— А посмотреть придешь?
Девушка задумалась, потом ответила:
— Нет, Груша. Не думаю.
— А может, все-таки придешь? Развеешься. А то ты грустная такая — смотреть на тебя больно.
— Ой, Груш, ну мне не хочется.
Опять помолчали.
— Прости, Кармелита, за вопрос, но… Это ты из-за Миро не придешь?
— Вовсе нет. С чего это ты решила?.. Просто с этим театром у меня связано слишком много воспоминаний.
— Не стоит жить прошлым…
Снова наступила тишина, которую нарушил заглянувший на конюшню кузнец Халадо.
— А, вот ты где, Груша. А я тебя обыскался. Здравствуй, Кармелита! А что это ты такая грустная? Чем это Груша тебя тут уже обидела? А то ж жена без присмотра — что кобыла без узды.
— Опять пошел сыпать своими поговорками! Ничем я Кармелиту не обидела. Зову вот в театр на спектакль прийти. А она отказывается.
— Почему, Кармелита? Не хочешь посмотреть, как моя Груша артисткой будет?
— И в самом деле, — поддержала Халадо жена, — мне так хочется, чтобы ты увидела и этот спектакль, и меня…
— Там ведь будет весь табор! — убеждал кузнец.
— Я знаю, — тихо отвечала девушка.
— Ты уж прости, Кармелита, но в таборе стали поговаривать, что ты перестала считать себя цыганкой, и поэтому нигде не показываешься.
— Это глупые сплетни! А оправдываться я ни перед кем не буду!
— Пойми, Кармелита. — Кузнец Халадо много говорить не любил, но если надо было, то умел. — Ты — дочь Баро, самого уважаемого человека, и вдруг не придешь. Нехорошо получается.
— Так, все! Ладно, я подумаю. Только не надо на меня больше давить!
— Ну ты извини, если что не так, не со зла ведь. Мы пойдем, пожалуй…
Сашка заглянул к Маргоше в кафе.
— Умаялся, Сашок? — встретила она его необычно ласково и тут же налила кружку. — Выпей пивка, полегчает.
— Спасибо! А что это ты вся такая радостная, счастливая?
— Тебе не нравится? — перегнувшись через стойку, она чмокнула своего конюха.
— Очень даже нравится, — расплылся в улыбке Сашка. — А что случилось-то?
— Просто погода хорошая! — лукавила Маргоша, не надеясь на то, что Сашка ей поверит, а просто раззадоривая его посильнее.
— Не обманывай меня, женщина! Лучше скажи правду, — включился и он в эту игру.
— Ну скажем, есть у меня к тебе одна просьба.
— Вот как? Говори! — Сашка напустил на себя важный вид.
— Мне очень хочется в цыганском спектакле поучаствовать.
— Поучаствовать? Шутишь? Ты ж не цыганка.
— Ну и что же?
— Как же ты будешь выступать?
— А очень просто — я сама попрошу у Миро, чтобы он дал мне спеть.
— Я тебе запрещаю! Слышишь?
— Это почему еще?
— Я сказал нет — значит, нет!
— Неужели ты в меня совсем не веришь?
— Да верю я в тебя, верю. Просто не хочу, чтоб на тебя все пялились.
— Дурак ревнивый! У вас же цыганки — все артистки!
— То — цыганки, а то — ты! Короче говоря, если ты только появишься на сцене, я на этот позор смотреть отказываюсь!
— Это твое дело. Можешь и не ходить! — поджала губки королева волжского пива.
— И не пойду!
— Правильно, зачем смотреть, как твоя любимая женщина срывает аплодисменты! Пусть другие любуются.
— Вот именно, я могу тобой любоваться и без посторонних!
— Конечно, тебя устраивает, чтобы за тобой ухаживали, пиво подносили. А если я хочу спеть, то мне нельзя. Так вот, знай — я все равно на сцену выйду! И цыганский наряд мне очень даже пойдет…
Что было делать Сашке? С одной стороны, не хотелось сдаваться. А с другой — он уже хорошо знал, что спорить с Маргошей бесполезно.
— Ну и что же вы здесь делали? — проводив взглядом «скорую», следователь Солодовников обернулся к поваленным на землю бандитам, которых держали под дулами милиционеры.
— Гуляли! — прохрипел в ответ Рука.
— Поговори мне еще! Я тебе столько намотаю, что до конца жизни гулять будешь от нар и до параши! — Годы работы научили Ефрема Сергеевича разговаривать с разными людьми на их языке.
— Не слушайте его, гражданин начальник, — заговорил Леха. — У него ж этот… Шок болевой. Ваш снайпер ему руку прострелил.
— Молодец, Исхаков! — одобрительно сказал следователь сержанту. — И в самом деле, снайпер: отличная реакция. А вас обоих еще раз спрашиваю: что вы тут делали?
— Прятались, — отвечал Леха. — Вы ж наши портреты по всему Управску развесили.
— Но, несмотря на это, в Управск вы вернулись. Зачем?
— На родину тянет, гражданин начальник.
Однако выяснилось, зачем вернулись бандиты в Управск, очень скоро. Специально обученная собака взяла след и быстро пробежала в обратном направлении весь тот путь, который привел бандитов вслед за Васькой на кладбище. Гордый участием в настоящем расследовании, Васька подтвердил, что бежал он именно здесь. А потом собака привела к подъезду панельной девятиэтажки, поднялась на четвертый этаж и уткнулась в дверь квартиры. Взломав дверь, в квартире милиция обнаружила черный пластмассовый тубус. А в нем — картину, изображавшую трех женщин над рекой.
Эксперты дали заключение, что картина — подлинная. Правда, это не Дюрер, но тоже известный мастер, хоть и не такой старый да великий.
— Что ж, дело за малым, — сказал, сидя в кабинете, своей боевой стажерке Ефрем Сергеевич. — Остается вызвать Астахова, чтобы он подтвердил, его ли это картина.
В расстроенных чувствах после скандала с Соней, Алла зашла к Астахову. Гостеприимный хозяин напоил ее кофе.
— Что же все-таки у вас стряслось, Алла Борисовна? На вас лица нет.
— Сегодня я потеряла дочь! — Алла картинно воздела руки к небу.
— Что?! Что случилось с Соней?
— С Соней все в порядке. Просто она меня предала.
Николай Андреевич слегка успокоился:
— Но Соня — замечательная девушка. Да и адвокат отличный.
— Правда? Помню, раньше вы подвергали сомнению ее профессиональные достоинства.
— Теперь не подвергаю.
— И с каких пор? Опять мне приходится узнавать о своих детях от чужих людей, — вздохнула Алла.
— Она виртуозно справилась с делом Миро и за считанные часы убедила следствие в его невиновности!
— Опять Миро? Это тот цыганский юноша? — уточнила гостья, на самом деле прекрасно зная, о ком идет речь.
— Да. Так что вы, дорогая Алла Борисовна, можете гордиться своей дочерью.
— Снова эти цыгане! — неожиданно для хозяина она сорвалась на крик. — Господи, у меня такое ощущение, что они просто преследуют мою семью!
Астахов недоуменно смотрел на гостью, не понимая, чем вызвана такая вспышка гнева. И Алла не заставила долго ждать объяснений:
— Я всегда знала, что этот Миро — бандит. Он обманывал Максима. Он ухаживал за его невестой.
— Вы не правы, он неплохой парень…
— Да ведь мой Максим погиб из-за него! Из-за этих проклятых цыганских разборок! А теперь моя дочь…
— Я еще раз вам повторяю: Миро — отличный парень. Он всегда прекрасно относился к Максиму, они были друзьями. И с Соней у него прекрасные отношения. Они сейчас вместе готовят один проект.
— Что? Соня с этим цыганом?!
— Да. А что вас так смущает?
— Николай Андреевич, вы издеваетесь надо мной? Вы спрашиваете, почему меня смущает то, что моя девочка участвует в темных цыганских делах?
— Ну почему же сразу — темных? Скажу вам больше, я и сам собираюсь в этом деле принять участие. Миро собирается строить дома для кочевых цыган.
— «Строить дома для кочевых цыган!» Замечательное занятие! И главное — очень логичное. Так… А за что же этот Миро попал под следствие?
— Это долгая история… — попробовал было уклониться от подробного рассказа Астахов.
— И все же. Я буду вам очень признательна. Ведь это же касается моей дочери.
— Миро обвинили в краже моих картин.
— У вас украли картины? — И только тут Алла обратила внимание на опустевшие стены астаховской гостиной. И, уж конечно, заставила Николая Андреевича рассказать ей эту историю во всех подробностях.
— …Так неужели же после всего этого вы не верите в то, что это дело рук цыган?
— Конечно, нет. У них ведь нашли не мою картину.
— И вам не кажется странным, что это была копия именно с вашей картины? Честное слово, Николай Андреевич, вы меня удивляете своей наивностью. Это ведь явный след!
— Знаете что, пусть во всем этом разбираются специалисты.
— Пусть разбираются. Но между похитителями и цыганами, безусловно, существует какая-то связь, что бы вы ни говорили. — Алла возбужденно стала развивать свою мысль: — Поймите, от этих цыган можно ожидать чего угодно!
— Мне кажется, Алла Борисовна, это неправильно — огульно обвинять людей, которых вы совсем не знаете, — Астахов начинал раздражаться.
— Да при чем здесь знаю я их или не знаю — любой вам скажет, что воровство у них в крови! И у меня лично то, что кража ваших картин их рук дело, не вызывает никаких сомнений!
— Ну тут уж я с вами никак не могу согласиться. Вот, например, хорошо известный вам господин Зарецкий — мой деловой партнер, я ему доверяю, а ведь он тоже цыган.
— Но копию вашей картины нашли не в доме у Зарецкого, а в таборе у этого… Миро! Ему вы тоже доверяете?
— Да, доверяю. Потому что картину ему подбросили.
— А что, разве следствие это доказало? И не забывайте, что именно Миро был здесь накануне кражи. Да и Зарецкий у вас частый гость.
— Ну подозревать Зарецкого в краже — это уж слишком! Между прочим, Миро был здесь накануне кражи вместе с вашей Соней, так неужели прикажете подозревать и ее?
Раздался телефонный звонок. Следователь попросил Николая Андреевича приехать к нему в уголовный розыск для опознания еще одной найденной картины. Но Аллу слишком сильно заинтересовала вся эта история, чтобы оставаться в стороне. И она вызвалась сопровождать Астахова.
Халадо с Грушей брели домой по улицам Зубчановки.