— Да… — еле слышно отвечала испуганная женщина.
— Я подарил его тебе, когда ты сказала, что ждешь ребенка. Ты не догадываешься, где я мог его взять?
Но Земфира только виновато опустила глаза.
— Вижу, догадываешься! — Так и не получив никакого ответа, Зарецкий продолжил: — Не молчи, я жду!
— А что говорить? — сказала Земфира уже не с испугом, а с какой-то грустью. — Если ты и так все знаешь… — Она думала, что Баро разыскал Тамару и вместе с ее ожерельем выкупил ее тайну.
— Все, да не все! Это мой подарок тебе. А ты его отдала кому-то. И я хочу знать — кому именно, Земфира! Что, подарила кому-то, кто сильно нуждался в деньгах?
— Кто нуждался? — Она не поняла его язвительной иронии.
— Тот, кто продал ожерелье скупщику. Я хочу знать, Земфира, кто он!
— О ком ты говоришь? — Она никак не могла взять в толк, к чему ведет Рамир.
— Я говорю о том, кому ты отдала и это ожерелье, и свою душу! Скажи мне правду — кто этот мужчина, из-за которого ты ушла от меня?
Земфира не верила своим ушам:
— Ты… Ты считаешь, что я тебе изменяю? — Она с трудом выговорила это слово.
— А разве не так?
— Так вот как ты все понял…
— А как же еще мне понимать твой уход?!
— Не так, Рамир!
— Тогда, может быть, ты мне все наконец объяснишь?
Но Земфира только посмотрела на Баро с нежной грустью и заговорила о другом:
— Ты подарил мне ожерелье, когда я сказала, что жду ребенка. А если б я этого не сказала, ты бы мне его не подарил?
— Я не понимаю…
— Значит, я нужна тебе только для того, чтобы родить наследника?
— Да при чем здесь это?
— А если у меня вообще не будет детей? — Голос ее дрожал, она вот-вот готова была заплакать. — Тогда я тебе буду не нужна?
— Земфира, не пытайся меня разжалобить! Ты не ответила на мой главный вопрос. Ты ушла от меня, потому что у тебя появился другой мужчина? Кто он?
— У меня никого нет, Рамир! И я никогда никого не любила так, как тебя! Даже Мирчу… — вспомнила она своего покойного мужа, за которого вышла, когда в молодости Рамир предпочел ей Раду.
— Земфира, не ври мне. Ты ушла от меня и отдала ожерелье, которое я тебе подарил, другому мужчине. И после этого ты говоришь, что меня любишь?
— Да! — Слезы уже лились по щекам Земфиры.
— Он что, обобрал тебя, бросил и ушел к другой?
— Я не знаю, о ком ты говоришь! — с трудом произнесла она сквозь рыдания.
— Я хочу знать, кому и зачем ты отдала это ожерелье? — И Баро еще раз потряс в воздухе своей родовой реликвией.
— Но я не могу, не могу тебе этого сказать!.. Ты не поверишь, а если и поверишь, то не простишь!
— Значит, ты ничего мне не скажешь?! Ну и не надо — теперь мне это уже неинтересно!
Баро вышел. А Земфире стало нестерпимо обидно — в последних его словах она почувствовала уже даже не гнев, а презрение.
Соня буквально ворвалась на конюшню к Кармелите.
— Поздравь меня! Я доказала, что Миро невиновен!
— Как?! Погоди, ты ведь только три часа назад взялась за это дело?
— Да. И у меня тут же все получилось! Представляешь — первое такое серьезное дело в моей жизни, и я сразу добилась успеха!
— Какого успеха? Ведь Миро еще в тюрьме?
— Он вот-вот оттуда выйдет — они больше не имеют права его задерживать!
— Я рада за тебя, Соня…
— А я как рада! И за Миро рада, и за себя, и за тебя!
— Я-то тут при чем?
— Ну как же — если б не ты, я бы не взялась за это дело!
— Не преувеличивай — ты бы обязательно взялась. Ведь это дело Миро.
— Наверное… Ну а теперь нам остается только ждать — его должны скоро выпустить!
Радость предстоящего освобождения Миро из тюрьмы переплеталась в душе у Кармелиты с тайной ревностью к Соне, хотя… Она не хотела признаваться в этом даже самой себе.
Тем временем воодушевленная Соня тараторила без умолку:
— …Понимаешь, когда я увидела картину в милиции, мне сразу бросилось в глаза, что края у нее обрезаны очень ровно, будто по линейке. Тогда я сразу отправилась к Астахову, чтобы проверить рамы. Ну а дальше, как говорится, дело техники… — Она говорила как прожженный профессионал.
— Ты молодец! — спокойно похвалила ее Кармелита.
— Спасибо. Ой, ну мне прямо не верится, что все получилось так быстро! Когда ты меня нашла, я не знала даже как мне к этому подойти! — Соня поймала чуть-чуть завистливый взгляд Кармелиты, но не придала ему значения. — А потом, когда я увидела Миро в тюрьме, мне очень захотелось ему помочь!
— Я тебя понимаю.
— А он, представляешь, он не хотел брать меня в адвокаты! Я так разозлилась!
— Может быть, тебе именно эта злость и помогла.
— Может быть… Знаешь, так приятно, что Миро защищала именно я! Что бы я делала, если б не встретила его, не узнала?!
Но Кармелита отвлекла ее от радужных мыслей:
— Мне вот что неясно, Соня, — как эта картина оказалась у Миро в шатре? Зачем ему ее подбросили?
— Не знаю. Может быть, кто-то решил ему отомстить.
— Да за что Миро мстить? Он никогда никому зла не делал!
— Мстят ведь не только за зло, Кармелита…
Солодовников пообещал Соне, выполнив все формальности, поступить с задержанным Милехиным в полном соответствии с законодательством. И с этими словами выпроводил ее из милиции. Очень уж не хотел он отпускать Миро в ее присутствии, чтобы торжество этой девчонки над ним выглядело совсем уж полным и окончательным.
Но вот выпроводить так же просто Астахова ему уже не удалось — пострадавший требовал отчета о ходе следствия по розыску своей коллекции. И ссориться с одним из крупнейших управских бизнесменов в планы Ефрема Сергеевича никак не входило.
Но и Астахов настаивал на том, что прежде всего следует отпустить невиновного. Следователь вызвал к себе задержанного Милехина с вещами.
В кабинет ввели Миро.
— Гражданин Милехин, — обратился к нему Солодовников, — найденная у вас картина не является одной из тех, что украли у присутствующего здесь господина Астахова. Поэтому вы свободны. Но отпускаем мы вас под подписку о невыезде. Распишитесь вот здесь…
Миро заполнял подписку и пытался справиться с переполнявшими его мыслями и чувствами. Наконец-то он свободен! И хотя не все еще разъяснилось с этой проклятой картиной, но уже ясно, что она — не астаховская. А значит, перед Николаем Андреевичем он чист!
— Вот ваш пропуск. — Следователь протянул Миро бумажку. — И помните, пожалуйста, о бумаге, которую вы только что подписали, — вызвать мы вас можем в любой момент. Можете идти, всего доброго.
— Спасибо!
— Ну что вы. Это не мне спасибо… Благодарите лучше вашего адвоката!
Миро собрался было идти, но тут к нему подошел Астахов. Он поздравил парня, пожал руку и извинился за то, что позволил себе усомниться в его честности. Миро внимательно посмотрел ему в глаза — Николай Андреевич говорил искренно.
Когда цыган ушел, Астахов вновь обратился к Солодовникову:
— Ну а мне что вы скажете? Эта молоденькая девушка оказалась очень профессиональной и сообразительной, я даже не ожидал. А вы?
— Уверяю вас, мы и сами бы в этом разобрались — просто не хватило времени. У меня, между прочим, кроме вашего дела, в расследовании находится еще дюжина нераскрытых краж!
— Я вам, конечно, очень сочувствую, — едко иронизировал Астахов. — Но неужели хоть одна из этой дюжины краж на такую же сумму, как похищенные из моего дома шедевры живописи?! Так что я хотел бы услышать, когда мои картины окажутся у меня.
— Николай Андреевич, поверьте, меня это тоже очень интересует! Поэтому давайте продолжим работать. Вспомните, пожалуйста, кто мог знать о цели вашей поездки в Лондон и, главное, о ее результатах? — спросив это, следователь положил перед собой чистый лист бумаги.
Выйдя из массивного серого здания управского уголовного розыска, что на улице Чечельницкого, Миро первым делом позвонил Соне.
— Сонь? Это я, Миро! Меня только что выпустили! Где ты? Где ты сейчас?
— Я? Я была у Кармелиты, вот только что вышла, иду по улице…
— Стой там! Стой и никуда не уходи — я сейчас буду!
— Ой, Миро! Хорошо…
А он уже несся по улицам Управска, радуясь свободе, жизни и ветру в лицо.
Соня послушно встала на тротуаре. Миро подбежал к ней с сияющими от счастья глазами и вдруг поцеловал ей руку, чего никогда раньше в жизни не делал. Девушка моментально залилась краской. А Миро говорил и говорил:
— Соня, я даже не знаю, как тебя благодарить! Если бы не ты… Спасибо! Большое, огромное тебе спасибо!
— Не стоит… — лепетала она, не сводя с него влюбленных глаз. — Это моя работа…
— И ты прекрасно с ней справляешься!
— Скажи, а следователь хотя бы извинился за то, что тебя задержали по ошибке?
— Нет. Но зато он сказал, что я должен поблагодарить своего адвоката!
Соня смущенно улыбнулась, а Миро сказал, что нужно возвращаться к их идее — строительству большого дома для табора.
— Но ведь у меня нет опыта в сфере строительства, — засмущалась вдруг Соня. — А в таких масштабных проектах нужен очень опытный юрист. Могу не справиться.
— Здрасьте! Ты ли это? Я не узнаю свою Соню! Ты же сама хотела в этом участвовать! Вспомни, наши переговоры по дому начинались не так уж плохо. А уж теперь… Ты же вытащила меня из тюрьмы за один день! При том, что это — первое твое уголовное дело!
— Не знаю, Миро, страшновато как-то…
— Опыт — дело наживное. Главное — я могу тебе доверять.
Соня была счастлива. Никогда еще крылья любви не поднимали ее так высоко. И, конечно же, она согласилась.
— Вот и замечательно! — не уставал радоваться Миро. — Только давай на этот раз пойдем не к Астахову. Хоть я ничего и не крал, но, боюсь, осадок у него все равно, как говорится, остался. Надо поговорить с Зарецким. Причем я приду к Баро с собственным юристом!
И он уговорил ее идти к Баро прямо сейчас, тем более что отойти далеко от дома Зарецкого Соня не успела.