— Как это «куда»? Не хочу тебе мешать. Я надеюсь, ты все сам сделаешь.
— Я?!
— Ну не я же! Кто у нас мужчина?
— Я… Но я не могу…
— То есть как это «я не могу»? Что это значит? Ты что, когда предлагал их «убрать» имел в виду, что это буду делать я?! Так, что ли?
— Нет. Но… Я думал, мы как-то вместе…
— А вместе это как? Объясни!
— Ну-у-у… Не знаю даже.
— Игорь, ты обязан это сделать сам.
— Том, ну я же не могу просто так… я же не профессиональный убийца.
— Игорь, беда в том, что ты непрофессиональный никто. Зато говорить умеешь!.. Как мы тут красиво рассуждали: «Тамара, мы не можем этого избежать, у нас нет другого выхода!» Я уж грешным делом подумала, что ты знаешь, как это сделать.
Игорь промолчал. Тамара смотрела на него то ли с осуждением, то ли с сочувствием. Потом она вдруг улыбнулась:
— А вот я, кажется, знаю как. Слушай меня внимательно. Весь город гудит, что вот-вот должны взорвать катакомбы…
— Да-да, знаю, я тоже слыхал об этом. И что?
— Мы отнесем нашу парочку туда, в катакомбы. И оставим… Руки кровью пачкать не будем. Мы их просто перенесем на другое место. А дальше уже работа взрывников…
— Которую, насколько я знаю, оплачивают Астахов и Зарецкий. Причем по просьбе Миро и Кармелиты.
— Да? Правда? Ну слушай, тогда вообще просто очень изящно получается.
Милиция уехала. А Зарецкий и Астахов так и остались сидеть в кабинете Баро. При этом они не разговаривали, потому что не знали, что еще сказать друг другу. Но и разойтись не могли, поскольку боялись остаться в одиночестве. К тому же у обоих была какая-то смутная надежда, что вот-вот сейчас Кармелита объявится.
Но этого не происходило, тишина становилась все тягостнее и напряженнее. И вдруг мобильный телефон Баро громко заиграл какую-то веселую мелодию. Зарецкий дрожащими от волнения руками достал телефон. Нажал кнопку и аж просиял весь от радости:
— Коля! Коля! Ты только послушай, какое сообщение мне пришло: «Не волнуйтесь. Я нашел Кармелиту! Скоро будем дома. Ждите!»
— Господи… Просто не верится. Дай своими глазами посмотрю.
Рамир протянул ему телефон. И Астахов лично прочитал сообщение, по-детски шевеля губами:
— «Не волнуйтесь. Я нашел Кармелиту! Скоро будем дома. Ждите!» А откуда это сообщение. Кто прислал?
Баро щелкнул кнопкой.
— Так, сейчас посмотрим. Сообщение с телефона Миро. Чего и следовало ожидать. Миро нашел Кармелиту. Они здесь, в городе! Иначе не написали бы, что скоро будут дома.
Но Астахов на этот раз оказался чрезвычайно подозрителен:
— И все равно, Рамир, я боюсь радоваться. Вот объясни, почему Миро отправил эсэмэску, а не перезвонил. Ведь это же минутное дело, сказать, что, где, как.
— Мало ли что… Может, у него денег на счету мало осталось?
— Возможно. Тогда перезвони сам.
— Да-да, точно у него входящие звонки бесплатно!
Зарецкий набрал номер Миро. Оба замерли в тревожном ожидании. Но в ответ услышали разочаровывающее: «Абонент недоступен. Перезвоните позже».
Глава 32
Все складывалось совсем не так, как ожидалось. Антон сидел в милицейском «обезьяннике», а за ним никто не приходил. Он все спрашивал себя почему? Может быть, это какие-то игры следователя. Этого, как его? Солодовникова… Он мужик хитрый, тертый. Не то что простой и бесхитростный предыдущий опер, работавший по принципу: «Что имею, то и везу».
И ведь Кармелита там одна. А вдруг ей станет хуже? И никого рядом. Как же все неудачно получилось. Пожалуй, не стоило лезть в эту авантюру и забираться в дом к Форсу. И почему вдруг он решил, что найдет эту чертову кассету?!
Но вот наконец за Антоном пришли. Конвоир отвел к его следователю. Ефрем Сергеевич выглядел плохо — видно было, что очень уж устал, забегался. И все же Антона он встретил улыбкой:
— Здравствуйте, Антон Николаевич!
— Здравствуйте… э…
— Ефрем Сергеевич. Ай-яй-яй, вы уж и имя мое забыли. Да и вообще, насколько я знаю, живете правильной жизнью. Трудом физическим занимаетесь. Сочетаете его с философскими книжками…
— А это-то вы откуда знаете? — изумился Антон.
— Хороший следователь все знает! В общем, последний год у вас такая биография была — ни единого пятнышка. Хоть в независимые профсоюзы на руководящую должность выдвигай, хоть в райсовет… И вдруг такой сбой. Зачем-то полезли в дом своего несостоявшегося тестя. Ну ей-богу, просто глупо. Особенно если учесть, что Леонид Вячеславович, прямо как чувствовал, на днях поставил сигнализацию.
«Ах вот оно что! — мигом все понял Антон. — Форс опять все просчитал. Будто предвидел, что могут посягнуть, то ли на него, то ли на какие-нибудь вещдоки…»
— Ефрем Сергеевич, все не совсем так, как вы говорите…
— Что значит «не совсем так». В дом вы залезли? Залезли. Что ж тут «не так»?
— Да все не так! Ведь Форс, как вы справедливо сказали, практически мой тесть. Хотя так и несостоявшийся. И этот дом для меня тоже не чужой. Я там жил довольно долго. Я там ремонт делал, готовил детскую комнату для моего будущего ребеночка… Зачатого, кстати, именно там же!
Антон почувствовал, как на глаза у него наворачиваются слезы. Елки-палки, как не вовремя, ведь Солодовников наверняка посчитает, что это актерство. Где сегодня найдешь следователя, который слезам поверит?
Парень замолчал, взял себя в руки и продолжил уже почти спокойно:
— Да, в общем, поработал я немало для этого дома. И дверь я открывал, между прочим, не какой-нибудь фомкой… Или как там это называется, а ключом, который у меня с прежних времен сохранился. Единственное, в чем я виноват, так это в том, что не знал о сигнализации.
— Вот! Вот это, дорогой Антон, все меняет. Как ни крути, получается несанкционированное вторжение… К тому же, когда мы пришли, вы ведь, кажется что-то искали?
— Да искал, да там, в шкафах, еще мои вещи остались. Из одежды, из белья… Я, когда уходил, не все забрал, кое-что забыл. А сейчас, сами понимаете, жизнь холостяцкая. Зарплата в котельной не очень большая.
— Хм-м, трогательно. Что ж, давайте проверим вашу версию. Позвоним Леониду Вячеславовичу…
Солодовников внимательно посмотрел на Антона, следя за его реакцией: не испугается ли? Но тот спокойно выдержал этот взгляд.
Следователь быстро набрал номер. Трубку взяли быстро. Послышался узнаваемый голос адвоката.
— Алло. Форс слушает.
— Телефон отключен, — невесело констатировал Баро.
— Ну вот. Странно все это!
— Да чего ж странного?
— Рамир, по-моему, мы поменялись местами. Теперь ты оптимист, а я — пессимист. Ну посуди сам. Миро послал сообщение и тут же отключил телефон… Не понимаю…
— Знаешь, Коля, при достаточно долгом обсуждении любая проблема становится неразрешимой… А еще говорят, если бы человек задумывался и анализировал, как он ходит, то он бы вообще не смог ходить — все время бы падал. Да может быть тысяча причин, по которым Миро не позвонил, а именно отправил эсэмэску. И тут же отключил телефон.
— Например?
— Пожалуйста! Они захотели побыть наедине, чтобы откровенно поговорить друг с другом.
— Я что-то не совсем понимаю.
— Да что тут понимать! Кармелита очень любила Максима. Но он погиб. Она выносила траур по нему. Но Кармелита — живой человек. Живой, страстный. Ей же любить хочется. А тут такой золотой человек, как Миро. И она страшно переживает из-за этого нового чувства. Понимаешь? Максим и сейчас стоит между ними. Они не могут предать его память. Но чем больше они запрещают себе любить друг друга, тем сильнее это чувство…
— Да… — протянул Астахов. — Надо же. А я ничего не замечал. Оказывается, как плохо я знаю Кармелиту…
— Не расстраивайся, Коля. Я ее с младенчества растил, и то каждый день узнаю что-то новое.
— Пожалуй, ты меня успокоил. Если Миро рядом с ней, нам не о чем беспокоиться, он хороший парень. С ним Кармелита в полной безопасности.
Рыч лежал с закрытыми глазами. Степка и Люцита на цыпочках вошли в палату. Но Рыч тут же открыл глаза, усмехнулся.
— Зря вы это… на цыпочках. У меня все наоборот. Когда ко мне тихонько подходят, я тут же просыпаюсь.
Уже не таясь, Люцита подошла к нему, все еще бледному после операции. Поцеловала любимого в лоб, поправила подушку и отчиталась:
— Я привела Степку.
— Вижу. Пожалуйста… оставь нас одних, поговорить надо.
— Хорошо. — Люцита подала Степке знак глазами, мол, не обижай больного, и нехотя ушла.
Степка взял свободный стул, подвинул его поближе к кровати и сел напротив Рыча. Тот посмотрел ему в глаза:
— Хорошо, что ты пришел. Хотя я знаю, как ты меня презираешь. И, несмотря на это, все-таки здесь. Спасибо тебе.
Степка сконфузился:
— И ничего я тебя не презираю. Просто чужой ты в таборе…
— Не надо меня обманывать, Степан. Я хорошо понимаю твои чувства. Ты с детства, с малолетства любил Люциту. И уж, конечно, желал ей лучшей доли, чем жить с таким бандитом, как я.
Степка молча усмехнулся.
— Молчишь?.. Молчи. Можешь не отвечать. Я и так знаю, что ты думаешь обо мне. Если бы ты знал, сколько раз я отговаривал Люциту, сколько убеждал ее не связываться со мной — но все бесполезно. Ты ведь знаешь ее дольше меня. И представляешь, какой она может быть упрямой. Если уж что-то решила, то…
— Да. Но ты бы мог сам отступиться от нее и просто уйти из этого города.
— Степка, Степка, я ведь хотел… Столько раз хотел уйти от нее, чтоб не портить ей жизнь. А вот не смог. Я ведь тоже всем сердцем прикипел к Люците. Иногда даже думаю, что если бы ушел от нее, то для нее, как для всякой женщины, это стало бы еще большим потрясением. «Так он меня бросил!»
— Рыч, ты извини, я не хочу тебе ничего плохого. Но мне трудно тебя слушать.
— Да, да. Я все понимаю.
— Может лучше впрямую скажешь… О чем ты хотел со мной говорить?