Он подъехал к номеру двадцать четыре, но вместо дома нашел огороженное желтой полицейской лентой пепелище, на котором валялись куски черепицы, кухонная раковина и еще какой-то хлам. Он вышел из машины и молча стоял на краю дороги, вдыхая запах гари.
Исчезло… Все теперь исчезло! Бабушка с дедушкой и кухня с аппетитными запахами. Мать и ее мечты. И сам дом, в котором он ухаживал за ней в последние дни ее жизни. Ничего больше не существовало.
— Вы из страховой компании? — спросил седой старик в белой футболке и шортах. Он поливал свои чахлые помидоры, когда черный блестящий «мерседес» остановился поблизости.
Доминик отрицательно покачал головой:
— Вы знаете, что здесь случилось?
Старик нахмурился, посмотрев на остатки сгоревшего дома:
— Местная шпана балуется. Совсем еще маленькие, но настоящие бандиты. Мы с женой услышали грохот. Когда вышли посмотреть, что происходит, дом уже пылал.
— Господи! А как люди, которые там жили? Они в порядке?
— Да. Не знаю, как им удалось выскочить. Беременная мать-одиночка с двумя детьми. Чудо, что все остались живы.
— Беременная… — Доминик замер, охваченный ужасом. Кто может поручиться, что подобное не произойдет на соседней улице? И что живущая в том доме женщина сумеет быстро выскочить?
Как он мог уехать и оставить ее там, доверив все случаю? И бросив неизвестно где своего ребенка? Нет, этого допустить нельзя. Необходимо снять для нее квартиру на шесть месяцев. Так будет правильно!
Когда в дверь постучали, Анджела неподвижно сидела на кухне и сжимала в руке письмо. От неожиданности она даже вскрикнула. Схватив со стола бумажную салфетку, она постаралась вытереть с лица слезы.
Кто это? Неужели Шен уже послал к ней агента по продаже недвижимости?
Стук раздался снова, он был более громким и настойчивым, чем в прошлый раз.
Шмыгнув носом, Анджела посмотрела в окно. Знакомая черная машина опять стояла на прежнем месте.
«Зачем он вернулся? — испугалась женщина. — Надеюсь, он не хочет сообщить мне, что передумал забирать ребенка. Хотя в такой безумный день, как сегодня, все возможно».
Не снимая цепочки, она приоткрыла дверь. С одной стороны, так вполне можно было разговаривать, но зато он не мог заглянуть в комнату и увидеть, что в ней нет мебели.
— Что вы хотите? — спросила она его и тут же почувствовала, как ее подхватила мощная волна энергии, исходящая от него.
— Дайте мне войти. Я хочу с вами поговорить.
— О чем?
— Вы полагаете, что я буду разговаривать через дверную щель? Не волнуйтесь, я вас не съем и не ограблю. Я не нападаю на беременных женщин, тем более если ребенок мой.
«Какое имеет значение, когда он узнает всю правду, сейчас или позже? — подумала Анджела. — Все равно я не смогу скрыть ее от него».
Тяжело вздохнув, она сняла с двери цепочку и широко распахнула дверь.
— Я хочу вам кое-что предложить, — заходя в дом, сказал Доминик.
Запах его дорогого одеколона следовал за ним как шлейф.
Сердце Анджелы болезненно сжалось.
— Когда придет ваш муж, я… — Доминик замер с открытым ртом, заметив, что в комнате почти не было мебели: продавленное кресло, старый телевизор, расшатанный стол со стопкой библиотечных книг о беременности и родах и древние ходики на стене. Он медленно развернулся к хозяйке дома: — Что здесь, в конце концов, происходит? Вы так живете? — Он пристально посмотрел ей в лицо. — Что с вами? Вы плакали?
В голосе мужчины вновь послышалось презрение, выражение лица тут же сделалось брезгливым. Но как ни странно, это лишь придало Анджеле сил. Слезы, уже готовые выкатиться из глаз, тотчас высохли.
— Еще недавно здесь было больше мебели, — ответила она, проигнорировав последние два вопроса.
— И что вы с ней сделали? Продали, чтобы купить золотые слитки?
— Нет, черт вас побери!
Повернувшись к нему спиной, Анджела отправилась на кухню. Похоже, она переоценила себя. У нее не нашлось сил что-либо объяснять. Ей это не нужно!
Анджела опять поставила чайник на плиту, собираясь наконец налить себе чаю. Повернувшись, чтобы достать молоко, она увидела, что мистер Пирелли уже здесь, на кухне. Не обращая на нее никакого внимания, ее гость продолжал оглядываться по сторонам. На полу в углу кухни стояли картонные коробки, в которых были сложены обеденная посуда и стаканы. Шен забрал буфет, а все, что лежало на полках и показалось ему неинтересным, он вывалил на пол.
— Вы собираетесь переезжать и складываете вещи?
— Нет!
Он стоял спиной к холодильнику, не давая ей достать молоко.
Не глядя на Доминика, Анджела взяла с полки чашку и, положив в нее пакетик с чаем, скрестила на груди руки и молча стала ждать, когда закипит вода.
— Ну, тогда объясните мне, что здесь, черт возьми, происходит?
Через несколько минут чайник запыхтел, из носика повалил пар, и раздался тонкий свист.
Ее всю передернуло. Свист оказался последней каплей для ее натянутых нервов.
Ничего не укрылось от внимательного взгляда Доминика, и, взяв себя в руки, он спокойно спросил:
— Что вы хотите скрыть от меня?
Не отвечая ему, она потянулась к плите, чтобы выключить газ, но он схватил ее за руку и резко развернул к себе:
— Отвечайте!
— Хорошо! — громко сказала она, стараясь перекрыть свист чайника. — Шен забрал мебель. Вы удовлетворены?
— Почему? Зачем он это сделал?
Чайник разрывался от свиста.
— Чтобы обставить квартиру, в которой он собирается жить со своей новой пассией. Теперь я могу снять чайник?
— Шен ушел? — Доминик позволил ей выключить плиту. На кухне стало очень тихо.
Теперь все встало на свои места. Так вот почему она не хотела говорить о муже и приехала на встречу одна. Этот придурок ушел к другой женщине!
— Когда это случилось?
Она пожала плечами и налила в чашку кипяток. Доминик стоял и ждал, пока Анджела заваривала чай и выбрасывала пакетик в раковину. Наконец, прислонившись спиной к раковине, она взяла в руки чашку.
— Ну хорошо, можете не отвечать, тогда скажите, а почему он ушел от вас?
Сосредоточенно глядя в свою чашку с чаем, она пробормотала:
— Потому что я отказалась сделать аборт.
Доминик обеими руками обхватил голову:
— Ваш муж не хотел, чтобы вы вынашивали чужого ребенка.
— Странно, вы не находите? — горько усмехнувшись, спросила она.
— И вы пожертвовали своим браком ради моего ребенка?
Она попыталась рассмеяться, но ей это плохо удалось. Чашка в ее руках задрожала, и горячий чай выплеснулся на пол. Анджела поставила чашку на стол позади себя.
— Это было бы, конечно, верхом благородства, но, честно говоря, я думаю, что мой брак развалился гораздо раньше. Кроме меня, это ни для кого не было секретом. Как только Шен узнал, что я беременна не его ребенком, но при этом не хочу делать аборт, он решил, что теперь у него есть полное право бросить меня и переехать к своей подруге.
Доминик только кивнул, пораженный внутренней силой едва знакомой ему женщины. Он был благодарен ей за ее твердость и вдвойне благодарен судьбе за сложившуюся ситуацию. Доминика вполне устраивало, что муж ушел от нее, теперь будет гораздо легче убедить ее уехать отсюда. Еще раз оглядевшись вокруг себя, Доминик с удовольствием отметил, что в доме было очень чисто.
— Так теперь вы живете одна в доме?
Она кивнула.
— А ваши родные? Они живут неподалеку отсюда?
Покачав головой, Анджела тихо ответила:
— Мама умерла несколько лет тому назад. Я у нее была единственным ребенком.
— А отец?
— Я никогда его не видела.
Доминик не мог не признать, что все складывалось для него как нельзя лучше.
— Кто же заботится о вас?
— Я сама забочусь о себе, мистер Пирелли, — с нескрываемым раздражением ответила она. — Я не ребенок.
Чем больше он восхищался силой духа и мужеством стоявшей перед ним женщины, тем больше росла в нем злость на ее мужа. Бросить женщину одну, беременную, в этом страшном пригороде, где живут бандиты или несчастные бедняки, у которых нет денег переехать в более безопасное место. С того времени, как он ушел, женщина осталась совершенно одна. Ничего удивительного, что она так плохо выглядит. Кто помогает ей? Кто следит, чтобы она вовремя поела и отдохнула? Никто!
— Соберите все, что вам нужно, — распорядился он. — Мы уезжаем.
— Не понимаю. О чем вы?
— Вам нельзя здесь оставаться. Вы поедете со мной.
— Нет. Никуда я не поеду. Это мой дом. По крайней мере… — Не договорив, Анджела замолчала.
«Интересно, — подумал Доминик, — сколько еще секретов меня ждет?»
— По крайней мере — что?
— Я получила сегодня письмо. — Анджела подбородком указала на лист бумаги, лежавший на столе. Она сидела, выпрямившись, крепко держась руками за лавку, и взволнованно дышала.
«Надо же, — удивился Доминик, — как я раньше этого не заметил? Без своего страшного жакета она неплохо смотрится. Да и грудь большая, красивая. О черт, что за чушь лезет мне в голову!» — тут же разозлился он на себя.
Быстро взяв со стола письмо, Доминик принялся внимательно его читать. А Анджела тем временем продолжала говорить — видно, что называется, наболело!
— Уходя, Шен забрал машину и почти всю мебель. Он сказал, что это все и больше ему ничего не надо. А теперь захотел половину дома. Но это мой дом! Моя мать оставила его мне.
Печаль, которую Доминик видел у нее в глазах, острой болью пронзила его, как он считал, давно окаменевшее сердце.
Неужели эта халупа так много для нее значит? А с другой стороны, как же иначе, если это все, что у нее есть.
Аккуратно сложив письмо обратно в конверт, он сказал:
— Я попрошу моего адвоката разобраться с этим. — И сразу вернулся к предыдущей теме: — Сами понимаете, вам здесь нельзя оставаться. В любой момент этот подлец может заявиться сюда со своими требованиями.
— Я поменяю замок.
— Вы считаете, что это может его остановить, если он захочет войти? Никогда в жизни я не оставлю вас здесь одну после того, что вы мне о нем рассказали. Я не позволю ему подойти к вам ближе чем на пушечный выстрел.