— Ты не проси, ты ему приказывай, — волнуясь шептала, почти шипела Рубина.
Люцита открыла глаза, посмотрела на Василия сверху вниз, в упор, и очень отчетливо произнесла повелительным тоном:
— Говори!
— А чего говорить-то? — спросил в ответ Васька.
Палыч с Рычем так и сели от удивления, Рубина опустилась на стул от усталости, Люцита — от растерянности. Посреди палатки остался стоять один Васька. Он улыбался, радуясь невольно произведенному на взрослых эффекту.
— Заговорил?! — И, подскочив к мальчишке, Люцита стала радостно трясти его за плечи.
— Заговорил, — ответил Васька, до которого только сейчас стало доходить, что же с ним только что произошло.
— Заговорил-заговорил, — устало отозвалась Рубина. — Не сомневайтесь.
— Скажи еще чего-нибудь, — попросил маленького друга Палыч.
— Богдан, так мы покажем им, как я нож метаю, а?
— Покажем, Василий, — отвечал Рыч, не скрывая радости. — Обязательно покажем!
— Рубина, но как же это? — спрашивала тем временем Люцита. — Как ты это сделала?
— Да нет, дорогая моя, это не я сделала. Это сделала ты.
— То есть как?
— Да, что это значит? — спросил и удивленный Рыч.
— Это значит, что теперь ты — шувани, Люцита. И забота обо всех в нашем таборе лежит отныне на тебе…
— Да, а что со мной было там, в лесу! — перебив бабушку Рубину, стал взахлеб рассказывать Васька.
Так тайна Руки и Лехи окончательно перестала быть тайной.
В маленькой однокомнатной, ничем не выделяющейся квартире в большом, но тоже ничем не выделяющемся многоэтажном панельном доме Рука с Лехой отдыхали и закусывали после удачно проведенного дела. В этой, затерявшейся в новом микрорайоне Управска квартирке они чувствовали себя спокойнее, чем в любом подземелье.
Леха ел бутерброд с кабачковой икрой, а свободной рукой разворачивал один из холстов великого Дюрера.
— Лех, кончай — заляпаешь! — строго буркнул Рука.
— Что тут заляпывать-то? Рисунки как рисунки, ничего особенного.
— Ага, только им лет по пятьсот каждому!
Леха аж присвистнул:
— Их что, пятьсот лет назад нарисовали? Ни фига себе! — И он осторожно провел по полотну пальцами, как будто хотел удостовериться в его возрасте на ощупь. — А сколько же они могут сейчас стоить? — задал он главный из волновавших его вопросов.
— Для нас — по штуке каждый.
— Для нас. А вообще? У коллекционеров? Сколько?
— Каждый — штук по триста, — отвечал компетентный Рука.
Леха присвистнул уже второй раз за минуту.
— Значит, нам — по одной тысяче, а себе — по триста? Это ж в триста раз дороже! Какая-то тут ошибочка получается. Надо ее исправить.
— Ты чего это удумал, математик?
— А что, люди такие деньги огребают, а нам — объедки с чужого стола!
— Вот если б ты все это дело придумал, тогда бы и получил все деньги.
— Но мы же рисковали, мы сделали всю грязную работу!
— Вот как за грязную работу и получаем.
— Слушай, Рука, давай сами эти картинки продадим, а? — Глаза у Лехи загорелись.
— Давай. — Рука оставался спокоен. — Ты знаком с теми людьми, которые могут их купить?
Леха пристыженно молчал. Тогда Рука стал бережно сворачивать полотна, чтобы вновь засунуть их в тубус.
— То-то же. Дурак ты, Леха, — некому нам их продать.
— А заказчик наш кому их продаст?
— Не знаю. И нам с тобой он этого не скажет. Такая информация больших денег стоит.
— А что, если их в комиссионку сдать?
— Точно, дурак. Там нам дадут по рублю и милицию вызовут.
— Что же делать?
— Сидеть и ждать звонка, когда заказчик встречу назначит.
— Обидно как-то.
— Угу. Мне, Лех, тоже обидно. Намажь-ка и мне бутерброд.
Глава 10
— Добрый день. — Астахов открыл дверь кабинета следователя и увидел на обыкновенном учрежденском колченогом столе картину Дюрера. Пораженный, он сделал шаг вперед и замер, не сводя с нее глаз.
— Здравствуйте, — отвечал Солодовников. — Николай Андреевич, это та самая картина, которая была украдена из вашего дома?
— Да, это она. — Астахов не мог не узнать полотно. — А где вы ее нашли?
Но следователь уклонился от прямого ответа:
— Скажите, вы знаете этого человека?
Только тут Астахов заметил, что в углу кабинета сидит еще и Миро.
— Здравствуйте, Николай Андреевич, — сдержанно поприветствовал его цыганский парень.
— Здравствуй. — И Астахов без всякой задней мысли пожал ему руку.
— То есть вы знаете этого человека, — повторил Солодовников уже утвердительно.
— Да, это Миро, — отвечал вызванный в милицию потерпевший. — А в чем тут дело? Объясните, Ефрем Сергеевич.
— Обязательно объясню, Николай Андреевич, обязательно. Дело в том, что именно у гражданина Милехина эта картина и была найдена.
— Что?! Но этого быть не может! — Астахов опять повернулся к Миро, тот опустил глаза. — Миро, почему ты молчишь? Скажи же хоть что-нибудь!
— Николай Андреевич, — начал цыган, — я уже убедился, что все против меня. Я боюсь, что вы мне тоже не поверите.
Дав им обменяться этими фразами, следователь продолжил:
— Господин Астахов, вы подтверждаете, что в день кражи гражданин Милехин был в вашем доме?
— Да, он был у меня.
— И он видел ваши картины?
— Да, конечно, он их видел — они висели в гостиной.
— И при этом он сказал вам, что нуждается в крупной сумме денег?
Астахов кивнул.
— Все ясно. — И Солодовников вызвал конвой, чтобы Миро увели в камеру следственного изолятора.
Совсем растерявшийся Астахов проводил арестованного взглядом, потом снова обратился к следователю:
— Но я в это не верю. Я не верю, что Миро украл, — он не способен на воровство…
— К сожалению, Николай Андреевич, все факты говорят в пользу именно этой версии: ему нужны были деньги — значит, у него был мотив, потом, у него нет алиби, и, наконец, картину-то мы нашли именно в его шатре.
— А где остальные картины?
— У Милехина мы нашли только одну… — развел руками Ефрем Сергеевич.
— Ну вот видите! — воскликнул было Астахов.
— …Но он мог спрятать картины в разных местах, это обычное дело. Мы продолжаем искать.
— Неужели я так ошибался в человеке… — говорил Николай Андреевич уже не следователю, а самому себе.
Тем временем Солодовников решил, что визит к нему Астахова пора заканчивать.
— Спасибо вам, Николай Андреевич, вы можете идти. А картина пока останется у нас. Не переживайте — с ней все будет в полном порядке!
Много вопросов пришлось задать Ваське, прежде чем картина стала ясна. Но зато мальчишка снова мог на вопросы отвечать — и радовались этому и Люцита с Рычем, и Рубина с Палычем, и, конечно же, он сам. Но, по мере того, как Васькина встреча с Лехой и Рукой у шатра Миро вырисовывалась во всех своих подробностях, радость куда-то улетучивалась.
— Это они — эти бандиты — Миро картину подбросили, — грустно проговорила Люцита. — Теперь уже никаких сомнений нет.
— Ну значит, нужно Васеньку в милицию сводить — пусть он там все расскажет! — всполошилась Рубина, тут же собираясь везти малыша к следователю.
— Не знаю, не знаю, — засомневался Рыч, рассуждая вслух. — Цыгане приводят в милицию мальчишку, чтобы вызволить своего вожака. Никто, кроме ребенка, этих беглых бандитов не видел. В милиции вообще считают, что их в Управске и близко быть не может. А тут цыгане привели ребенка, которому за ложные показания, по его малолетству, ничего не будет. Понимаете? Наверняка они решат, что это мы просто Ваську так научили, чтобы Миро выгородить.
Люцита и Рубина загалдели, стали возражать, а Палыч молчал.
— Что ж ты молчишь, Паша?! — накинулась на него Рубина.
— Думаю, — спокойно отвечал тот. — По-моему, Богдан прав.
Женщины сразу замолкли, понурив головы.
— Какой же я был дурак! — И Рыч сжал кулаки. — Думал, что уж сюда-то они точно не сунутся!
— О другом подумать надо. — И на лицо Палыча легла морщина озабоченности. — Ваське грозит опасность. А теперь, если им станет известно, что он снова заговорил, — и подавно. Вася знает этих бандитов, а они знают его. Сейчас, где бы он ни появился, эти Рука с Лехой могут тут же…
И Палыч осекся, увидев страх в Васькиных глазах. Он даже испугался, как бы малец опять не лишился дара речи.
— Тебе ни в коем случае нельзя попадаться им на глаза, — сказал Ваське дядя Палыч строго, но вместе с тем нежно. — Ты понял? Это очень опасно!
Он погрозил пацану пальцем.
— Ладно, старик, не волнуйся, — заговорил Рыч. — Я Василия теперь не оставлю — буду его телохранителем!
И Рыч ласково прижал мальчишку к себе.
— А ты не боишься уже Богдана? — спросил у Васьки Палыч.
— Не-а, — ответил мальчонка и сам еще сильнее прижался к Рычу.
— Ну вот и молодец! — улыбнулся старик.
И они с Рубиной стали прощаться с хозяевами.
— Дядя Палыч, бабушка Рубина! А посмотреть, как я ножи метаю? — И Васька потащил всех на лесную опушку.
Там по его просьбе Палыч написал на деревянном щите печатными буквами «РУКА» и «ЛЕХА». И только после этого мальчишка стал прицельно метать ножи.
Астахов вернулся домой мрачнее неба перед грозой.
— Представляешь? — заговорил он с Олесей прямо с порога. — Оказалось, что картины украл Миро!
— Кто?! — сидевшая на диване Олеся даже привстала от неожиданности.
— Миро. Никогда бы не мог о нем такого подумать. Тяжело разочаровываться в людях…
— Постой, а почему ты уверен, что это сделал именно он?
— У него нашли одну из картин.
— Боже мой, значит, он украл картины, потому что мы отказали ему в деньгах?
— Ну ты же ему не отказала, ты же просто отложила решение вопроса. Так?
— Я дала ему понять, что свободных сумм у тебя сейчас нет.
— Ты не имела права так ему говорить, не посоветовавшись со мной.