустить ужин, чем совместную прогулку в парк…
Потом она перешла на какие-то нейтральные темы, несколько раз похвалив меня за то, как прекрасно выгляжу. И ушла.
А я смотрела вслед нашей няне, и думала, что сто лет не была в парке с детьми. И в музей сама давно хотела. Можно же отвести Тёму в сад, а с девочками съездить в тот же Дарвиновский… Пропустят день в школе, зато сколько эмоций получат взамен. Затем наоборот, свозить куда-то Артёма.
Да и на работу можно устроиться суточно, пока мама согласна помогать…
— Марго, — Золотков подкрался неожиданно, встал рядом. — Ты почему грустишь одна? Позвала бы меня, я в этом профи.
Улыбка сама появилась на моих губах.
— Думаю. Скоро уезжать. Юбилей отца поставит точку в этих приключениях, и надо жить дальше. Но как раньше не хочется. Ну и вообще… есть небольшое смятение в душе.
— Это всё из-за сегодняшнего происшествия?
— Из-за него тоже.
— Я как раз хотел спросить. Марго, почему Игнат? Почему ты не позвонила мне?
Сначала даже не поняла, о чём он. Задумавшись на пару мгновений, вспомнила вдруг, что умудрилась позвонить Игнату, как только заприметила обидчиков Льва. А Миша — по всему видно — обиделся.
— Понимаешь, он всё решает в этой семье, — я пожала плечами, собираясь с мыслями и припоминая, почему поступила именно так. — Стоя там и видя, что у Льва неприятности, я почему-то сразу вспомнила о помощнике семьи Лопухиных. Он с самого начала связывался со всеми детьми отца, решал вопрос с перелётом, здесь искал мне няню, к Хель меня привёл… Жанна Михайловна тоже постоянно твердит: в любой непонятной ситуации нужен Игнат. Вот я и…
— Он и правда быстро действует, — прокомментировал Золотков мои слова. — Со знанием дела.
— Но не в вопросах разборок с бандитами. Ты поступил гораздо разумней, и спас нам жизни.
— Думаю, они хотели лишь напугать, марго.
— И у них получилось, — заметила я. — Кстати, нужно позвонить Лёве…
— Я звонил. Только что. Он едет домой, собирается поговорить с отцом. Насчёт проигрыша и всего, что последовало за этим.
— Ты знаешь? — я вскинула брови. — Про его долги.
— Да, — просто ответил Золотков. — И Сергей Петрович знает.
— Что?! И ничего не предпринимает?! Парня едва не покалечили. Он довёл до того, что и на нас напали. И Галя — какая бы она ни была — не заслужила такого на свадьбе.
— Её настроение не ухудшилось, — отмахнулся Миша. — Уж кто-кто, а Галя обожает события, разбавляющие пресность. Думаю, она даже тебе в белом платье обрадовалась — теперь можно кости перемывать с подругами, есть что вспомнить.
Я покачала головой.
— Но ведь Лёва… Как же так? Все знали о его беде и ничего не делали?
— Иногда иначе нельзя, — Миша посмотрел в небо, чтоб не видеть ужаса на моём лице и продолжил: — Он заигрался, Марго. За него много раз решали проблемы. Мальчишка решил, что и дальше всё будет сходить с рук. а ведь обещал раньше, что завязал. Ещё и не пошёл к отцу в этот раз. Принципиально. Из-за ссоры Сергея Петровича с Жанной Михайловной. Молчаливый пикет в пользу матери.
Я не знала что сказать, потому продолжала сверлить взглядом притягательное лицо Золоткова.
— Ничего, — он снова посмотрел на меня, — поговорят, поскандалят и помирятся. Лопухин усыновил Лёву ещё мальчишкой, он любит его так, как не в силах сказать никому. Такой человек.
— А нас он зачем позвал? — я сложила руки на груди. — В пику избалованному сынку? Напугать его завещанием, мол, есть и другие претенденты?
— И это тоже.
Миша даже не пытался сделать вид, будто не в курсе происходящего. — А ещё из-за поступка Жанны Михайловны. Лев очень тяжело переживает родительские разногласия, может потому и сорвался…
Я подалась вперёд, превратившись в слух.
— Расскажу всё, если согласишься на свидание завтра, — нагло заявил этот рыжий.
— Куда? — я усмехнулась, собираясь отказаться. Дети давно не видели меня, и мне самой дико хотелось провести с ними хоть один день.
— В Сочи-парк. С твоей бандой.
Шах и мат.
Я прикусила нижнюю губу, делая вид, что задумалась. В носу защипало. Появилось ощущение, что становлюсь слишком сентиментальной.
— С непривычки ты можешь сильно пожалеть о приглашении, — наконец ответила я. — Мои дети — совсем не тихие и безропотные. Ну и.… есть ли у тебя столько времени?
— Для вас найду.
Он шагнул ближе и заправил выбившуюся из прически прядь волос мне за ухо, предварительно задумчиво её потерев между пальцев.
— Знаешь, — сказал совсем тихо, — мне нравилось то, как выглядели твои волосы до парикмахера. Я тогда увидел тебя, у бассейна, и подумал, что ты невероятно женственная и нежная.
— А я нахамила тебе, — мне стало смешно.
— И перекрасилась, — кивнул он. — А потом ещё и свадьбу бывшей жены превратила в непонятно что. Да.
— Что, да? Разочаровался?
— Не надейся. Скорее вошёл в азарт. Захотелось быть не только свидетелем, но и участником дальнейших событий. Я с тобой рядом будто просыпаюсь от глубокой многолетней спячки, Марго.
Он провёл большим пальцем по моим губам. Улыбнулся.
Я сама потянулась навстречу, чтобы на пару минут с головой окунуться в страсть, сотканную из поцелуев под полной луной.
Нас разлучил звук ломающейся под ногами ветки. И сломали её не мы. А Олег Дорф.
— Ой, не хотел вам мешать, — поняв, что его заметили, писатель вскинулся и развёл руки в стороны. — Скузи. Я извиняюсь, в смысле.
— Что вы здесь делаете?! — резонно спросил Миша, продолжая меня обнимать.
— Искал своего пса. Он обиделся и сбежал куда-то в направлении виллы Лопухина. Это бывало и раньше. Я забыл о нём ненадолго, поймав вдохновение. Буду теперь исправляться.
— До следующего прихода музы? — Я покачала головой. — Бедный Корнис.
— Бедный?! Он сгрыз три пары моих ботинок. Итальянских. Все из последних коллекций. Будто разбирается и нарочно грызёт новое, зараза! Так что, мы квиты. Найти бы его только.