В глазах девушки отразилась боль. Димитри нежно взял ее за руки.
— Мы с Оливией…
— Она нарочно кокетничает! Она знает, что я ее соперница! — презрительно фыркнула она.
— Элени! — ужаснулся Димитри.
Оливия откусила ломтик поджаренного хлеба с икрой, стоя у огромного, украшенного цветочными гирляндами стола, и случайно заметила, как Элени исчезла в доме.
По пятам за ней шел Димитри.
От ужаса у нее сжалось сердце. Дрожащими руками она поставила тарелку на стол. Не может быть! Димитри поклялся, что они не любовники. Однако он так быстро шел за дочерью своего делового партнера, как будто ему не терпелось догнать ее, поцеловать и подхватить на руки, что вывод напрашивался сам собой.
Она узнает. Возможно, разоблачит его ложь. Сдавленным голосом извинившись перед Андросом, Оливия поднялась в дом по боковым ступенькам.
И обнаружила Элени в объятиях Димитри…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Оливия тихо выскользнула из дома, пока они не заметили ее. Сердце лихорадочно колотилось у нее в груди, голова шла кругом. Как она могла сделать такую глупость — полюбить этого мужчину и отдать ему сердце и душу?
Ведь она знала, что это игра. Димитри ясно дал понять, что она всего лишь тело, которое он в буквальном смысле нанял, чтобы избавиться от нежеланной будущей невесты. Однако она с глубоким стыдом поняла, что подсознательно в ней жила безумная надежда, что, быть может… быть может…
Она оказалась невероятно доверчивой. Стоило Димитри пробормотать несколько милых лживых пустяков, и она растаяла. Ей следовало знать, что ему нужен только секс с любой красивой, покладистой женщиной, которая встретится ему на пути.
Конечно, он находит ее желанной. Но это относится к множеству других женщин, печально подумала Оливия. Почему у нее сложилось впечатление, что она может чем-то отличаться от них?
Прижавшись к мраморной колонне на верхней террасе, Оливия мрачно смотрела на яркие огни, потом с тяжелым вздохом взглянула на свое великолепное платье. Сейчас она обменяла бы всю роскошь и богатство на маленький домик и мужчину, которого она могла бы любить и который бы уважал ее и был всегда верен.
Чувствуя себя уставшей и разбитой, она нашла другую дверь и, спотыкаясь, вошла в свою спальню. Вспомнив, что Димитри сулил ей ночь страстной любви, она засунула спинку стула под ручку двери.
Он может заняться этим с Элени, подумала Оливия, раздраженно сдернув с себя платье и швырнув его на стул. Оно упало на пол, но она не стала поднимать его.
Оливия надела ночную рубашку из черного шелка и со вздохом облегчения улеглась на мягкую льняную простыню. Она лежала в ожидании сна, и картины прошедшего вечера стали всплывать перед ней с четкостью цветного кинофильма.
Вот Димитри, смуглый, красивый, влюбленный. Опять он, весело смеющийся. Его белозубая улыбка и беззаботное лицо даже сейчас вызывали напряжение в ее теле. Кажется, что все мысли заняты только им. Обманчиво влюбленный. До боли красивый и желанный.
Оливия сжала голову руками, пытаясь избавиться от наваждения. У нее вырвался стон. Она вскочила и налила себе бокал вина из графина, стоявшего на прикроватном столике, надеясь, что алкоголь может вызвать у нее сонливость. Но этого не произошло.
Сердито бормоча что-то себе под нос, она расхаживала по комнате и даже пыталась считать от тысячи в обратном порядке. Дойдя до девятисот тридцати, она бросила это занятие и обнаружила, что дрожит, вспоминая прикосновения Димитри.
Ночь предстояла длинная. Оливия подошла к окну и сердито посмотрела вниз. Почти все гости уже разошлись. Элени не было видно. А Марина все еще танцевала с Никосом. Не пьяна ли ее свекровь?
Оливия замерла. Димитри тоже был там. Окруженный друзьями, он весело и оживленно разговаривал с ними. Положив ногу на ногу, он сидел в кресле-качалке — греческий магнат с головы до ног. У него был совершенно спокойный и невозмутимый вид, одежда — в безупречном порядке, как будто он не провел целый час, крутя любовь с девятнадцатилетней девушкой.
Внезапно он замер и устремил взгляд на окно спальни, как будто почувствовав, что Оливия смотрит на него. Она поспешно отошла в сторону, огорченная тем, что он увидел ее. Обладая чудовищной самонадеянностью, сердито подумала она, Димитри, вероятно, воображает, что она тоскует по нему, как томящаяся от любви дурочка, хотя на самом деле она мысленно посылала его ко всем чертям!
У Димитри закружилась голова. Увидев поникшие плечи Оливии, он понял — что-то случилось. У нее был странно безжизненный и отрешенный вид. Несмотря на разделявшее их расстояние, Димитри был уверен, что заметил горькую складку ее губ. Он должен пойти к ней. Он не знает почему, но чувствует, что так надо.
Димитри тактично дал гостям понять, что им пора расходиться. Сдерживая нетерпение, он поблагодарил музыкантов и обслуживающий персонал, обнял мать, которая ни словом не обмолвилась о его удивительном поведении в течение всего вечера. Вероятно, подумал он, она не смеет убеждать его на людях, что ему не удастся сохранить свой брак.
— Не волнуйся обо мне. Все под контролем, — сказал он, стараясь успокоить мать.
— Не буду, — ответила она, не дав ему продолжить. Марина необычно тепло улыбнулась Никосу, который принес два бокала бренди. — Я знаю, что у тебя какой-то план. Кроме того, я решила, что должна жить собственной жизнью, не мешая тебе делать собственные ошибки.
Димитри удивленно посмотрел на мать, заметил у нее на лице непривычное выражение нежности и перевел взгляд на Никоса, который застенчиво улыбнулся и беспомощно пожал плечами. Ничего не понимая, Димитри пожелал им спокойной ночи и оставил их.
Он думал только об Оливии. По правде сказать, она вытеснила у него из головы все другие мысли. Взбежав по лестнице, он попытался открыть дверь и обнаружил, что она никак не открывается.
— Оливия! — позвал он. — Это я.
— Я не думала, что это может быть кто-нибудь другой, — сердито прокричала она.
Димитри нахмурился.
— Тогда впусти меня.
Если ты думаешь, что я собираюсь развлекать тебя после того, как ты нежничал с другой женщиной, ты глубоко ошибаешься! — закричала она.
О чем это она? Димитри раздраженно толкнул дверь, и она слегка поддалась.
— Открой дверь или я выломаю ее! — приказал он.
— Ты насмотрелся американских фильмов! — дерзко ответила Оливия. — Возвращайся к своей любовнице и оставь меня в покое!
У него не было выбора. Отказавшись от мысли обсуждать это чудовищное обвинение через дубовые доски пятисантиметровой толщины, Димитри отошел назад, собрался с духом и бросился на дверь. Раздался громкий треск, и он с грохотом ввалился в комнату.
— Убирайся отсюда! — испуганно вскрикнула Оливия.
Дрожа от страха, она стояла у кровати. У нее был такой испуганный вид, что Димитри немедленно успокоился. Он отбросил ногой стул и, закрыв дверь, прислонился к ней, стараясь выглядеть как можно безобиднее.
— Итак, с кем же кроме тебя я заигрывал сегодня вечером? — весело спросил он, распуская галстук-бабочку и расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке.
— Боже правый! И ты еще спрашиваешь? — возмутилась Оливия.
— Ну, конечно! Потому что я не знаю, — усмехнулся Димитри.
— Это не смешно! Позволь мне освежить твою память, — вскипела она. — Блондинка с роскошными формами. Великолепное тело. Беспрерывно хихикает.
— Элени?! — Димитри расхохотался. — Господи, ведь я же говорил тебе, что она последняя женщина на земле, до которой я бы дотронулся! — в его глазах вспыхнули огоньки. — Неужели я стал бы ласкать женщину, у которой груди твердые, как мрамор?
— Откуда ты знаешь, какие они? — возмущенно осведомилась Оливия.
— Я не знаю, — терпеливо объяснил Димитри. — Я думаю, что они должны быть твердыми, потому что они недвижимы, — он устремил взгляд на груди Оливии, которые вздымались так, что он с трудом сдерживал себя.
— Так ты все-таки не отрицаешь, что смотрел на них?
Димитри испустил вздох.
— Трудно не заметить их, когда они выпирают из ее платья, как пушечные ядра. Оливия, говорю тебе, что она не интересует меня…
— Тогда я видела, как в гостиной ты обнимал ее двойника…
— А-а-а, вот в чем дело.
— Теперь ты не отрицаешь, да? — бросила она, и Димитри почувствовал, что она дошла до точки.
Оливия ревнует! Почему-то это обрадовало его. В нем заговорило тщеславие? Нет. Что-то другое, о чем он не осмелился подумать.
— Оливия, — мягко сказал Димитри. — Я обнимал Элени. Но, насколько я помню, мы были полностью одеты все время, пока я успокаивал ее.
— Неужели? — сердито пробормотала она.
— Я видел, что она расстроена, — объяснил Димитри, — и решил сделать ее нашей союзницей.
— Это нелепо! Ты обманываешь меня! — вскипела Оливия.
— Ничего подобного. Я знаю, что ей нужно, чтобы у людей было о ней хорошее мнение. Поэтому обратил ее внимание на то, что мы с ней всегда были друзьями и что она желает мне только добра. Я сказал, что всегда относился к ней как к младшей сестре…
— Держу пари, что это ее не обрадовало.
— Она несколько растерялась, — признался Димитри, — и пока она не обрела дар речи, я долго распространялся о том, что брак — это священный союз, заключенный между мужчиной и женщиной…
— Какой же ты лжец! — гневно воскликнула Оливия.
— И, — продолжал он, — я заставил ее согласиться со мной, что священные узы брака неприкосновенны. К тому времени она поняла, о чем я говорю, но не смогла возразить мне.
— Хитрец!
— Я так и подумал, — с довольным видом согласился Димитри. — Я сказал, что доверяю ей тайну — мы с тобой снова будем жить вместе. Она разразилась слезами. Тогда я сказал, что всегда знал, как она чувствительна, и добавил, как сильно растроган тем, что, радуясь за меня, она не может сдержать слез. Я думаю, ты увидела нас именно в этот момент, потому что после моих слов она отпрянула от меня, вытерла глаза и потопала танцевать с Вангелисом.