— Но ты же доверяешь мне? И потом, это же ты просил меня с ними разобраться. Я проверила весь бюджет фирмы и убедилась, что мы не можем дать денег без ущерба для бизнеса.
— Да Бог с ним, с бизнесом. Ты понимаешь, что получилось? Ты фактически толкнула человека на преступление! Миро хотел построить жилье для всего своего табора. Жилье, а не какое-нибудь казино! Это благородное дело!
— Может быть, и благородное, но при этом не очень-то выгодное для тебя.
— Олеся, ты сейчас говоришь совсем как Тамара — я не узнаю тебя!
— Я сейчас говорю, как твой главный бухгалтер.
— Да? Наверное, ты была права — мы действительно перестали понимать друг друга!
Еще когда Люцита продала все свои невеликие украшения и отдала вырученные за них деньги Баро, чтобы поучаствовать в залоге за освобождение Рыча — еще тогда Баро решил, что все ее брошки и сережки он разыщет, выкупит и вернет ей.
Однако это оказалось совсем не таким уж простым делом — выведать, кому Люцита продала свои драгоценности, да еще так, чтобы сама она ничего об этом не узнала. И все же Зарецкому это удалось. Он разыскал того самого скупщика золота, объяснил, что интересует его только то, что продала недавно молодая цыганка. Скупщик вывалил на стол все приобретения последней недели и быстро выбрал из них купленное у Люциты. Баро уже готов был расплатиться и уйти, как вдруг остановился завороженный: среди прочего товара скупщика он узнал свое фамильное ожерелье. Вернее, не свое, а Земфирино — он подарил ей это украшение, когда та забеременела. А теперь оно было уже и не Земфирино…
«Как же она могла? — Только одна эта мысль стучала в висках у Зарецкого. — Она ведь прекрасно знает, как для меня дорого это ожерелье, — мои предки передавали его своим женам из рода в род! Как же она могла? Как она могла?»
Скупщик истолковал волнение Зарецкого по-своему. Он продал ему все украшения Люциты и ожерелье в придачу за неплохую цену и остался весьма доволен.
Астахов собирался выйти из дому, когда на пороге другой комнаты появилась Олеся.
— Ты уходишь? — спросила она.
— Да.
— И ты не собирался мне об этом сказать?
— Ну я думал, может быть, ты там уснула, в той комнате… — неловко оправдывался Николай Андреевич.
— Вот видишь, мы с тобой уже разошлись по разным комнатам. Как будто мы прожили вместе много-много лет и успели надоесть друг другу.
— Я думаю, нам просто надо попытаться друг друга понять, а не усугублять наш конфликт.
— Я стараюсь тебя понять, Коля, но ты становишься от меня все дальше и дальше. Давай поговорим об этом?
— Обязательно поговорим, но не сейчас, позже. Сейчас мне надо к Кармелите.
— Это так срочно?
— Да, это очень срочно. Пойми, узнать о том, что Миро арестован, она должна от меня.
Астахов осмелился обнять обидчивую любимую и поцеловать ее в щечку.
— Да, я понимаю, — отвечала она. — Я ведь могу и подождать…
А Николай Андреевич гнал свой «БМВ» в Зубчановку. Руль в руках и шуршание автомобильных шин по асфальту всегда вносили в его душу некоторое успокоение. Поэтому к Кармелите он вошел, полностью взяв себя в руки. По крайней мере, так ему самому казалось.
Приветливо поздоровались, Астахов присел.
— Знаешь, меня вчера обокрали.
— Да ты что?
— Да. Украли картины. Всего Дюрера. И те, что я привез из Англии, тоже.
— Очень обидно, конечно… — Девушке трудно было понять и почувствовать всю полноту астаховских переживаний. — Они, наверное, были очень дорогие?
— Да, дорогие. Но для меня это гораздо важнее, чем деньги, — это же моя страсть!.. Хотя дело даже и не в этом. Тем более что одну из них милиция уже нашла.
— Ну вот видишь, как хорошо, — так быстро! — Кармелита хотела найти какие-нибудь еще слова, но не нашла и решила сказать то, что думала: — Ты меня извини, я просто не знаю, что говорить, чем тебе помочь… Ну что я могу?
— Нет-нет, что ты, Кармелита, я ведь не за этим пришел. Я… Дело в том… — Он собрался с духом и выложил наконец то, зачем приехал: — Дело в том, что в краже картин обвиняют Миро.
— Что?! — опешила девушка.
— Он арестован, — продолжал свой невеселый рассказ Астахов.
— Нет, подожди, Миро не может украсть! Понимаешь? Просто не может!
— Да, я тоже так думал. Но как-то все складывается против него…
— А почему ты решил, что это именно Миро?
— Потому, что эту самую одну картину нашли у него.
— Значит, ему ее кто-то подбросил.
— А почему именно ему? Вот и следователь говорит, что слишком уж много совпадений.
— Каких еще совпадений?
— Дело в том, что Миро нужна крупная сумма. И он приходил ко мне за деньгами.
— Ну и что?
— Ну и… Разговаривала с ним Олеся… И сказала ему, что вряд ли получится, потому что я потратил всю наличность на эти картины… Ну и он мог разозлиться, я понимаю…
— Да никогда Миро бы такого не сделал! Никогда!
— Но обидеться-то он мог?
— Ну и что? Обиделся, тайком пробрался к тебе в дом и все украл, так? Да любой человек, который знает Миро, скажет тебе, что он на такое просто не способен!
— Знаешь что? Я сам найму ему хорошего адвоката, и пусть уже он докопается до правды.
— Но ты же не веришь в его невиновность! — Кармелита пылала праведным гневом. — Я сама найду способ, как ему помочь! Я докажу и тебе, и всем на свете, что Миро — не вор!
Кармелита выбежала из конюшни. Понять друг друга и на этот раз не получилось.
— Никогда бы не подумал, что моей женой будет шувани, — говорил Рыч, нежно держа Люцитину руку в своей.
— А не страшно быть мужем шувани?
— Что же в этом страшного?
— Ну как же — теперь ты меня обмануть не сможешь никогда. И изменить тоже не сможешь — все равно все узнаю! — и она рассмеялась.
— Да не собираюсь я тебе изменять. А то, что в семье будет своя шувани — это даже здорово. Значит, ни мне, ни нашим детям никакие болезни не страшны!
— Ты думаешь, у нас будет много детей?
— Обязательно! А ты что видишь? Наше с тобой будущее видишь?
— Нет. Свое будущее я увидеть не могу.
— Что ж это получается? Сапожник без сапог, да?
— Ну вроде того. Вон мама ведь тоже ничего о себе наперед не знала. Не знала, что дар шувани ее покинет, что от Баро уйдет… Знаешь, пойду я еще раз с ней поговорю. Ведь дар мне от нее перешел.
И уже через пару минут Люцита сидела рядом с матерью в старой палатке Рубины, где обосновалась теперь, чтобы не мешать молодоженам, Земфира.
— Мам, объясни мне еще раз, что у тебя произошло? Ты же всю жизнь мечтала быть рядом с Баро — а теперь от него ушла? Ты не должна была этого делать.
— Ох, доченька. Я так боялась его потерять, что совсем завралась… И если бы он узнал всю правду, то сам бы меня выгнал.
— Зря ты решаешь за него. Откуда знаешь, как бы он поступил?
— Знаю. Он не понял бы меня и не простил бы моей лжи. Я потеряла его навсегда…
— Нет, мамочка, вовсе нет. Это далеко еще не конец, и Баро придет к тебе.
— Спасибо, Люцита, не надо меня утешать.
— Я не утешаю — я знаю. Очень скоро Баро сам придет сюда за тобой.
— Откуда ты знаешь?
— Я теперь знаю и вижу очень много, мамочка. Тот дар, который ты потеряла, — он перешел ко мне. Теперь я — шувани…
Люцита рассказала матери все, что произошло у них в палатке, и как с помощью Рубины Васька стал ее первым пациентом.
— Я очень за тебя рада, дочка, — говорила Земфира, проводя рукой по роскошной копне Люцитиных волос. — Только смотри, не соверши моей ошибки — береги дар!
— Ты знаешь, мам, мне хочется быть полезной! Мне так понравилось помогать людям! Когда я смотрела в Васькины глаза…
— Вот видишь, ты лучше, чем я. — Земфира утерла выкатившуюся из глаза слезу. — Ты заботишься о других, а я слишком много думаю о себе.
— Но ты же раскаиваешься, а это уже очень много.
— Ты говоришь так, как будто старше меня и мудрее…
— Мам, ты что, обиделась?
— Нет, что ты! Наоборот — спасибо тебе.
— Я хочу тебе помочь. — Дочь обняла мать и прижалась к ней.
— Мне никто уже не сможет помочь, я все потеряла…
— Но ты можешь и все вернуть — надо только очень сильно этого захотеть! Верь мне, мама.
Глава 11
Прежде всего Кармелита побежала в милицию и добилась свидания с Миро.
— Я не имею никакого отношения к этой картине! — Это было первое, что сказал ей цыган, когда его ввели в комнату для свиданий.
— Знаю, Миро.
— Я не имею понятия, как она у меня оказалась!
— Миро, я ни на секунду не сомневаюсь в том, что ты невиновен. Поэтому и хочу помочь тебе, поддержать.
— Спасибо, Кармелита. Мне это очень важно. Я действительно ни в чем не виновен. — Но тут он заметил, как девушка почему-то прикрыла глаза. — Что с тобой?
Она ответила не сразу:
— Всего лишь полтора года назад на этом самом месте стоял Максим, — подняла веки Кармелита, — и я точно так же приходила к нему на свидание…
— Да, наверное, похоже. Максим был, как и я сейчас, невиновен. Но тогда вас с ним связывали совсем другие отношения.
— А я ведь когда-то была твоей невестой, Миро. И даже чуть не стала твоей женой…
— Когда-то я мечтал об этом больше всего на свете…
— А сейчас?
— А сейчас это невозможно.
Говоря это, они перешли с повышенного тона на тихий шепот. Но не для того, чтобы не услышал надзиратель, — он все равно все слышал, — а просто потому, что о таких вещах не кричат.
— Ты ведь сделала свой выбор, — говорил Миро.
— Да, сделала. И была счастлива, что встретила Максима.
— Он был главным в твоей жизни и навсегда в ней останется.
— Да, это так. Я никогда его не забуду.
— А я, как бы ни любил тебя, никогда не смогу быть вторым. Ты обиделась?
— Нет! — ответила Кармелита, пытаясь скрыть свою обиду от Миро. — Просто глупо было говорить с тобой об этом.