Как открываю, так и застываю.
Смаргиваю. Галлюцинация?
— А-Андрей? — хлоп-хлоп потерянно глазами. Сердце обрывается, удушливо отступаю — ноги не держат… — Я… ты…
Андрей ко мне шагает, а я от него — пока в стену спиной не упираюсь. Заторможенно вспоминаю, как неопрятно, по-домашнему выгляжу. Волос касаюсь — влажные, и даже толком не причёсанные. Лицо — ни грамма косметики. Футболка, легинсы. Босиком… Стыдоба.
— Не знаю, что ты со мной сделала, — уже рядом Андрей. Одной рукой упирается в стену аккурат моей головы, а другой осторожно плеча касается. Оглаживает, едва касаясь, будто боится, что я мираж и вот-вот рассеюсь. И вот уже за шею придерживает… и нежно так сдавливает.
А я в прострации. Я всё ещё не верю. А он целует — грубо, жадно, с каким-то садизмом, сминая и подчиняя.
Я оживаю, просыпаюсь… И даже сопротивляюсь. Пихаю в широкую грудь, кулаками стучу, пытаюсь отодрать его от себя.
Он не смеет… Не смеет! И запоздало понимаю, что в неистовом запале мы уже срываем друг с друга одежду.
Андрей слетает с катушек. Бешеный, голодный, чуть ли не вгрызается в меня. И, о Боги, как мне это нравится! Меня от голода плотского расщепляет.
ОН обезумел, да и Я не лучше. Я не менее дикая! Если даже не больше… Хочу его! Животно, первобытно… И Андрей не медлит — тут же у стены берёт. С глухим, надсадным рыком, а долбится исступлённо и грубо. Это РАЙ, чистилище и АД! Все вместе! И оргазмически прекрасно!
Бессовестно упиваюсь близостью, которой не было ТАК долго. Упорно старалась не вспоминать, но правда настигала в те моменты, когда оставалась наедине с собой и мыслями. О нём! О нас! О них…
Я женщина, а не бесчувственный башмак.
Я хочу! Умею хотеть и могу подыхать от желания! Но так и не научилась облегчать себе телесные муки, потому что слишком ярко понимала, какого это БЫТЬ С НИМ!
И он жестоко напоминает о своей власти надо мной.
Я так теряюсь в своих чувствах и оргазмах, что не сразу понимаю, как оказываюсь на постели… Андрей что-то шепчет. Не разбираю толком, что, но что-то интимное, горячеей, непристойно возбуждающее. Личное, интимное, такое, что моё тело плавится, словно масло на сковороде. От чего рассудок отказывается работать. От чего плакать хочется. А потом смеяться.
Меня таранит его страсть. Прошибает насквозь, и если бы не звонок в дверь, думаю… нет, уверена, — я бы сама напросилась на изнасилование!
В замутненное желанием сознание прорывается сначала робкий звонок, но его в порыве необузданной похоти игнорирую, бесстыдно упиваясь насильственными ласками Андрея. И только когда он начинает торопливо с себя сдирать последние вещи, а в дверь всё настойчивей названивают и стучат, — торможу форменный беспредел — неожиданный-секс-марафон.
— Стой! — запыхавшись, как рак ползу по постели к изголовью. А взгляд не могу оторвать от своего любимого Деда Мороза. Большей степенью голого и… БОЖЕ!!! Такого возбуждённого.
Сучья часть женского нутра требует забить на нежно любимого и долгожданного отпрыска с няней и беззастенчиво продолжить т*ться и придаваться распутству, но мать во мне тоже очень сильна. Материнский инстинкт!!! Да, он такой! За любое дитё — глотку руками голыми порву! Загрызу… Потому ответственность и любовь к мелкому куда сильнее банальной роли ублажительницы плоти.
Я МАТЬ!
Этим всё сказано!
— Стой! Стой! — руки перед собой выставляю, требуя внимания.
— Ты кого-то ждёшь? — подозрительный прищур. Андрей дышит, как паровоз, обнажённая грудь ходит точно меха. — Замужем? — допытывается, не давая время на обдуманный ответ.
— Нет, — даже улыбку не сдерживаю. — Но в моей жизни есть мужчина.
Быстро перекатываюсь на край, ближний к двери. Суматошно одеваюсь. — Что стоишь? — негодующе шикаю, махнув рукой и на миг запнувшись на мужской красоте. Боже! У меня крыша от него всё-таки едет. Видать, совсем оголодала. Теперь мозг капитально плавится. Но я бы его всего зацеловала. Ааа! Заглотила бы! И высосала…
В дверь звонят настойчивее.
— Быстрей одевайся, — торопливо в легинсы втискиваюсь, немного попрыгав ну и потанцевав, натягивая бегающую вещь. Уже было из комнаты выхожу, как Андрей рывком меня к себе припечатывает:
— Лен, я должен тебе сказать кое-что…
— Я тоже, — киваю понятливо. — Только, пожалуйста, оденься, иначе позора не оберёшься! — чмокаю в губы. Ужом выкручиваюсь из объятий и торопливо спешу к двери.
— Привет!!! — распахивают настежь, когда в дверь уже откровенно долбятся.
— Блина, — выдыхает шумно Жека. Рыженькая, как лисичка. Со светлыми глазами и неугасаемой улыбкой… и очаровательными конопушками. Мне нравятся такие светлые люди — они милые, родные, тёплые. — Я уж испугалась, — с укором на меня смотрит. Пристально, словно выискивает на мне хоть какой-то намек на то, что я поддалась нервному срыву. Она предупреждена! Светкой и Кариной! Прям вот так — в лоб. Тётка старая, чокнутая, подвержена психозу и иногда впадает в депрессию. Поэтому девочка за мной нет-нет, да и приглядывает, а потом подружкам моим верным докладывает. — Ну Вы даёте, — ворчит, а рядом всхлипывает Никитос.
— Мама, — буквы картавит мелкий. Чуть больше года, а уже что-то лепечет. Только меня видит, сразу неуклюжим медвежонком спешит навстречу: конечно сажусь на корточки и принимаю сынульку в объятия.
— Это кто у нас такой нагулявшийся? — Целую в пухлые, красные щечки. — Прости, — Жеке чуть рассеянно, уже снимая с сына вещи. На самом деле, не знаю, что сказать, чтобы правда, и не правда — чтобы не засмущать, и самой не за стыдиться.
— Да ладно, — тут же отмахивается девушка. — Мы бы ещё погуляли, но холодно. Гололёд страшный, — Женя по-свойски входит. А я мелкого окончательно вытряхиваю из верхней одежды. На руки, а он меня ручками обнимает цепко. Чмокаю в носик. Сын морщится, но не отпускает. Вредный… настоящий мужчина. Соску не берёт, пустышку выплёвывает, коляску терпеть не может. Вот и приходится — то за ручку, то на ручках.
Характер — дай боже, но без своего мужчины я бы умерла!!!
Запоздало замечаю, что Женя стоит истуканом и мимо нас таращится. Мажу взглядом по прихожей. Андрей стоит! Уже в джинсах и футболке. Руки в карманах, неотрывно на Никиту смотрит. А сын — парень очень деловой. Не плакса, но чужих не любит. Поэтому угрюмо на чужака зыркает, да пальчиками крепче за волосы мои хватается.
— Жень, спасибо тебе, — нарушаю повисшее молчание. Нужно срочно разруливать ситуацию. — Сдача ведь осталась?
— Да, — нехотя отмирает девушка и начинает в кармане копошиться.
— Нет-нет, — торопливо одёргиваю, — не надо. Это тебе за сегодняшний день.
— Но там очень много, — пытается возразить Жека.
— Жень, — примирительно мягко с улыбкой протягиваю, — давай завтра приходи, ладно?
— Ага, — выдавливает Женька улыбку, мимолетно на Андрея косится, на щеках румянец, в глазах догадливый блеск. — Но только завтра, — спохватывается одной ногой на пороге. — Новый год буду занята. Поэтому не вариант. Сами понимаете, — виновато оправдывается.
— Конечно! — заверяю рьяно. — Выручишь завтра, я буду очень благодарна.
— Хорошо, — кивает Жека. — Я пошла… — и опять вскользь на Андрея. Зараза. Запоминает. Сейчас Каринке и Светке донесёт — вот звонков-то будет. А потом полный ахтунг — ещё и припрутся!
— Да, — мы с Никитой провожаем девушку, у них с няней обязательная процедура «обнимашки-поцелуйки», а когда дверь захлопывается, оборачиваюсь к Андрею. Он всё ещё в шоке… Сын сильнее меня обнимает, будто ища защиты, и я его на автомате целую. О-о-о, задыхаюсь от его запаха. Так вкусно ни один человек на свете не пахнет. Съела бы! Никитка очень вкусный. Молочный, сладкий, родной. Его нюхать — одно удовольствие. Готова нос в его ротик мелкий засунуть и вместо кислорода впитывать.
— Андрей, — робко с улыбкой роняю, — познакомься, это мой мужчина. Зовут Никита. — Сейчас реветь буду. Даже в глазах щиплет. Андрей, как завороженный, на мальца таращится. Его взгляд прямо прилип и не может мужчина его оторвать. Отлепляет… с немым вопросом на меня, опять на мелкого.
— Твой?
— Да, — носом о нос сына шваркаю, и в губы чмокаю. Никитка принимает ласку как истинный воин после благородной победы — хмуро взирая на незнакомца, и меня одной рукой за шею обнимая.
— И сколько ему?
— Немногим больше года, — смысла не вижу лгать. Рано или поздно всё откроется. Андрей бросает взгляд прицельно то на меня, то на сына.
— Он… — голос надламывается. Андрей судорожно сглатывает. — Мой?
— Мой, — мягче настаиваю. — Понимаю, это сложно… — иду в зал, а проходя мимо Андрея, киваю «за нами». Там уже удобнее и коврик теплее, коробка с игрушками. Если бы не суматошный секс, Андрей бы спокойно по квартире прошёлся и заметил, что везде, в каждом углу есть присутствие ребёнка. Какая-то маленькая деталь самого существенного на свете. Спускаю Никиту с рук и ненавязчиво подталкиваю к коробке с игрушками. Уж очень он деловой и хозяйственный. Туда-сюда своё добро перекладывает. Вот и сейчас — забыв о незнакомце, сын привычным манером топает к своему углу.
— Сама не до конца ещё привыкла к этой мысли, — озвучиваю, что давно таится в сердце.
— Ты должна была… — раздаётся со спины над макушкой.
— Я никому! Ничего! Не должна, — жестче, чем следует, но у меня острое чувство, что меня собираются лишить самого важного в этой жизни. Любви сына. Я не готова её делить! Готова, но не готова… С этим свыкнуться нужно. Головой понять, сердцем, душой… А вот так, с бухты-барахты…
Я не согласна!
— Если он мой, — мягко шуршит над ухом Андрей и бережно обнимает, вынуждая страхи отступить, а моё раненое сердечко ёкнуть от неги. Кровь начинает кипеть, близость рождает томление в животе и непристойные картинки в мыслях. А ещё… надежду…
— У тебя жена! — напоминаю реалию жизни. — Счастливый брак. А я, — поворачиваюсь в бережных объятиях. Глаза в глаза. — Твоё новогоднее недоразумение. — Я бы никогда не сделала тебе плохо. Не желаю зла. Не держу никаких обид. Не предъявляю претензии…