— OK, — легкомысленно рапортует Света с коварной улыбкой, — ТОЛЬКО ПЕРЕСПИ С НИМ, — а вот это добавляет беззвучно — одними губами, протискиваясь между мной и незнакомцем, под ручку утаскивая за собой и Карину. А мне жестом показывает «он секси» — кулачок большим пальцем вверх, при этом кивает на мужчину.
Я от стыда уже горю.
Даже глаза закрываю — до того неудобно, да и ситуация комичной кажется — смехотворной и нелепой. А девки, как назло, запинаются друг о друга, обтираются о мужчину, стены, кабинку лифта… Пока слежу за манипуляциями «подруг», тоже подпираю стену в прихожей плечом.
И вот мы остаёмся один на один…
Молчание затягивается. Терпеливо потягиваю виски. В этот момент спасает только он!
Глава 6
Лена
Виски помогает казаться непринуждённой. Скрыть недоумение. Я ведь правда не могу понять, зачем мужчина пришёл. Может, забыл что-то? Могло бы сойти за версию, если бы не ветка еловая — букет в его руках, коробка с тортом и пакет из супермаркета.
Немая сцена. Девчат уже нет, а тему для начала разговора я до сих пор не нашла.
— Друг до сих пор из аэропорта не вылетел? — сарказм даже не вуалирую добродушием. — Заглотил и не выпускает?
Незнакомец секунду тушуется.
— Нет, знаете, — мягкостью голос обволакивает, — вполне удачно отрыгнул.
— Тогда, — небольшой глоток крохотных остатков напитка. Пора заканчивать сцену — скоро нечем будет заливаться. — Вы что-то забыли?
— Можно и так сказать, — робкая улыбка. Секундная пауза, очаровательная улыбка сходит на нет. — Я тут подумал, — неопределённый взмах покупками, — презервативов купил.
На миг лишает каких-либо мыслей. Допиваю остатки виски — я в ещё большем недоумении, но у меня есть… то есть был спасительный бокал.
— Целый пакет? — киваю на бумажный из супермаркета.
— Нет, — роняет озадаченно незнакомец, губы чуть растягиваются: — Вы мне льстите…
— Жаль недооцениваю, — а сама глаз не могу от мужчины оторвать. — Да и сладкое не люблю, — категорично, — оно портит фигуру. Тем более напрягает компания постороннего мужчины. В моей квартире! На ночь глядя… — колючей, чем следовало бы. Но это скорее мне необходимо его выпроводить, чем ему — остаться.
— А вчера? — после секундной заминки уточняет незнакомец.
— Вчера у меня был… Отель.
— А сегодня? — не унимается, но не навязчиво — мягко.
— Мест нет. Так что, — бокалом указываю на дверь. — Всего хорошего.
Незнакомец опускает взгляд. На лице растерянность, смущение. Чуть мнётся на пороге, собирается поставить покупки на пол, но моё строгое: «Мне гостинцы не нужны!» — тормозит его милый порыв. Правда милый — даже в душе теплеет. Чёрт! Там и так давно что-то творится непонятное. И сердце заледенелое как-то неприятно трепыхается…
— Простите, — кивком прощается мужчина и покидает квартиру. Ещё и воспитанно за собой затворив дверь. Благо она сама защёлкивается.
Но я для убедительности ещё на пару оборотов — щёлк, щёлк…
Мне так легче, словно вновь свою душу под замок, да в уголок.
Пару секунд слушаю тишину в общем коридоре и собственной квартире.
Я правильно сделала. Ему не стоит оставаться у меня. Даже с лёгким порывом отблагодарить. Я… боюсь. Я всего лишь женщина. Одинокая, страдающая… А он… хоть и неидеальный красавец, но очень симпатичный. Милый. Чертовски. Какая-то есть в нем сила, харизма. Несмотря на нерешительность, хотя это скорей обманчивое впечатление. Он не нерешителен — глубоко воспитан. Не робок — удивительно культурен. И он умеет специфическим шутить, как и я. Не сказала бы, что умение быть смешной — про меня. Если верить мужу и подругам — мой юмор ставит в тупик, нежели вызывает улыбку.
Когда горечь обжигает горло, в глазах резь от назревающих слёз, отлепляюсь от двери. Правда, шага ступить не успеваю — оказываюсь в полной темноте. Кромешной, от которой глазам больно, и сердце от страха ухает в пятки.
Секунду хаотично соображаю, что делать. Не то, чтобы боюсь мрака и одиночества в нём, но в нынешнем состоянии не совсем понимаю, что делать. Куда бежать… и вообще, бежать ли.
Пробки выбило? Только у меня нет света или во всём доме? Или даже районе?
Наощупь шагаю на кухню, благо тусклый свет с улицы хоть как-то рассеивает темноту. Пару раз неудачно бокалом шмякаю о стену и дверной косяк. Везёт — не разбиваю, да и стол на кухне видно. Потому, едва оставшийся живым хрусталь, ставлю на столешницу.
Выглядываю в окно — нет света! И в ближайших домах тоже. Плохо. А что важнее — надолго ли? Зимой без электричества — тяжко. Да и этаж у меня тринадцатый. Не айс на улицу спускаться в темноте.
Стоп!
Мужчина!
Уехал или нет?
А что если застрял в лифте?
Чёрт! А подруги?! На улице их не было видно…
Так!!!
Более суетно возвращаюсь к двери. Распахиваю:
— Эй, Вы тут? — присматриваюсь к мраку. Несколько секунд глаза привыкают. Вижу тёмный силуэт, подперевший стену возле кабинки лифта.
Тихой кабинки. Значит, подруги уже покинули дом. Если бы нет — лифт бы сотрясался, а подъезд стоял на ушах.
— Тут, — с лёгкой досадой отзывается мужчина.
На время повисает молчание. Мне неудобно: ему, как понимаю, ещё неудобней. Вот и стоим — два дурака. Когда окончательно надоедает наш обоюдный конфуз, а незнакомец больше не сделает шаг ко мне — уверена на все сто. И не потому, что гордый, а потому, что уже получил отказ. Не то чтобы быстро сдавался… Просто для него уже было большим делом вернуться и признаться, а не найдя ответа в порыве — он не решится на очередной.
— Ну что же Вы стоите? — тихо негодую от бессилия. — В подъезде холодно, темно, — перебираю смехотворные доводы, но от того не менее явные.
— Не хочу Вам мешать, — бурчит незнакомец. Очертания даже не сменяют положения.
Как назло, по этажам начинается копошение, скрипят двери и шуршат возмущённые голоса. Ой, лишь бы соседи не вышли. У нас на самом деле — очень тихий народ. Ни пьянок, ни гулянок, ни драк — потому и надеюсь, что в это позднее время все спят и до отключения электричества им наплевать.
— Мне Вас умолять? — недопоняла отказа.
— А Вы будете? — со скучающим интересом.
— А стоит? — я не менее упряма в идиотской манере вопросом на вопрос отвечать.
— Если постараетесь.
— Даже не собираюсь! — во мне гордость клокочет. — Если вам больше нравится подпирать в тёмном, вонючем подъезде стену — дело ваше…
— Отнюдь, — так же тихо и ровно отзывается незнакомец, — но вижу, Вы в приподнятом настроении нагрубить сильнее, чем это делали вчера…
— И именно это, как понимаю, Вас ничуть не пугает, — уличаю колюче.
— Нет, но находиться в компании с пьющей женщиной…
— Ах так, — от негодования аж словарный запас заканчивается. Разумные мысли выпархивают. Дыхание сбивается. — Что ж, если Вам находиться в компании со столь пьющей особой претит…
Делаю порыв закрыть дверь, но щелчка не раздаётся, как и металлического скрипа — створка мягко амортизирует. Зло дёргаю дверь сильнее, но эффекта нет. Догадливо глазами в пол упираюсь — так и есть! Мужчина ногой преграждает путь.
— Вы уж определитесь, чего хотите, уважаемый, — чеканю недовольно. — Мне холодно, да и устала. Либо заходите, либо нет…
В квартире по-прежнему темно. Но это не умаляет ориентированного дарования мужчины. Быстро снимает верхнюю одежду и идёт на кухню:
— Не хочу показаться наглым и бестактным, — уже на кухне, ставит пакеты на стол, — но было бы неплохо, если бы Вы хотя бы вчерашние свечи зажгли.
Боже! Какая дура. Не догадалась сама. Но незнакомцу ни в жизнь не признаюсь в своей ограниченности.
— Конечно, — соглашаюсь спокойно. — Сейчас принесу. Нужно же глянуть, что принес Дед Мороз…
Незнакомец размеренно и методично вытаскивает из пакета контейнеры с едой, нарезкой, фрукты, овощи, горячее.
— Я не готовлю! — не укор, но смысл происходящего ускальзывает. Мужчина останавливается:
— Не сомневаюсь, — мимолетно улыбается, но так зажато, словно извиняясь. — Просто я подумал… — Ещё пару упаковок салата, — что мог бы задержаться. — Банки с огурцами, помидорами, грибы… — Покушать я люблю…
— Да я вообще-то не ленивая, — с осуждением покосившись на гору продуктов. — Да и руки на месте…
— В том-то и дело, — вот теперь удостаивает загадочным взглядом, от которого дышать трудно и дикая неуместная истома пульсирует внизу живота. Может, конечно, темнота всему виной — уединение, интимность обстановки, которую обостряет подрагивающая свеча, — вот сама себе и накручиваю. — Не думаю, что ленивая, но руки… заняты, — вновь в пакет ладонью ныряет.
— Вполне свободны, — упираюсь. Не упрямства ради, просто не понимаю в чём сыр-бор. Со стола забираю пустой бокал, который в потёмках поставила. Мужчина опять пригвождает взглядом:
— Если останусь… поверьте, заняты, — так однозначно, что чуть хрусталь не роняю. На меня никогда ТАК не смотрели — непристойно ласково, обещающе категорично. Даже щёки пылают.
Боже! Как хорошо, что нет света!
Подобного смущения ещё не испытывала, а что необычней мне — какие чувства рождает в уснувшем теле — какое-то сумасшествие половое.
— Ого, — не сдерживаю удивления, оценив размах подготовки незнакомца, — Да Вы закупились всерьёз и надолго. — А глаза к коробке презервативов, как прилипли, так и оторваться не могут.
— Зачем резинки? — нахожу членораздельные слова уточнить незначительную деталь, а то она, мягко говоря, меня с толку сбивает.
— Ну как же, — заминка. — Вы же вроде были расстроены, — поясняет вкрадчиво, хоть и с паузами мужчина.
— Это было вчера, — напоминаю сухо, — настрой сдулся, когда я себя ощутила не совсем аппетитной без ста граммов.
— Да нет, — робкая улыбка, — пятидесяти бы вполне… — странный по дикости юмор.
— Вы женаты! — добавляю не менее веский аргумент.
— А вы безнадежно счастливы…